Волки - Larka

— Мир вам… — громко провозгласил бледный от волнения Денер и запнулся, подумав, что продолжить "добрые люди" было бы как-то уж чересчур.

Ибо у здоровенного костра, горящего посреди выложенной из гладко тёсаных плит зеленоватого камня площади, обнаружился только один сидящий — но зато какой! Великан, один из древних и фигурирующих в старых легендах, в том не было ни малейшего сомнения. Если бы с сомнением глянувший на них человечище встал, то люди рядом с ним показались бы котятами. Тем не менее, приглядывающаяся ла Торвальдина не сказала бы, чтоб тот казался толстым и неуклюжим — скорее крепок телом словно её собственный друг.

Видимо, что-то подобное мелькнуло в здоровенной голове великана, потому что его внимательный и неторопливый взгляд напоследок остановился на Денере и как-то слегка потеплел.

— Ну что ж… — его громыхающий голос рухнул сверху как горная лавина, даже чуть присели с испуга нервно вздрогнувшие лошади. — Раз прибыли, так тому и быть.

Денер немилосердно потел от неописуемой смеси страха и восторга — ни разу он не слыхал, чтобы кто-то из ныне живущих или их предков видал живого горного великана — да ещё и в приемлемом расположении духа.

— Прости, хозяин, мы не знаем здешних обычаев… а потому не осерчай уж, — в нескольких словах он поведал, что они положили банду лихих отчаянных людишек. А потом решили завернуть на древнее место, раз уж оказались рядом.

— Ну, этого то ли в жертву, то ли в подарок… — он уже спешился, и теперь указал рукою на оцепеневшего в своих путах мага.

Наверное, здоровяк что-то либо знал, либо чувствовал, потому что великан как ни в чём ни бывало кивнул. Лошадь с привязанным к ней пленником звонко заржала от страха, роняя на плиты лепёшки — однако нависшая над нею и почти накрывшая ладонь исполина оказалась не по её жалкую трепещущую душонку…

Ларс содрогнулся от ненароком брызнувшей в лицо капли крови — когда он, взявшись за ноги, одним махом разрывал надвое копчёную индейку или жареного гуся, то было делом привычным и даже аппетитным. Но один только вид великана, словно гнилую паутину разорвавшего толстые верёвки, а потом за ноги легко разодравшего пленника надвое, заставил рыжего парня судорожно поморщиться.

— Что ж, спасибо, — великан как ни в чём ни бывало глухо постучал ещё дёргающимися и парящими на морозце половинками о каменную колонну, отряхивая их от вывалившихся внутренностей.

Два неестественно округлых камня, доселе смирно лежавших у его ног, вдруг ожили словно по мановению руки волшебника. Сначала прорезались сияющие нестерпимым адским пламенем прорези глаз. Затем скрутившиеся в клубок бестии встрепенулись, и в ярком свете костра обнаружились две тощие собаки с поджатым слоно у весеннего волка брюхом — но размерами они посрамили бы и боевого рыцарского коня.

Великан запросто бросил им теперь уже просто мясо, и одобрительно ощерился, когда мигом сожравшие негаданную добычу бестии недоверчиво принюхались к застывшим как статуи людям и не без сомнения шевельнули здоровенными хвостами в знаке собачьей приязни.

— Говорят, вы наши потомки. Признаться, глядя на вас, недомерков, в то верится с трудом, — прогудел ставший чуть ли не добродушным голос. — Усохли, правда… верно, пожалуй, говорят наши эдды, что измельчали помыслы и деяния — потому и стали вы такими тщедушными, что не нужна вам Сила. А она ведь так просто не даётся.

Потом великан кивнул на постепенно прогорающий костёр и добавил, что для полного соблюдения обычаев предков надо бы щепоть соли или песка… правда, из недоумённо переглядывающихся людей поражающая взор сиянием волос ла Торвальдина сообразила первой. Песок, он ведь бывает разный, а щепоть великана это… ух!

— Сыпь полнее, — подставленные ладони её уже подрагивали от натуги, а Денер, сорвавший печать ещё с одного мешочка приискового шлихового золота, сыпал и сыпал содержимое в руки подруги.

— Всё, что можем — зато от души, — как девица не сгорела в жаре огромного костра, знали наверное только боги.

Однако ла Торвальдина целой и невредимой добралась до полыхающего нестерпимым жаром пламени, сунула ладони прямо в огонь и развеяла над ослепительной грудой углей эдак с полсотни фунтов металла, цветом схожего с её драгоценными, уже начавшими отрастать локонами.

Костёр взвился, загудел, словно некто плеснул в него бочку земляного масла — только на этот раз колдовским зелёным пламенем. А девица, еле заметная на фоне ослепительного жара, совсем уж непочтительно сделала ещё несколько шагов вперёд. Вскарабкавшись и утвердившись на почти прогоревшем пне не иначе как от целиком вырванного из земли старого дуба, ла Торвальдина откровенно нежилась в этом достойном её сиянии.

— Не боись, — одобрительно проворчал приглядывющийся великан. — Над чистой душой золото власти не имает.

Он подумал немного — видать, всё же мысли перекатывались в здоровенной голове солидно и неторопливо, словно речные валуны. А затем ухватил одну из уже расседланных и освобождённых людьми от груза лошадей, и с самыми недвусмысленными намерениями вытащил из-за голенища сапожища кинжал. По мнению ла Виолетты, искусно выточенный из ярко-зелёного камня здоровенный клинок вдвое большего её роста длиной мог бы привидеться ей разве что в кошмарном сне.

Однако великан как ни в чём ни бывало освежевал мясо. Ещё слышно было, как в рукояти поскрипывает разболтавшаяся накладка… Потому, когда степенно он натёр куски мяса какими-то своими, до чиха пахучими травками да определил над костром, Денер храбро напросился "подремонтировать ножичек". Хозяин усмехнулся, но всё же положил эту здоровенную и неподъёмную нефритовую оглоблю на плиты — те аж вздрогнули.

Но оба парня тут же принялись что-то там подтёсывать и постукивать крохотным по мнению великана молоточком, который он добыл из подсумка. Правда, Денеру он едва подошёл в качестве почти неподъёмной кувалды — но тот не роптал, лишь бухал да подклёпывал там что-то.

Как самая искусная в плетении словесных куржев, ла Виолетта принялась занимать великана беседой, и таки разговорила его. Тоже мне, искусство — надо знать, где подольстить чуток да маслица подлить, а где поругать да посетовать на недругов великаньего роду-племени.

Оказалось, что город этот некогда был самым первым у великанов. Возведённый в такие незапамятные времена, что сгинули и сами строители, и даже название, он тем не менее до сих пор являлся святыней. Великан немного грустным и размеренным голосом поведал, что некогда мир этот по Великому Договору остался "всяким задохликам" — однако он и его сородичи иногда приходят сюда, чтобы почтить память предков.