Не измени себе - Алексей Першин

Минут через десять к Борису подошла та самая женщина, зябко кутавшаяся в огромный пуховый платок.

— Товарищ, а вы кого ждете? — с удивлением спросила она Дроздова.

Борис пожал плечами.

— Я зачет сдавал… А преподаватель куда-то исчез…

— Это вы логику задом наперед повернули?

— Как это повернул? Как пошло, так и доказал.

— Вы нашли интересный ход доказательств. Александр Василич ушел к профессору показать ваше решение.

— А зачет-то я сдал или не сдал?

— Конечно сдали. Где ваша зачетка?

— Лежит на столе. Вот она.

Женщина крупным решительным почерком написала в соответствующей графе «зачет» и так же крупно и решительно расписалась.

— Экзамен по политэкономии милости прошу ко мне. Я — доцент Протопопова. Алла Васильевна. — Она заглянула в начало зачетки, где значились его фамилия, имя, отчество. — Уговорились, Борис Андреич?

— Охотно, Алла Васильевна. А вы не вкатите мне «неуд» для первого знакомства?

— Наверняка вкачу, если не будете ничего знать. — И широко улыбнулась, ослепив улыбкой. Зубы у нее были плотными, один к одному, крупными, рот широкий, глаза большие и сама вся какая-то крупная, но удивительно ладная, крепко сбитая.

— Но мне кажется… — продолжила Алла Васильевна, — человек, способный находить оригинальные ходы рассуждений, двойку схватить вряд ли сможет. До свиданья, Дроздов. Жду вас на экзамен.

Вот к этому доценту с широкой улыбкой и шагал сегодня Дроздов, энергично приминая снег генеральскими белыми бурками с кожаными ярко-коричневыми задниками и носками. Эти бурки подарил ему Вальцов вместе с диагоналевой гимнастеркой и офицерскими галифе. Преодолев сопротивление Бориса, он почти силой заставил все это надеть и с не меньшей настойчивостью прикрепил к гимнастерке три ордена.

— Ор-рел! Ты же ор-рел! Как ты можешь стыдиться своих наград? Орден Ленина, Красное Знамя, «Знак Почета»!.. В такие-то годы!

— Я и так дед по сравнению с другими студентами. Зачем все это?

— А ну шагом марш! И ровно через три часа буду ждать v себя. Без рассуждений…

— А если очередь?

— Боже, какой же он остолоп! Да кто посмеет преградить путь кавалеру таких орденов?

Борис пожал плечами, вздохнул.

— Кого сейчас удивишь орденами? В метро на каждом шагу звон от орденов и медалей.

— Но не такими, Борис. Не надо принижать самые высокие награды.

— Ну, хорошо. Только скажи мне: какой чудак будет рваться первым на экзамен? Наоборот, нужно незаметно прошмыгнуть…

— Я те прошмыгну! — Толстый указательный палец Ивана Федосеевича угрожающе закачался перед носом Дроздова. — Не тот ты человек, чтобы решиться на халтуру.

…Вот и его институт. Быстро разделся и, шагая через две ступеньки, поднялся на второй этаж. Перед дверью аудитории, где проходил экзамен, сидело четверо.

— Кто принимает? — спросил он высокого парня, вопросительным знаком согнувшегося над конспектами.

— Кольцов и Протопопова, — выпалила за парня маленькая худенькая девушка с толстой пепельного цвета косой.

— Кто к Протопоповой?

— Ой, не нужно к ней. Она такая вредная… Засыплет в два счета…

— Ну?! Так никто к ней и не пошел?

— Нет, наверное.

— Может, мне? Страшнее кошки зверя нет.

У девушки расширились глаза. Она смотрела на Дроздова как на самоубийцу.

«Может, и в самом деле повременить?» — подумал Борис и устыдился этой осторожной мыслишки.

Резко распахнул дверь. Два преподавателя и восемь студентов скрестили на нем взгляды. Протопопова едва приметно улыбнулась.

— Неужто вам не сообщили, что я вредная и жадная на отметки? И что я «засыпаю»… — сказала она, когда Борис решительно подошел к ее столу.

Дроздов сдержанно рассмеялся, но ничего не сказал.

— Садитесь, Борис… Борис, не помню отчества.

— Я Дроздов. У студента, как мне кажется, нет отчества.

— Но ведь вы… простите… вон вы какой! — Алла Васильевна кивнула на ордена.

Борис почувствовал, что краснеет: черт бы побрал этого Вальцова! Еще подумает — пришел выпрашивать себе снисхождения.

Улыбка его угасла. Он кивнул на узкие полоски бумаги.

— Билеты?

— Они, Борис Андреич. Я вас чем-то обидела?

Вид у нее был такой, будто она собиралась его утешить.

— Что вы, Алла Васильевна. Это я себя ругаю. Слабость проявил.

