Формула всего - Евгения Варенкова

вместо носа поросячий пятак! Парень испугался. Штаны сзади щупает – нет ли хвоста? Нету! Слава Богу! А пятак – натуральный… Противно, конечно, но жить-то можно. «И за что мне такое?» – поглядел он наверх, на макушку холма, а там – дерево черное, ничего рядом нет.

– Одинокая Вдова, – кивнул кто-то из слушателей, седой и разумный, со спокойным понятием. Он как будто этого и ждал. – Нечистая сила просто так не отпустит.

– А его отпустила! – горячо возразил рассказчик. – Повязал он морду платком и едет – чтоб никто не видел его позора. Версту проделал – платок свалился, не на чем стало ему держаться! Нос из пятачка сделался нормальный! Что за чудеса? Парень в Кучириц, вернулся – от радости прямо буйный! Ушел в загул, деньгами швырялся, а на третий день нажрался по-свински, упал в канаву и рвотой захлебнулся… Прав ты был, Леша, Одинокая Вдова никого не отпустит! Везде достанет.

Драго напрягся. На мгновение ему стало жутко – он словно ощутил щупальца Вдовы у себя на горле и, когда это прошло, поймал себя на чувстве, что ему на самом деле было очень приятно услышать эту историю. «Вот почему», – произнес он тотчас, но мысль, как рыбка, клюнула и сорвалась. Драго попытался ее вернуть, надеясь хоть как-то расшифровать, но на этот раз ничего в нем не дрогнуло, и цыган окончательно зашел в тупик, словно бы имел в руках вещь, которая должна была ему пригодиться, а он не знал, как ею можно воспользоваться и куда применить. Он даже рассердился: «Что же это я думаю… Тут и не о чем думать! От безделья находит». Драго сдунул с ободка деревянной кружки черную муху и отхлебнул.

Между тем за стеной «Погребка» асессор Косицкий с парой жандармов и коротышкой решали куда более насущные вопросы.

– Он вооружен? – спросил Какаранджеса Андрей Никанорыч.

– Только нож и кнут.

– Понятно, – протянул жандарм, а Косицкий добавил:

– Цыган без ножа не цыган.

На его лице, подобно чулку, было натянуто петушиное: «Я вам всем докажу! Вы еще узнаете обо мне!»

Они вошли в «Погребок». Сабли жандармов болтались в ножнах. Андрей Никанорыч всей своей неробкой и доброй душой хотел по возможности избежать потасовки и кровопролитья. Он рассчитывал взять для отвода глаз кружку пива, как бы между прочим подсесть к цыгану и вот тогда уже, приставив лезвие ему к пузу, предъявить обвинения и произвести арест. Таков был его план, который имел реальные шансы на успех, если бы Косицкий остался в управе, но отважный асессор «соизволил присутствовать-с» и, как говорится, решил блеснуть. Он отлично знал, что кратчайший путь к славе лежит через громкие заявления, и поэтому с ходу воскликнул:

– Именем закона, вы арестованы.

От волнения голос асессора звучал как-то по-детски. Драго с лету оценил положение. Болтуна со счетов можно было откинуть сразу. Он не представлял никакой угрозы. Другое дело – жандармы.

Андрей Никанорыч успел вытащить саблю из ножен до половины длины, когда Драго выплеснул ему в глаза остатки недопитого кваса. Жандарм заморгал и затряс усами, а цыган, не мешкая ни секунды, нанес ему сокрушительный удар деревянной кружкой по голове. Страж порядка рухнул как подкошенный. Драго прыгнул в сторону и, завладев вилкой, приставил ее к горлу Косицкого. Один из зубцов уперся асессору точно в кадык. Без слов было ясно, что если второй жандарм сунется, Косицкому не жить. Тот, впрочем, и не совался. Андрей Никанорыч продолжал лежать.

Драго медленно отступал по направлению к выходу, держа перепуганного асессора между собой и жандармом, как живую преграду.

Тогда поднялся человек в картузе, третий сын Марины – Иван.

– Ты не заплатил, – спокойно сказал он цыгану.

Драго посмотрел на него с изумленьем.

– Фасолевый суп, говядина, две кружки кваса, – произнес Иван и сделал два шага вперед.

Асессор почувствовал, как зубчик плотнее прижался к горлу, и задрыгал ногами:

– Что ты делаешь?! Стой! Он меня убьет!

– Он не заплатил, – тупо ответил Ваня.

– Я его убью! – предупредил цыган.

– Ты не заплатил.

Тогда асессор свободной рукой вывернул карман и оттуда вместе с семечной шелухой вытряхнулось несколько медяков.

Ваня поднял лишь те, что были необходимы по счету.

– Нам чужого не нужно. Правильно я говорю? – обвел он присутствующих торжествующим взглядом и вернулся на покинутый пост.

Драго выволок Косицкого за порог и огляделся. М-да. Улица, дети… «Где бы лошадку!» – подумал цыган и издал горлом звук, точно копирующий конское ржанье. Косицкий решил, что цыган – сумасшедший, но практически тотчас из-за забора послышался бодрый игривый отклик. Драго отбросил Косицкого в сторону и легко, как гимнаст, перемахнул забор. В тот же момент на крыльцо «Погребка» выскочил Какаранджес, а за ним жандарм.

– Догнать! – истошно взвизгнул Косицкий.

– Кого? – переспросил жандарм, глядя, как коротышка улепетывает в сторону, противоположную той, в какую умчался Драго.

– Цыгана! Цыгана ловите! Тысячу золотых за его поимку! Только живым. Он нам нужен живым!

Драго бежал незнакомым подворьем. Испуганные куры метались у него под ногами. Он вскочил на поленницу и перепрыгнул высокий частокол с острым верхом. Прыжок получился не слишком удачным, так как цыган зацепился за один из кольев задней стороной жилета. Материя натянулась и с треском порвалась.

Приземлившись на ноги, Драго увидел двух пасущихся жеребцов, один из которых, судя по всему, и отвечал на его сигналы. Упряжи и седел на них не было, но совсем не это заставило цыгана грязно выматериться – оба коня были ломовые, тяжеловозы, а скорость, как известно, не их конек. Но выбирать не приходилось.

Цыган взлетел одному на спину и погнал его прочь, а в это время через тот же частокол перевалился жандарм. Со второй попытки ему удалось оседлать другого тяжеловоза, и он пустил его вслед за Драго. Тот гнал во весь опор и вскоре выскочил на центральную улицу. Она вела к городской заставе. У жандарма мелькнула мысль, что цыган про это не знает или не помнит. Тогда ему крышка. Патрульные – ребята крутые. В бараний рог согнут – не поморщатся.

Но Драго и знал, и помнил. Через три квартала он резко повернул в узкий закоулок, стиснутый с двух сторон плетеными изгородями.

Жандарм не верил своему счастью. Этот поворот вел прямиком к казармам, а тамошние оторвы по части удали и жестокости могли дать патрульным сто очков форы. Если те были звери, то эти – дьяволы! Им всем предстояло гореть в аду. За бутылку мадеры они готовы были изрубить в капусту архистратига Михаила!

Когда Драго поравнялся с длинным бараком, вокруг которого эти головорезы бродили, словно голодные волки, жандарм сзади закричал что есть мочи: