Тысяча И Одна Ночь. Книга 4 - без автора

А был тот город в Андалусии, и завоевал его Тарик ибн Зияд в том же году, в халифство аль-Валида ибн Абд-альМелика из сынов Оадейи, и убил он того царя наихудшим убийством, и разграбил его страну, и взял в плен женщин и юношей, и захватил все богатства. А нашёл он там великие сокровища: больше ста семидесяти венцов из жемчуга, яхонта и дорогих камней, и увидел там дворец, где всадники могли бы биться копьями, и обнаружил столько сосудов из золота и серебра, что их не охватить описанием. И там оказался тот столик, что принадлежал пророку Аллаха Сулейману, сыну Дауда, - мир с ними обоими! - и был этот столик, как говорят, из зеленого изумруда, и он до сих пор хранится в городе Риме, и кубки на нем из Золота, а блюда из агата. И нашёл он там псалмы, написанные греческими письменами на золотой бумаге, украшенной драгоценными камнями. И нашёл книгу, где говорилось о полезных свойствах камней и растений, о достоинствах городов и селений, и талисманах, и науке о химических составах из золота и серебра, и обнаружил другую книгу, где рассказывалось об искусстве выделки яхонтов и драгоценных камней и составлении ядов и противоядий и где было изображение земли, морей, и стран, и рудников. И оказалась во дворце большая комната, где хранилось много эликсира, драхма которого может превратить тысячу драхм серебра в чистое золото. И нашёл он там зеркало, большое, круглое и дивное, сделанное из разных составов для пророка Аллаха Сулеймана, сына Дауда, - мир с ними обоими! И когда посмотрит в него смотрящий, он увидит воочию все семь климатов. И нашёл он в этом дворце помещение, где было столько карбункулов, что не охватить их счётом.

И согнали верблюдов, и Тарик свёз это все к аль-Валиду ибн Абд-аль-Мелику, и арабы рассеялись по городам этой земли, а это одна из величайших стран. И вот конец рассказа о Лабтайте.

Рассказ о халифе Хишаме и юноше (ночь 273)

Рассказывают также, что Хишам, сын Абд-аль-Мелика ибн Мервана как-то был на охоте и вдруг увидел газеленка. И он погнался за ним с собаками и, преследуя газеленка, увидал юношу из арабов-кочевников, который пас овец. "О юноша, перед тобой этот газеленок, он убежал от меня", - сказал Хишам, и юноша повернул к нему голову и молвил: "О, значения лучших не знающий, ты посмотрел на меня глазом умаляющим и заговорил со мною речью унижающей! Речью притесняющего твоя речь была, а поступки твои - поступки осла". - "Горе тебе, разве ты меня не знаешь?" - воскликнул Хишам. И юноша ответил: "Тебя я узнал, ибо невежей ты себя показал, сказав мне все это прежде привета!" - "Горе тебе - я Хишам ибн Абд-аль-Мелик!" - воскликнул Хишам. И кочевник ответил: "Аллах не приблизь твой родной край и твоей могиле жизни не дай! Как много ты сказал и как мало уважения показал!"

И не закончил халиф своих слов, как воины окружили его со всех сторон, и все вместе сказали: "Мир тебе, о повелитель правоверных!" - "Сократите свои речи и стерегите этого юношу!" - сказал Хишам. И юношу схватили. Увидев так много царедворцев, везирей и вельмож царства, он не обратил на них внимания и не спросил про них, но опустил подбородок на грудь и смотрел туда, куда ступала его нога, пока не подошёл к Хишаму. И он остановился перед ним, и опустил голову к земле, и молчал, не приветствуя и воздерживаясь от слов. И один из слуг сказал ему: "О собака среди арабов, что мешает тебе пожелать мира повелителю правоверных?"

И юноша обернулся к слуге, гневный, и воскликнул: "О седло для осла, этому препятствует длина пути, и я вспотел, когда пришлось по ступенькам вверх идти!" И Хишам вскричал (а гнев его увеличился): "О юноша, ты явился в день, когда пришла твоя пора и одежда от тебя ушла, и жизнь твоя истекла!" - "Клянусь Аллахом, о Хишам, - воскликнул юноша, - если время моё суждено сократить, то срок уже нельзя продлить, и ни малым, ни многим не могут твои речи мне повредить!" - "Или ты достиг такой степени, о сквернейший из арабов, что ты отвечаешь повелителю правоверных на каждое слово словом?" - воскликнул царедворец, и юноша поспешно ответил: "Да поразит тебя наважденье, и да не оставит мученье и заблужденье! Или не слышал ты, что сказал Аллах великий: "В тот день, когда придёт всякая душа, оспаривая, чтобы защитить себя?" И тут Хишам поднялся, сильно разгневанный, и воскликнул: "Эй" палач, ко мне с головой этого юноши! Он много говорит о том, чего никто не вообразит!"

