Воспламеняющая - Стивен Кинг

Однако пока ему не удалось расколоть ее даже на этот смешок, и у Рейнберда не хватало слов, чтобы выразить восхищение девочкой.

2

Рейнберд оставил идентификационную карточку в соответствующей ячейке и прошел в комнату отдыха уборщиков, чтобы выпить кофе перед началом рабочего дня. Кофе ему совершенно не хотелось, но его смена еще не началась. А он не мог позволить себе выказывать излишнее рвение: хватало и того, что Нортон обратил внимание на его слишком ранний приход на работу и проехался по этому поводу.

Он налил кружку мутной жижи из кофеварки, сел. Хорошо, что никто из этих тупиц еще не пришел. Рейнберд сидел на скрипучем пружинном сером диване и пил кофе. Его изуродованное лицо (Чарли лишь искоса глянула на него, не выказав ни малейшего интереса) оставалось спокойным и бесстрастным, зато мысли летели, анализируя сложившуюся ситуацию.

Здешние сотрудники напоминали желторотых взломщиков в офисе супермаркета, о которых рассказывал Раммаден. Они гладили девочку по шерстке, но делали это не из любви к ней. Рано или поздно они решат, что подобная тактика ни к чему не приведет, а когда методы «мягкого» воздействия иссякнут, попытаются взорвать сейф. И – Рейнберд нисколько в этом не сомневался – «угробят деньги», как язвительно выразился Раммаден.

Он уже видел предложение «легкого шокового воздействия» в отчетах двух докторов, и одним из них был Пиншо, к которому Хокстеттер прислушивался. Видел и служебную записку, так напичканную специальными терминами, что казалось, будто она написана на иностранном языке. В переводе все сводилось к простой мысли: если девочке покажут, как ее отец страдает, она сломается. Рейнберд имел на этот счет иное мнение: если она увидит отца, подключенного к аккумулятору «Делко», выплясывающего со вставшими дыбом волосами быструю польку, то спокойно вернется в свое жилище, разобьет стакан для воды и проглотит осколки.

Но сказать такого он им не мог. За Конторой, как за ФБР и ЦРУ, тянулся длинный шлейф «угробленных денег». Если не удается получить желаемое под эгидой помощи иностранным государствам, приходишь с автоматами и гелигнитом и убиваешь ублюдка. Пропитываешь цианидом сигары Кастро. Безумие, конечно, но им об этом лучше не говорить. Они видели только РЕЗУЛЬТАТЫ, сверкающие и мерцающие, как мистический лас-вегасский джек-пот. Поэтому они «гробили деньги», а потом стояли с зелеными обрывками, которые сыпались между пальцами, и недоумевали, как же такое могло случиться?

Начали подтягиваться другие уборщики, шутили, хлопали друг друга по плечам, говорили о вчерашних удачных бросках, женщинах, автомобилях, о том, что надо бы нажраться. Обо всем этом они говорили всегда и собирались говорить до конца света, аллилуйя, аминь. От Рейнберда они держались подальше. Рейнберда они не жаловали. Он не играл в боулинг, не хотел говорить о своем автомобиле, да и внешне напоминал беглеца из фильма о Франкенштейне. Присутствие Рейнберда их нервировало. И правильно: если бы кто-нибудь хлопнул Рейнберда по плечу, тот уложил бы его на месте.

Он достал кисет с табаком «Ред мен», листок папиросной бумаги, свернул сигарету. Сидел, курил и ждал начала смены, чтобы направиться в жилище девочки.

Если на то пошло, он давно не ощущал себя таким энергичным, таким бодрым. Понимал это и испытывал по отношению к девочке чувство благодарности. Сама того не зная, она на какое-то время вернула ему вкус к жизни: обострила чувства, позволила лелеять надежды. Благодаря ей он с нетерпением ждал каждого следующего дня. Его радовало, что она оказалась крепким орешком. Он знал, что в конце концов расколет ее (попадались легкие орешки и крепкие орешки, но не существовало невскрываемых орешков). Он заставит ее танцевать перед ними, чего бы это ни стоило, а когда они с ней закончат, убьет и посмотрит ей в глаза в надежде поймать искру понимания, послание, которое она отправит, уходя в мир иной, каким бы он ни был.

А пока Рейнберд собирался наслаждаться жизнью.

Он затушил окурок и поднялся, готовый к работе.

