Вся твоя ложь - Гарриет Тайс

говорит она. – Папа ответил, что я должна быть храброй и противостоять любым хулиганским выходкам. Это я и собираюсь сделать.

Я услышала в этих его словах такую иронию, что едва не рассмеялась. Но затем меня захлестнула волна бешеной ярости, и мне пришлось срочно покинуть комнату, чтобы не показывать Робин, что я на самом деле чувствую по поводу ее отца.

Противостоять хулиганским выходкам? Господи, как бы я хотела противостоять его выходкам и манипуляциям, всему тому, что сделал он, чтобы избавиться от меня, да и от Робин тоже. Эндрю – самый отъявленный хулиган из всех, кого я знаю. Он разрушил наш брак и своими угрозами выгнал нас из дома. Я не могу бесконечно молча глотать слезы обиды в этой ситуации. Впервые с тех пор, как мы оказались в Лондоне, мое намерение ничего не выяснять в наших отношениях дало трещину. Я поняла, что мне просто жизненно необходимо сказать ему, что я в действительности чувствую.

«Противостоять хулиганским выходкам? Серьезно? Какая чертовски тонкая ирония с твоей стороны. Ах, ты гребаный ублюдок!»

Я могла бы высказать ему гораздо больше. Но я этого не делаю. Я просто нажимаю кнопку «Отправить» и выключаю телефон. С меня довольно.

Мы молча едем в школу, и я, как обычно, с тяжелым камнем на сердце провожаю Робин взглядом до двери школы. А потом отправляюсь в адвокатскую контору, радостно предвкушая, что работа непременно отвлечет меня от всех этих тягостных размышлений.

Я показываю Барбаре, что я раскопала за эти выходные в переписке Фреи.

– Это просто великолепно, – говорит она, когда я кладу файлы ей на стол. – Все это здорово подрывает доверие к ее словам.

В ее голосе слышится такое ликование, что я даже начинаю тревожиться.

– Я тоже считаю, что в этом что-то есть, – говорю я, – но неужели, на ваш взгляд, это будет иметь такое колоссальное значение в суде?

– Конечно же будет. Еще бы! Эта переписка – будто весь наш случай в миниатюре. Она наилучшим образом показывает, что за маленькая лгунья эта Фрея.

Я принимаю это к сведению. Но, честно говоря, пребываю в какой-то растерянности. С одной стороны, я рада, что нашла хоть что-то, что поможет защите нашего клиента. Я доказала, что меня наняли не зря. Это приведет к укреплению моего положения в адвокатуре и в будущем гарантированно даст мне больше работы и, скорее всего, поможет быстрее восстановить мое членство в Судейской палате. Но с другой стороны, я ощущаю какое-то странное чувство вины. То, в чем Фрея обвиняет Джереми, безусловно, может разрушить его жизнь. Но в процессе этого грязного дела она также разрушила и свою собственную жизнь, выставляя напоказ чужим враждебным взглядам все свои постыдные мысли, сокровенные страхи и интимные желания.

Я снова пробегаю глазами по этой переписке и машинально съеживаюсь, представляя, как эти слова, что сейчас безмолвно лежат на страницах передо мной, будут поданы и обыграны в суде. Судя по датам на сообщениях, эта переписка между Фреей и какой-то девочкой по имени Сьюзи произошла около года назад. Она длилась примерно две недели и началась со сногсшибательного рассказа Фреи о том, что на одной вечеринке она встретила симпатичного парня, что они целовались весь вечер и потом обменялись номерами телефонов. Это парень учился в одной из частных школ Южного Лондона, ученики которой часто общались с учениками из школы Фреи. Потом Фрея рассказала своей подруге, что она встречалась с ним на следующие выходные. Кульминацией данной переписки стали сообщения Фреи о том, что этот парень нагло приставал к ней и пытался склонить к сексу, но она его отшила. После чего их отношения закончились.

Далее последовал целый шквал сообщений в обе стороны с чрезмерным использованием сленговых аббревиатур, а также с обильным выражением поддержки со стороны Сьюзи, после чего та внезапно прекратила писать. Длинная вереница одиноких сообщений от Фреи долго оставалась без ответа, пока наконец через неделю Сьюзи внезапно не вернулась к этому диалогу. Она сообщила, что лично разговаривала с мальчиками из той самой школы в Южном Лондоне и что теперь она точно знает, что рассказ Фреи о сексуальных домогательствах того парня – это абсолютная ложь. Сьюзи также известно, что на самом деле это Фрея пыталась соблазнить того мальчика, но он ее отшил, и поэтому она придумала всю эту историю, чтобы скрыть свой позор и смущение от отказа.

Сьюзи советовала Фрее быть более разборчивой в своих словах. Буквально она сказала ей: «Ты не можешь просто так разбрасываться ложными обвинениями и сочинять всякие выдумки о людях».

В ответ Фрея написала ей одно-единственное сообщение мрачного содержания: «Он душил меня и требовал анального секса, но я сказала „нет“. Он заставил меня сделать ему минет. Я плакала, но это его не остановило».

К несчастью для Фреи, на этот раз Сьюзи не собиралась верить ее россказням и жалеть ее. В ответ она написала: «Мы все знаем, что ты никому не отказываешь. Перестань врать. Он не хотел с тобой секса, потому что ты – та еще шлюха. А теперь ты выдумываешь всякую чушь, чтобы отомстить ему. Не пиши мне больше в личку».

– Не могу поверить, что полиция не заметила этой переписки, – говорю я Барбаре. – И разумеется, это полностью подрывает всякое доверие к ее словам как истца, раз подобное она уже вытворяла раньше. А полиция вообще просматривала ее переписку в мессенджерах и соцсетях?

– Насколько нам известно, нет. И вообще, они перегружены работой, не обеспечены ресурсами, не доукомплектованы персоналом. Вот поэтому так много дел об изнасилованиях закрывается, так и не дойдя до суда: девушка делает заявление, защита обвиняемого наконец-то просматривает ее телефон и – бац! Там всплывает такое… И что