И палач взял юношу, и привёл его на ковёр крови, и обнажил меч над его головой, и сказал: "О повелитель правоверных, это твой раб, сам собою кичащийся и к могиле своей стремящийся. Отрублю ли я ему голову, не ответственный за его кровь?" - "Да", - сказал Хишам. И палач спросил у него позволения второй раз, и Хишам ему позволил. И палач спросил позволения в третий раз, и юноша понял, что, если Хишам на этот раз позволит ему, палач его убьёт. И он засмеялся, так что стали видны его клыки, и Хишам разгневался ещё больше и воскликнул: "О юноша, я думаю, ты помешанный! Не видишь ты разве, что расстаёшься с земной жизнью? Как же ты смеёшься, вдеваясь над собой?"

"О повелитель правоверных, - ответил юноша, - если Жизни моей суждено продлиться, то ни малое, ни многое те может мне повредить! Но мне пришли на память стихи, - выслушай их, - убить меня ты успеешь". - "Подами и будь краток!" - воскликнул Хишам.

И юноша произнёс такие стихи:

"Говорили мне, что однажды сокол вцепился вдругВ воробья в пустыне, что пригнан был судьбою"И промолвил тут воробей в когтях того соколаИ он, в него вцепившись, уносился:"Тебе подобный сыт не будет от меня,А коль съешь меня, то поистине ведь мал я".Улыбнулся сокол, в самом себе уверенный,Из кичливости, и спаслась тогда пичужка".

И Хишам улыбнулся и воскликнул: "Клянусь моим родством с посланником Аллаха - да благословит его Аллах и да приветствует! - если бы он произнёс эти слова в первую же минуту и потребовал чего-нибудь, что меньше халифата, я бы, право, дал это ему! Эй, слуга, набей ему рот драгоценностями и дай ему хорошую награду!"

И слуга дал кочевнику великолепный подарок, и кочевник ушёл своей дорогой.

Рассказ об Ибрахиме ибн аль-Махди (ночи 273-276)

К числу хороших рассказов относится и такой: Ибрахим ибн аль-Махди, брат Харуна ар-Рашида, когда власть в халифате перешла к аль-Мамуну, сыну Харуна ар-Рашида, не присягнул ему, но отправился в ар-Рей и объявил халифом самого себя. И он провёл так один год и одиннадцать месяцев и двенадцать дней, и сын его брата, аль-Мамун, ожидал, что он вернётся к повиновению и присоединится к другим на пути общины, пока не отчаялся в его возвращении. И тогда аль-Мамун выехал с конными и пешими и вступил в ар-Рей, ища Ибрахима. И когда дошла до Ибрахима весть об этом, ему оставалось только прийти в Багдад и спрятаться, боясь за свою кровь. И аль-Мамун назначил тому, кто укажет, где Ибрахим, сто тысяч динаров.

"И когда я услышал об этой награде, - говорил Ибрахим, - я испугался за себя..."

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Когда же настала двести семьдесят четвёртая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что Ибрахим говорил: "И когда я услышал об этой награде, я испугался за себя и впал в замешательство. И я вышел из своего дома в полуденное время, изменив обличье, и не знал, куда мне направиться, и вошёл на улицу, не имевшую выхода, и воскликнул: "Поистине, мы принадлежим Аллаху и к нему возвращаемся! Я подверг тебя гибели! Если я вернусь по своим следам, меня заподозрят, так как у меня вид переодетого". И я увидел в конце улицы чёрного раба, который стоял у ворот своего дома, и подошёл к нему и спросил: "Есть у тебя место, где бы я мог укрыться на час?" - "Да", - ответил он и открыл ворота. И я вошёл в чистый дом, где были циновки и подушки из кожи, а раб, приведя меня туда, запер за мною дверь и ушёл. И я заподозрил, что он услышал о награде за меня и подумал: "Он пошёл, чтобы на меня указать!" И я стал кипеть, как вода в котле на огне, и раздумывал о своём деле, как вдруг вошёл негр, а с ним носильщик, у которого было все, что нужно: хлеб, мясо, и новые котлы, и принадлежности к ним, и новая кружка, и новые кувшины. И раб снял ношу с носильщика и затем, обратившись ко мне, сказал: "Да будет моя душа за тебя выкупом! Я отворяю кровь, и я знаю, что ты не побрезгуешь мною из-за того, что я делаю для пропитания. Вот тебе эти вещи, на которые не упадала ничья рука. Поступай как тебе вздумается".

А я нуждался в пище, - говорил Ибрахим, - и сварил себе еду и не помню, чтобы я ел что-нибудь подобное этому. А когда я удовлетворил своё желание, негр сказал мне: "О господин, да сделает меня Аллах за тебя выкупом! Не хочешь ли вина, оно приятно душе и прогоняет заботу". - "Это мне не противно!" - ответил я, желая подружиться с кровопускателем. И негр принёс новые стеклянные сосуды, которых не касалась рука, и надушённый кувшин, и сказал: "Процеди себе сам, как ты любишь!"