Осоковая низина - Харий Августович Гулбис

— Алиса? Да ты как сюда попала? — Вердынь приличия ради изобразил на лице удивление, поинтересовался, как Алисе живется на новом месте, и вручил циркуляр. — Завтра обнесете всех и послезавтра вернете в волостное правление! — закончил Вердынь начальническим тоном. Как-никак представитель государственной власти, а тут подвернулась возможность дать это кому-то почувствовать.

Алиса прочитала циркуляр о гужевой повинности, об изменениях в порядке приобретения лесных материалов, а также призыв внести свою лепту в подготовку к строительству народного дома. Пополудни Алиса, принарядившись, отправилась в путь.

Свой обход она начала с большого сарая, который считался чем-то вроде центра Болгарии, рядом проходила дорога, а мост соединял оба берега Осоковки. По жестяной трубе над краем крыши и небольшому окну в стене видно было, что сарай жилой. Алиса вошла в ближнюю дверь. Под высокой крышей было нечто вроде двора: она увидела поленницу, кучу неразрубленного хвороста, телегу, сани, здесь же на веревке сушилось белье; две двери ведут, должно быть, в хлев и в жилую комнату. В дверь получше Алиса постучала. Вышел рослый мужик с неподвижным лицом и тусклым взором.

— Добрый день!

Человек не ответил, только выжидательно уставился на Алису, как на цыганку, пришедшую что-то клянчить.

— Я принесла циркуляр.

Мужик прочитал его тут же, в дверях, Алиса подала карандаш.

— Как называется ваша усадьба?

— Не видите, где я подписываюсь? — ответил вопросом хозяин.

Неразговорчивый сосед расписался против «Упитес». Сложив губы в улыбку, он двусмысленно посмотрел на Алису, и та засмущалась.

— Прощайте!

— До свидания.

Затем она пошла на другой берег речки, в усадьбу прямо против их «Апситес», обитателей которой Алиса ежедневно наблюдала издали.

На дворе ее встретил долговязый человек с жуликоватым взором. Рядом вертелась молодая беременная женщина с круглыми цветущими, как два яблочка, щеками. Алиса поздоровалась и сказала о причине своего прихода.

— Новая соседка, стало быть? — спросила женщина, пристально заглядывая Алисе в глаза; казалось, каждое слово гладко лившейся речи она хотела не только произнести, но и прилепить к лицу собеседника.

— Как эту усадьбу зовут?

— «Вартини».

— А вас самих?

— Так же.

— Ну, как живется новым соседям? Не проведают даже. Гордые, видать! — попрекнул муж.

У приветливой соседки, да и у ее насмешливого супруга, хорошо подвешен язык, оба они бойко болтают, умеют, что им надо, выведать у собеседника. В один момент выспросили, когда Алиса вышла замуж, где жила до того, кто у нее мать и отец, где Петерис работал раньше, сколько лет Лизете, много ли отдали за лошадь, сколько и по какой цене купили семян.

Так они проболтали с полчаса, и лишь после этого Вилис прочел и подписал циркуляр, затем, стоя посреди двора, показал, где находятся «Озолкалны», где «Земниеки», «Страумитес», «Пурвини», «Прерии». Выяснилось, что в большом сарае поселились два хозяина, что они не выносят друг друга и что в «Тилтинях», так называется вторая половина сарая, Алиса еще не была.

— Заглядывайте!

Довольная, что ближайшие соседи оказались такими милыми людьми, Алиса постучала в другую дверь сарая. Только теперь она поняла, почему между дверьми стоял большой стог сена. На этой половине сарая была лишь одна, общая для людей и скотины, лачуга, поделенная перегородкой. На кровати сидел рано поседевший человек, видно, он только что очнулся от сна; бледная женщина что-то грела на чугунной печурке.

— Гужевая повинность! Опять гужевая повинность! Пускай они сперва из моего сарая этого разбойника выставят!

Мужчина поднялся, достал со шкафа табак и, чтобы успокоиться, пошел к печурке раскурить трубку. Только теперь Алиса заметила, что он сильно хромает. Испытывая к этим людям и неприязнь, и жалость, Алиса поспешила проститься.

На четвертой и пятой усадьбах она тоже задержалась недолго, но на шестой, со странным названием «Прерии», Алиса встретила старого знакомого, Симсона, чей велосипед прошлым летом впрягли в Алисину телегу.

— Вы поселились в Болгарии?

Алиса рассказала, как попала на Осоковые луга.

— Арендаторам лучше, не нужно столько капитала вкладывать, — рассуждал Симсон.

Дом Симсона понравился Алисе еще издали — совсем новенький, светло-коричневого цвета, с двумя трубами и просторным чердачным этажом. Второго такого дома здесь не было. И самый солидный, не то что остальные, одни временные лачуги.

— Я смотрю на вещи практически, — сказал Симсон. — К чему задыхаться в землянке, если можно взять деньги в банке и жить по-человечески? Раньше или позже все равно дом строить придется. Что я теряю? За проценты, что я плачу, я покупаю себе удобства и здоровье, а задаром нигде ничего не дают.

Монолог Симсона прервал маленький замызганный мальчонка с голым задиком.

— Гу-гу-гу… — лепетало дитя.

— Этот дом для меня капитал, который, если буду практичным, принесет проценты, — продолжал Симсон, взяв малыша на руки. — Мне эти пять комнат внизу и те три, что можно наверху выстроить, ни к чему. Могу пустить дачников. Как долго люди еще будут на этом взморье кишеть! Уже сейчас многие больше уважают сельскую тишину.

Малыш обмочил Симсону штаны и заревел. Отец, не прерывая разговора, отнес сынка матери, которая сидела на кровати и тупо, как немая, смотрела то на Алису, то на мужа. Только когда она прижала к груди малыша, лицо ее чуть смягчилось.

— Тут лес, болото, грибы, ягоды. Весною цветет клевер, рожь! Парное молоко из-под коровы. Дай только объявление в газету, от желающих отбоя не будет. Воды здесь нет? Можно пруд вырыть. Берег песком посыпать, не хуже взморья будет. Можно с кем-то в компанию войти, в чьих границах речка есть. Запрудить ее, и она образует маленькое озерцо. Вот хотя бы…

Алисе трудно было остановить распалившегося человечка и пришлось еще какое-то время слушать его идеи, как лучше и практичнее наладить жизнь.

— В Америке — вот где бизнес умеют делать, — сказал он напоследок, подав влажную руку.

Только теперь, наглядевшись на новый дом, Алиса заметила