3

Грозовые облака накапливались. К трем часам дня черное небо низко нависло над лонгмонтской штаб-квартирой Конторы. Гром гремел все громче, вселяя уверенность, что дождя не избежать, заставляя людей в это поверить. Садовники убрали газонокосилки. Из внутренних двориков обоих особняков унесли столы. На конюшне два конюха пытались успокоить лошадей, которые нервно вздрагивали и переминались в стойлах при каждом раскате грома.

Гроза началась около половины четвертого. Разразилась внезапно, как выстрел, и яростно обрушилась на землю. Дождь почти сразу сменился градом. Ветер дул с запада, но в мгновение ока изменил направление на противоположное. Молнии сверкали мощными сине-белыми вспышками, оставляя запах разбавленного бензина. Порывистый ветер закручивал воздух против часовой стрелки, и в вечерних новостях показали маленький торнадо, который едва разминулся с центром Лонгмонта и по пути снес крышу торгового центра «Фото-Квик».

Штаб-квартира Конторы держалась неплохо. Два окна вышибло градом, вихрь вырвал из земли низкий забор, окружавший затейливую маленькую беседку на дальней стороне утиного пруда, и отбросил ярдов на шестьдесят, но этим повреждения и ограничились (если не считать сломанных ветвей и растерзанных клумб, добавивших работы департаменту благоустройства территории). От громов и молний сторожевые собаки носились как угорелые между внешним и внутренним заборами, однако быстро успокоились, как только буря пошла на спад.

Основной ущерб причинило отключение электричества, случившееся после града, дождя и ветра. Целые районы восточной Виргинии оставались без света до полуночи в результате попадания молний в электростанции Роуэнтри и Бриски. Последняя обслуживала и штаб-квартиру Конторы.

В своем кабинете Кэп Холлистер раздраженно поднял голову, когда погас свет и смолк мерный, ненавязчивый гул кондиционера. Последовало около пяти секунд густого сумрака – результат отключения электричества и низкой облачности. За это время Кэп успел пробормотать: «Черт побери», – и задаться вопросом, что случилось с их резервной системой подачи электроэнергии.

Он посмотрел в окно и увидел, что молнии сверкают практически без перерыва. Тем вечером один из стоявших на вышке часовых скажет жене, что видел, как шаровая молния размером с два сервировочных блюда прыгала между наружным забором, находившимся под низким напряжением, и внутренним, который находился под высоким.

Кэп потянулся к телефонному аппарату, чтобы узнать, что с электричеством, но лампы вспыхнули. Загудел кондиционер, и вместо того чтобы снять трубку, Кэп взял карандаш.

Тут свет снова погас.

– Дерьмо! – Кэп отбросил карандаш и все-таки взялся за телефонную трубку, надеясь, что свет вспыхнет до того, как у него появится шанс надрать кому-то зад. Свет его надежд не оправдал.

Два элегантных особняка, которые смотрели друг на друга через разделявшую их широкую лужайку – равно как и подземный комплекс Конторы, – обслуживались Энергетической компанией восточной Виргинии, но располагали двумя резервными системами, работу которых обеспечивали дизельные генераторы. Одна, главная, обслуживала «жизненно важные объекты»: электрифицированный забор, компьютерные терминалы (отключение электроэнергии могло вылиться в астрономические суммы в единицах компьютерного времени) и маленький лазарет. Вторая, дополнительная, служила более утилитарным целям, обеспечивая электроэнергией осветительные приборы, кондиционеры, лифты и тому подобное. Дополнительная система могла взять на себя часть функций главной, если последней грозила перегрузка, но главная не дублировала дополнительную ни при каких обстоятельствах. Девятнадцатого августа перегрузку испытали обе системы. Когда нагрузка стала критической, дополнительная система подстраховала главную, как и планировали проектировщики (по правде сказать, они просто не представляли себе, что главная резервная система может перегрузиться), и в результате главная система проработала дольше дополнительной ровно на семьдесят секунд. Потом генераторы обеих систем взорвались, один за другим, словно петарды. Только эти петарды стоили по восемьдесят тысяч долларов каждая.

Позднее комиссия, проводившая расследование, вынесла добродушный и умиротворяющий вердикт: «механическая поломка», – хотя напрашивался более точный вывод: «жадность и коррупция». В 1971 году, когда устанавливали резервные генераторы, сенатор, знавший суммы, предложенные всеми участниками проводимого конкурса (как и других конкурсов в рамках общего шестнадцатимиллионного контракта на строительство штаб-квартиры Конторы), проинформировал об этом мужа сестры, консультанта по энергетическому оборудованию. Консультант решил, что сможет предложить чуть меньшую сумму прежде всего за счет качества поставляемого оборудования.