ГИТЛЕР, Inc. - Гвидо Препарата

Ограничивать рождаемость, полемизировал Гитлер, означа­ло всеми силами воспитывать тех, кто родился, а значит, всех тех больных и нездоровых детей, которые только ослабят «ста­новой хребет» расы. Внутренняя колонизация представляла со­бой, по сути, отсрочку в решении проблемы, причем отсрочка катастрофическая, так как предоставляет соперничающим ра­сам решающее территориальное преимущество в борьбе за вы­живание. Приобретение протекторатов и колониальные игры с Британией, которыми по глупости занимался Второй рейх, явило всему миру свои разрушительные последствия. Следова­тельно, заключает фюрер, единственная возможная альтерна­тива — это завоевание территории.

Где?

Если мы желаем осуществить территориальные приобрете­ния в Европе, то сможем сделать это только за счет России... При проведении такой политики у нас может быть только один союзник — Англия... Нет таких жертв, которые не стои­ло бы принести ради желания Англии заключить такой со­юз... Абсолютно ясно, что существует только одна ориента­ция, способная привести к поставленной цели, — отказ от мировой торговли и колоний... Все инструменты власти госу­дарства должны быть сосредоточены на создании сухопут­ной армии (165).

Таков был синтез и квинтэссенция внешней политики нацизма: не больше и не меньше, чем изъявление страстного восхище­ния Британией, перед фольклором и традициями которой Гит­лер преклонялся (166) и союза с которой он желал больше все­го на свете; страсть к Британии и обещанная кровавая бойня на Востоке ради создания нацистской империи Herrenvolk — расы господ.

Невнимательное отношение к откровениям Макиндера тем более удивительно, что Гитлера, за период его заключения в Ландсберге, несколько раз посещал очень опытный стра­тег, сам основатель немецкой школы Geopolitik, генерал Карл Хаусхофер, очень хорошо знакомый с данной темой. Если исто­ки гитлеровского антисемитизма, как легко установить, навея­ны Эккартом, то источник формирования геополитических взглядов Гитлера представляется более туманным. Речи Гитлера в 1920 году оставляли мало место для пассажей, характерных для его более поздней зрелой риторики, в которой он уделял ос­новное место перенаселению и выпячивал идею Lebensraum «жизненного пространства». На самом деле в августе 1920 года в «наброске одной из своих речей он писал о "братстве с Восто­ком (Verbrtiderung nach Osten)"» (167), что говорит о расплыв­чатости политических взглядов Адольфа Гитлера в начале его карьеры. Однако уже к 1922 году Гитлер становится глух ко всяким расчетам на евразийскую гармонию; консервативный идео­лог Мёллер ван ден Брук, страстно желавший стать свидетелем слияния Запада с «великой гуманистической поэзией Востока» (168), встретился с нацистским вождем и вовлек его в долгую дискуссию, в конце которой он признался одному своему другу: «Этот парень ничего не понимает» (169). Эрнст Ганфштенгль, изощренный торговец произведениями искусства и один из первых крупных меценатов неотесанного ефрейтора, вспоми­нал, как в начале 1923 года Гитлер повторял свой излюбленный это тезис: «Главное, чего следует добиться в будущей войне, полного контроля над зерновыми и продовольственными по­ставками из Западной России» (170). Ганфштенгль приписал эту антиславянскую направленность Гитлера влиянию Альфреда Розенберга, который действительно воображал полную пере­кройку карты Евразии и ее подчинение совместному управле­нию Германии и ее нордических компаньонов — прибалтийцев, скандинавов и британцев (171).

Эту точку зрения оспаривали (172), но нет никаких причин сомневаться в том, что Гитлер оттачивал свои геополитические взгляды под влиянием таинственного Хаусхофера, который, между прочим, преподавал геополитику Рудольфу Гессу в быт­ность того в Мюнхенском университете. Помимо этого, Хаусхофер был посвящен во многие тайны Востока. Хотя верно то, что Хаусхофер в своих объемистых научных сочинениях не выска­зывался за радикальное противостояние с Советской Россией, он тем не менее оставлял открытой альтернативу между «панази­атским движением Советов» и «пантикоокеанским альянсом англоамериканцев», с одной стороны (173), и одобрением актив­ного геополитического партнерства с Британией — с другой (174). Такая позиция в действительности не оставляла выбора; она слишком хорошо совпадала с действиями более поздней на­цистской дипломатии, собиравшейся подписать перемирие с Россией только затем, чтобы позднее уничтожить ее с помощью (как надеялись нацисты) Британии*.

