Лариса Мондрус - Савченко

- Эгил, что это такое?

- Это, Борис, как раз тот театр, где нам покажут представление про Людвига II.

- Сколько к нему добираться?

- Полчаса, не больше.

- А почему так далеко? Не могли поближе к замку построить?

- Наверное, только там разрешили. Тут кругом заповедная зона.

На табло над входом вспыхнули новые номера, и мы вместе с прочей заждавшейся публикой двинулись внутрь замка.

Мой рассказ не претендует на замену путеводителя, который мы, кстати, не купили. Да и экскурсовод нас не сопровождал, поскольку мы прибыли как "дикари". Тут же все носит организованный характер. Поэтому мои впечатления складывались больше из зрительно-чувственного восприятия, а не основывались на какой-то информационной базе. Правда, изредка мы "цеплялись" к разным группам, обгонявшим нас, тогда Эгил прислушивался к экскурсоводам и конспективно что-то переводил мне: "Замок строился 17 лет...", "здесь Людвиг прожил всего 172 дня...", "люстра в форме византийской короны, из позолоченной меди, несет 96 свечей и весит 18 центнеров...", "в вестибюле мозаичный пол, изображающий животный и растительный мир, выложен из двух миллионов камушков..."

Обилие золота, дорогих украшений, всевозможных лебедей, отлитых, вылепленных или нарисованных, создавали тягучую, помпезную атмосферу. Мне и без переводчика было ясно, что каждый зал дворца - это вдохновенный гимн операм Вагнера. Большой зал, как я понял, посвящался Лоэнгрину, рыцарю с лебедем. Фрески столовой иллюстрировали легенду о Тангейзере, росписи в спальне славили Тристана и Изольду. Антураж тронного зала вызывал в памяти вагнеровский сюжет о Парсифале и рыцарях Грааля. Зал миннезингеров, где при жизни владельца замка так и не состоялось ни одного выступления, навевал ассоциации с песенным залом тюрингского Вартбурга. Того самого Вартбурга, с башни которого Шварц вглядывался в очертания Германии по ту сторону границы.

С галереи открывался потрясающий по красоте вид на аквамариновое озеро Альпзее и лесистые Фюссенские горы. Кучевые облака, периодически закрывавшие солнце, меняли освещение, и краски пейзажа то меркли, то вдруг наливались свежестью и яркостью колорита. Прямо хоть бери палитру и пиши, не умея рисовать. Бог поможет!..

Выйдя из замка с другой стороны, мы увидели подвесной мост, переброшенный через ущелье Пеллат. Натянутый на высоте почти ста метров над бушующим сорокапятиметровым водопадом, он вызывал ощущение некоего экзотического действа, происходящего вокруг Нового лебединого утеса.

Прогулка по мосту - занятие не для слабонервных. Я понимаю, что в плане безопасности ничего страшного, сопряженного с риском нет. Пройти туда-сюда, вроде, пустяк - вон японцы уже на той стороне, на пятачке, смеются, позируют; но один лишь взгляд вниз, в эту клокочущую бездну, пробуждал во мне первобытный животный страх. Я отважился добраться только до середины моста, где все дрожало и скрипело под порывами ветра, а затем "на полусогнутых" вернулся назад. Рожденный ползать летать не может.

- Сколько ощущений за один раз! - бодро подытожил я свои впечатления.

Шварц расплылся в улыбке (сам он, конечно, никуда не пошел).

- Это мост Святой Марии. По преданию, Людвиг гулял здесь с Вагнером и обещал помогать ему во всем.

Отобедав в местном ресторанчике, на открытом воздухе (мое меню: стакан "белого" и внушительный "винер-шницель"), мы, несколько отяжелевшие и разомлевшие на солнце, снова уселись в "БМВ".

Хотя со смотровой площадки Нойесшванштайна наш театр отлично просматривался на фоне равнинного ландшафта, мы все же намотали на спидометре порядка двадцати километров, прежде чем добрались до него. Да еще на стоянке размером с футбольное поле пришлось покрутиться, чтобы найти свободное место.

- А что там за озеро?

- Искуйственный водоемчик,- улыбнулась Лариса,

- Какой, какой?

- Искуйственный!

- Я так разумею, что пешком сюда никто не ходит.

- Да уж...

Представь себе, дорогой читатель, совершенно необжитую долину и на берегу унылого озера достаточно крупное круглое сооружение, похожее по внешнему виду на наш цирк на проспекте Вернадского. Территория вокруг здания театра, разумеется, благоустроена насколько возможно: посажены молодые, деревца, аллеи посыпаны гравием, поставлены скамеечки вдоль берега озера, устроены клумбы с фонтанчиками, открыты буфеты со столиками. И весь этот комплекс, включая искусственный водоем, сооружен, повторяю, в довольно пустынном месте, где тишина нарушалась лишь шумом автобана да журчащей под мостом мелководной речкой; все это к тому же на значительном удалении от небольшого Фюссена, не говоря уже о Мюнхене, что почти в ста километрах отсюда. То есть театр построен действительно исключительно для тех, кто на колесах. Другим способом сюда не добраться. Впрочем, не будем забывать, что и баварские замки лежат в стороне от туристских троп.