Протопопова внимательно и изучающе посмотрела на него. Потом молча кивнула на билеты. Он взял верхний. С волнением стал читать и тут же понял, что все знает и может отвечать без подготовки. В теории прибавочной стоимости Борис хорошо разбирался. И все-таки выделяться не хотелось. Он назвал номер билета и направился к одному из свободных столов.

Видимо, состояние Дроздова не осталось не замеченным Аллой Васильевной.

— А может, без подготовки, Борис Андреич? — окликнула она.

Дроздов живо обернулся, будто ждал этих слов.

— Можно. Да вроде неловко как-то?..

— А что вам на других смотреть, Борис Андреич! Дерзайте! — и успокаивающе улыбнулась.

Отвечал Дроздов спокойно и обстоятельно. Теорию прибавочной стоимости он мог изложить даже спросонья. За долгие месяцы, потраченные на самостоятельный перевод «Капитала», он, что называется, выдолбил и русский и немецкий текст. Брови у молодого доцента поднялись, глаза округлились, и в них застыло удивление. Она легонько кивала головой и неслышно пристукивала необточенной стороной карандаша. Наконец лицо у нее вспыхнуло, и она жестом остановила Дроздова.

— Вы что же, весь «Капитал» так знаете?

Борис пожал плечами. Знал ли он весь «Капитал», как теорию прибавочной стоимости? Вряд ли. Перевел он всего лишь четвертый том — «Теорию прибавочной стоимости», но цели своей добился: в экономической теории Маркса он разбирался хорошо.

— Нет, так знаю только теорию прибавочной стоимости, Алла Васильевна, — ответил Борис откровенно, — с билетом мне повезло.

Алла Васильевна с пониманием кивнула.

— Ну, что ж, Борис Андреевич… Удовлетворена.

Она рывком придвинула к себе зачетную книжку, энергично обмакнула перо в массивную чернильницу (раздался скрипучий звук о дно) и крупным четким почерком вывела: «отл», размашисто расписалась.

Проскочив сквозь живой коридор сгрудившихся перед дверью студентов, Борис торопливо спустился вниз и оделся. Он шел и с волнением думал:

«Темпераментная женщина! Сначала вроде бы — сухарь, а присмотришься — женщина что надо. И красавица, и умница. Кандидат… А всего лет на восемь меня моложе. Черт возьми, запоминающаяся женщина! В такую и влюбиться можно…»

Борис сопроводил эту шальную мысль улыбкой и заспешил, вспомнив об Иване Федосеевиче — поди, совсем разомлел около накрытого стола. Ждет его. Ждет его «со щитом». Ну что ж, «со щитом» и возвратимся…

Зимнюю сессию Борис сдал на «отлично», весеннюю — тоже. Особого напряжения, каким его пугали, он не почувствовал, значит, самоподготовка у него все же солидная. Ему не хватало знаний по технике, и для себя он решил: если успешно осилит экономику, то попытается добиться разрешения досдать и те дисциплины, которые необходимы для получения высшего технического образования. Но для исполнения таких почти наполеоновских замыслов ему прежде всего нужно убедить людей, что он в состоянии справиться с программой этого вуза…

И вот уже позади первый учебный год, а по учебной программе он продвинулся на два курса. Если и дальше пойдет теми же темпами, экономический факультет он одолеет за два с половиной года. Да еще около двух лет, поди, уйдет на преодоление технических вершим, если, конечно, не возникнет каких-либо непредвиденных обстоятельств. К тому времени ему уже будет многовато лет для учащегося.

Вот когда пришло горькое сожаление об упущенных годах.

Нет, столь медленное развитие событий Дроздова не устраивало. Это было прямым расточительством драгоценных лет. Конечно, если кое-чем пожертвовать, урезать, например, на час или на полтора время на сон, то можно уложиться и в более короткий срок. Он уже давно приучил себя засыпать мгновенно и просыпаться в назначенное время. До Рахметова ему, конечно, далековато, но кое-чего он все-таки добился.

Свои соображения Борис изложил Ивану Федосеевичу. Разговор происходил на квартире Вальцова. Жил Иван Федосеевич вдвоем с матерью, хотя у ней имелась и своя комната. Анне Дмитриевне было около семидесяти, но выглядела она еще крепкой женщиной. Двухкомнатную квартиру сына, именуемую ею «светелкой», содержала в чистоте и уюте, соответствующим этому названию. Впрочем, и сам Иван Федосеевич ревностно, по-флотски поддерживал введенный порядок…

— Черт его знает, Борис. — Вальцов помял в затруднении подбородок. — В том, что ты медведя осилишь, не сумлеваюсь, как говорит моя досточтимая матушка. А вот как сократить время обучения? Единственный путь… к Софье Галактионовне.