Власть предыстории - Игорь Узиельевич Ачильдиев

взаимоотношениях. До сих пор между ними не существовало открытых столкновений, не было и причин к этому. Поведение людей, разрушающих экологическую нишу неандертальцев, должно было неминуемо повести к конфликту. И хозяева земли сумели показать людям свою мощь и силу. Улары пратолпы по поселениям людей быстро доказали, кто истинный властитель планеты, посеяли невыразимый ужас, ставший основой преклонения перед могущественными Бонами. Раньше Боги были могучими и жалостливыми, теперь они сделались гневными, их рука карала беспощадно и неотвратимо.

Однако в этот период между неандертальцами и людьми все еще сохранялся относительный мир. Теперь он основывался на полном и безоговорочном признании могущества «Богов», перед которыми люди трепетали. В кольце «травоядные — хищник — собака — неандертальцы» люди постепенно заменили хищника; они охотились за травоядными и часть своей добычи отдавали гоминидам. Этот обычай закрепился в веках, стал незыблемым и обрел определенный ритуал. Подражая предлюдям, сплачивающимся в пратолпу, то есть извиваясь, испуская крики и вопли, впадая в экстаз и истерию, словно в шаманском танце (каким он и станет через тысячелетия), чтобы его приняли за своего, один из людей с жертвой в руках приближался к «Богам» и оставлял добычу. Его подстерегала серьезная опасность: он мог быть растерзан, но моги избегнуть «кары Богов», если его жертва была им угодна.

Именно таким образом, на наш взгляд, зародилась первобытная религия с ее непременными атрибутами: боги действительно были всемогущи по сравнению с человеком (4.2.2.), они как две капли воды похожи на человека (4.2.3.) и принимали из его рук искупительную жертву (4.2.4.).

В это же время возник еще один древнейший феномен социума — Искусство (4.3.1.). Выполняя ритуал сплочения пратолпы и стремясь достигнуть ее состояния, неандертальцы, а вслед за ними и люди проходили все стадии возбуждения и перевозбуждения, включая столпление, усиление эмоционального взлета с помощью ритмических ударов в грудь и топота, затем — постепенный спад этих явлений с «развязкой» и «опустошением в душе». Однако у людей этот ритуал пратолпового эффекта не достигал. Реакция как бы срывалась на полпути. Постепенно произошло отделение ритуала от пратолпового действия, он начал наполняться смысловым содержанием. Возникло Искусство синкретического типа: танец — хоровое пение, когда ритмические удары в грудь и «топотуха» дополнялись вскриками, воплями, телодвижениями, имитирующими пратолповые мистерии. Эстетическая реакция последующего Искусства оставалась на уровне сублимации процесса столпления-растолпления. Так, на наш взгляд, объясняется происхождение и самой этой реакции (4.3.2.), и первых видов синкретического искусства. Бессмысленный ритм, еще не опредмеченный ни трудовыми, на охотничьими, ни агрессивно-оборонительными знаками, стал основой первобытного Искусства и закреплен в орнаменте (4.3.3). Лишь по прошествии веков крепнущее и развивающееся сознание начало заполнять странные фигуры танца содержанием.

Как мы видим, загадочные стороны Искусства объясняются с помощью процессов, происходивших в финале предыстории. Становится понятен смысл таинственного и туманного катарсиса, зашифрованный Аристотелем, и волнообразная эстетическая реакция, протекающая в нас, когда мы танцуем в дансинге, переживаем похождения Гамлета, принца датского, когда вглядываемся в картины художников-абстракционистов или читаем стихи Эмили Днкинсон и Пушкина. Спортивные состязания и игры — еще два вида сублимации и эксплуатации все той же пратолповой психофизиологической реакции. Тяжкие кровавые игрища типа корриды или гладиаторских боев, когда на арене льется кровь, дают неожиданное просветление эмоции в завершающей стадии зрелища: из толпового состоянии люди выходят с облегчением, с их глаз словно спадает пелена тумана, когда ярость и жажда истребления охватывает психику зрителя; наступает разрядка, спад эмоции, духовное освобождение от толпы. Человек выходит из нее с чувством облегчения — он возвращается в лоно человека, побыв некоторое время в шкуре предка.

Эту реакцию можно развивать и тренировать, она способна, видимо, поддерживаться на высоком уровне, разрешающем двинуться сразу же по волне Искусства. Но при неразвитости эстетической реакции, при заторможенности ее рефлексией трудно пойти навстречу непривычному зрелищу, непонятной музыке, абстрактному рисунку. Однако что такое в данном случае абстракция? Попытка художественными средствами передать человеку-зрителю волну эстетической реакции, не более того. Так что подлинной абстракции в Искусстве не существует. Либо оно есть, либо его нет — не более. Однако, если человек втягивается в эстетическую реакцию, то ему до определенной степени безразлично содержание произведения. Музыка, с этой точки зрения, вообще бессмысленна.

Итак, перед нами картина зарождения трех самых древних социальных феноменов: Инакомыслия (об одной ею важной черте — неуничтожимости в обществе — скажем чуть позже), Религии и Искусства. Вернемся, однако, к нашей модели предыстории и назревавшим в ней процессам.

Сосуществование предлюдей и человека было, по-видимому, крайне непрочным. Оно основывалось на миролюбии палеоантропов и слабости людей — толпа не могла противостоять пратолпе по скорости передвижения, мощи удара, истребительным возможностям. Зыбкое равновесие поддерживалось и малочисленностью людских поселений, которые пока не затрагивали в широких масштабах экологическую нишу своих предков. Люди старались приспособиться к зависимому существованию от Богов, пытаясь, видимо, входить с ними в контакт, жить в мире, не пересекая своих путей с дорогами «могущественных» соседей. Мирный характер неандертальцев, отсутствие привычки нападать на своих сородичей явно сдерживал их от открытого конфликта. Ни те, ни другие пока еще не видели в двуногих своих врагов.

Но постепенно палеоантропы ощутили, что люди все более разрушают их налаженный мир. Укрепление и становление человеческих сообществ затрагивало коренные интересы неандертальцев, исподволь сужая их экологическую нишу. И тогда должно было произойти неизбежное: предки ударили по потомкам всей силой пратолпы. Для нарождающегоя человечества это было катастрофой.

Если в первый период дивергенции число люден было незначительно, они, отставая от пратолпы и словно бы выпадая в осадок, держались разрозненными кучками, которые насчитывались единицами во всей ойкумене, то теперь они размножились и обжились на планете. Однако люди оставались беспомощными перед лицом могущественных хозяев земли. Разгневанные Боги стремились выжить своих конкурентов, буквально стереть их с лица планеты. Человек отныне подлежал уничтожению, где бы его ни встретила пратолпа. Он превратился в дичь — за ним охотились, его истребляли под корень.

Соотношение сил было настолько неравным, что человечество, говоря военным языком, дрогнуло и побежало… Первая фаза предыстории завершилась глобальным кризисом, мирное сосуществование палеоантропов и людей оборвалось, человека