- Как-то не очень верится, что все это окупится,- говорю я.

- У них основной расчет на групповых туристов. Видишь, сколько автобусов стоит?

А-а, это я сразу не усек. Но все равно...

Пока я осматривался, Лариса, никого не стесняясь, тут же у машины переоделась, сменив серебристо-белый костюм на кораллового цвета жакет и такого же тона юбку.

На флагштоках трепыхались черные вымпелы с белым абрисом Нойесшванштайна. Ниже, на стенде, красовался портрет молодого Людвига II, с роскошной шевелюрой, в мундире, перетянутом красной лентой.

На газонах стояли вырезанные из фанеры и закрашенные черной краской силуэты женских и мужских фигур из прошлого... виноват, уже позапрошлого века: кринолины, котелки, кайзеровские каски, барабаны... Когда порывы ветра достигали определенной силы, силуэты поворачивались вокруг оси, создавая иллюзию оживших фигур.

Интерьеры театра ничем примечательным не выделялись: предельная архитектурная скромность, сдержанный светло-серый колорит. Едва уловимый запах краски наводил на мысль о недавно закончившемся строительном аврале.

В одной из секций фойе демонстрировалась выставка, посвященная жизни Людвига II, фотографии документов, портреты, мундир короля, слепки его головы и рук. Здесь же можно было утолить жажду пивом или выпить чего покрепче, сфотографироваться на память с дамами в нарядах эпохи Баварского королевства.

Зал примерно на полторы тысячи мест, расположенных спускающимся к сцене амфитеатром. За минуту до начала спектакля свет в зале померк, над сценой вспыхнула и побежала световая строка на немецком, английском, французском, испанском и японском языках: "Выключите, пожалуйста, ваши мобильники".

Зашелестел занавес. Впечатляющая декорация представляла собой абсолютно черную во все пространство сцены стену - то ли скалу, то ли внутренность пещеры,- а посередине, снизу доверху, узкий изломанный по форме просвет, в котором на ночном небе светился тонкий серп месяца.

Мажорно грянул оркестр. Через несколько минут я убедился, что оригинальная музыка автора мюзикла Франца Гуммеля чередовалась с заимствованиями из вагнеровских опер. Представление шло на немецком языке, и многое осталось бы непонятным, если бы не Эгил и Лариса, подсказывавшие мне с двух сторон ход сюжета.

Вот мой синопсис спектакля, и это отнюдь не пересказ программы. Заранее прошу прощения у немецких историков, если упускаю какие-то нюансы из политических отношений того времени между Баварией, Австрией и Пруссией.

Мюнхен, 1864 год. Сын и наследник баварского короля Максимилиана II, почившего в бозе, Людвиг II на похоронах отца встречает трех черных нимф. Они предсказывают ему тяжелое одиночество и предупреждают об опасностях, которые могут встретиться на его пути,- женщине и воде. Несмотря на свои предостережения, нимфы поощряют, даже подстрекают молодого короля следовать велению его фантазий - строить замки, возникающие в грезах.

Тем временем в Мюнхен прибывает прусский посол, чтобы заручиться поддержкой Баварии в войне против Австрии. Королевские министры показывают Людвигу образцы новейшего оружия и торопят его с ответом. Однако король-мечтатель говорит о том, что Бавария предназначена Всевышним лишь для мира и искусства.

Тогда министры затевают интригу, чтобы устроить помолвку Людвига с баварской принцессой Софи, сестрой австрийской императрицы Елизаветы. Еще ребенком будущий король играл в Хоеншвангау с двумя своими кузинами, Сисси и Софи. Сисси в пятнадцать лет выдали замуж за австрийского императора Франца-Иосифа, и она приняла новое имя - Елизавета, императрица Австрии и королева Венгрии. Брак не принес ей счастья. На европейских курортах она встречается несколько раз с Людвигом, между ними возникает любовь, в чем они и признаются друг другу. Влюбленные обмениваются посланиями, подписывая их псевдонимами Черный орел и Озерная чайка и прекрасно понимая безысходность своего положения.

В спектакле Людвиг вальсирует с Сисси среди прочих коронованных особ в танцзале баварского курорта Бад Киссинген. Здесь же он встречается с Вагнером, чей "Лоэнгрин", поставленный в придворном театре три года назад, потряс его воображение, практически изменив жизнь кронпринца. Вагнер, в свою очередь, увлечен Козимой фон Бюлов, дочерью Ференца Листа и женой придворного дирижера, по странному стечению времени родившейся в тот же день, что и Сисси,- 24 декабря 1837 года.