* См. главу 5.

В заключительной части книги геополитические цели Треть­его рейха раскрываются со всей возможной полнотой. «Цель немецкой внешней политики, — вещал Гитлер, — заключается в подготовке повторного завоевания свободы на будущее» (175). Британия действительно претендует на роль мирового ге­гемона, но у нее нет никакого интереса в том, добавлял Гитлер, чтобы «полностью стереть Германию с лица земли», что приве­ло к «господству Франции на континенте». Следовательно, де­лает вывод Гитлер, поскольку (1) «стремлением Британии было и остается недопущение усиления могущества континенталь­ной державы», (2) «французская дипломатия всегда будет про­тиводействовать искусству британского правящего класса» и (3) «неумолимым смертельным врагом германского народа была и остается Франция», постольку верно самое первое ут­верждение: приоритетом Германии является союз с Британией (176). Первое из этих утверждений не учитывает, что оно в пер­вую очередь может быть приложено к самой Германии и являет­ся повторением ложной надежды на то, что Британию удастся привлечь такой дешевой приманкой, как гипотетическая враж­дебность Франции, тогда как на деле Британской империи са­мой судьбой было предписано всеми силами противиться евра­зийскому объятию. Никакие задабривания не смогли бы заставить Британию изменить такое понимание условия сохра­нения своего господства.

Во время Первой мировой войны, признавал Гитлер, «нам следовало опереться на Россию и обратиться против Британии». Но «сегодня условия изменились» (172). Сегодня «сама судьба, — настаивал фюрер, — подает нам желанный сигнал». Судьба отдала Россию во власть большевиков. Германия нач­нет наступление на Восток, так как именно с Востока нависает истинный, исконный враг. Для того чтобы рассеять возможные сомнения своих британских читателей, Гитлер на минуту допус­кает последствия германского альянса с Россией: если бы такой альянс состоялся, утверждал Гитлер, «Франция и Британия обрушились бы на Германию со скоростью света». Война на гер­манской территории привела бы к опустошительным послед­ствиям, ликвидировать которые, опираясь на ничтожную промышленную базу России, было бы абсолютно немыслимо. Представленная Гитлером имитация союза с Россией была чис­той абстракцией, так как никакое объединение не было возмож­но с большевиками, «этими отбросами человечества», для кото­рых Германия являлась «следующей крупной мишенью» (178). Таким образом, вероятное евразийское объятие было представ­лено, проанализировано и безусловно отвергнуто.

Последнее предостережение из «Политического кредо не­мецкой нации» вошло и в манифест нацистов:

Ни в коем случае не допускать возникновения двух мощных континентальных держав в Европе. Никогда не забывать о том, что самое священное право на Земле — это право чело­века возделывать ее собственными руками, а самая священ­ная жертва — это кровь, которую человек проливает за эту землю (179).

Итак, на горизонте появился немецкий «барабанщик», нена­вистник Веймарской республики, провозвестник кровавого по­хода на Восток, влюбленный в Британию и преследуемый кош­маром размножения расово неполноценных племен свыше «естественных пределов»; ветеран Великой войны, ставший во главе культа, замаскированного под политическую партию; че­ловек, очаровавший и околдовавший немецкую патриотиче­скую элиту, готовый к тому же сокрушить Францию.

Надо сказать, что Британия была той самой темной лошад­кой, которая действительно стоила того, чтобы ее использо­вать.

Часть 4

«Надоедливый план платежей». Каким образом управляющий Норман обрек Европу на проклятие; 1924-1933 годы

Выходит, что я никогда прежде не понимал людей. Никогда больше не буду я верить в то, что они говорят, в то, что они думают. Именно людей, и только их одних следует бояться, бояться всегда.

Сколько потребуется времени на то, чтобы закончился их бред, когда, ис­тощившись, они, наконец остановятся, эти чудовища?

Луи-Фердинанд Селин. «Путешествие на исходе ночи» (1)

Они жиреют и за счет Бога, и за счет мира. Они не сеют, они лишь сры­вают плоды. Они колдуны во плоти, делающие золото по телефону...

Эрих Кестнер. «Гимн банкиру» (2)

«Я сидел в большом зале ожидания, и зал этот назывался Европа. Мой по­езд должен был отправиться через неделю. Я знал это. Но никто не мог сказать, куда он отправиться, и что будет со мной. Теперь мы снова си­дим в том же зале ожидания, и он снова называется Европа! И опять мы не знаем, что с нами произойдет! Наша жизнь временна, а кризис нескончаем!»