Вся твоя ложь - Гарриет Тайс

ними. На дне лежит маленькое тельце какой-то птички. Но теперь от него мало что осталось – только разложившийся трупик и кучка перьев. Небольшие перышки коричневого и красного цвета. И тут внезапно я понимаю, что это птичка-робин, или по другому ее еще называют малиновкой. В коробке останки мертвой птички-робин.

– Что случилось, мам? Что там? – спрашивает меня Робин, стоя у двери.

И я побыстрее закрываю коробку крышкой и запихиваю в мешок с остальным мусором. Она не должна этого видеть.

– Там мертвая птичка, – говорю я. – Откуда ты это взяла?

– Кто-то положил мне эту коробку в сумку. Я увидела ее только сейчас.

– А где ты оставляла свою школьную сумку в последний раз?

– В раздевалке во время игры в нетбол. Кто угодно мог это сделать.

Я киваю. Да, кто угодно мог…

Я соскребла всех личинок, которых только смогла увидеть. Коробка с этой мерзостью теперь надежно лежит в наглухо завязанном пластиковом пакете. Затем я снимаю постельное белье с кровати – нужно постирать его на режиме «кипячение».

– Можно я сегодня буду спать у тебя? – спрашивает Робин.

– Конечно можно, – говорю я.

Она уходит в мою комнату. Я выношу завязанный пакет с личинками сразу в мусорный бак на улицу, а постельное белье кладу прямо в стиральную машинку, добавляя к порошку отбеливатель. Затем я возвращаюсь наверх, чтобы прибраться и еще раз удостовериться, что я избавилась от всех насекомых.

Я перебираю вещи, лежащие на полу, перетряхиваю учебники, заглядываю в пенал, затем аккуратно складываю это все в стопочку. Потом беру школьную сумку Робин, заглядываю внутрь и выворачиваю ее вверх дном, чтобы убедиться, что там не припрятано больше никаких «сюрпризов». Из сумки вываливается сложенный лист бумаги. Я осторожно беру его рукой в перчатке и разворачиваю. Это листок, вырванный из блокнота на спирали. На нем неровными печатными буквами нацарапано:

«ПТИЧКА-РОБИН ДЛЯ РОБИН. НАДЕЮСЬ, ТЕБЕ НРАВИТСЯ УЧИТЬСЯ НА МОЕМ МЕСТЕ».

Я почувствовала, что у меня на голове зашевелились волосы. Я аккуратно складываю записку, иду в свою комнату и обнаруживаю там Робин, свернувшуюся калачиком на моей кровати.

– Кто-нибудь говорил тебе о том, что ты заняла чье-то место в школе? – спрашиваю я.

Я стараюсь, чтобы мой голос звучал как можно более непринужденно и естественно. Я не хочу говорить ей, что написано в записке. Она садится и трет глаза:

– Нет, не говорил. Но они дразнили меня, называя вампиром, питающимся мертвецами. Я не хотела тебе говорить об этом. Но это именно то, как они сейчас меня называют. Сегодня Дейзи пришла в школу с чесноком и махала им всякий раз, когда я проходила мимо. Но я даже не знаю почему это все так.

– О, милая…

– Я знаю, что это глупо. Но мне это так не нравится…

– Мне тоже это очень не нравится. Знаешь, мне придется рассказать об этом миссис Грейсон.

Робин резко выпрямляется, на ее лице написано отчаяние.

– Мама, нет! Пожалуйста, не надо. Просто не нужно обращать на это внимание. Пожалуйста. От того, что ты ей расскажешь, будет только хуже. Пожалуйста. Не надо. Пообещай мне, что ты ни с кем не будешь говорить по этому поводу.

Робин начинает плакать, ее рыдания становятся все громче и безутешнее, пока я наконец не соглашаюсь на ее условия, хотя и с огромным нежеланием. Я наклоняюсь к ней и нежно обнимаю, чтобы она поскорее успокоилась. А затем еще долго лежу рядом, пока она не засыпает.

Мои руки так и чешутся написать заявление в школу, чтобы сообщить о случившемся. Но я обещала Робин не делать этого… Кроме того, я даже не представляю, кого именно в этом можно обвинить. Джулия кажется наиболее вероятным подозреваемым, она могла это сделать сама или через свою дочь. Но также это мог быть кто угодно другой, имеющий доступ в раздевалку.

В принципе, эта злая гадкая шутка – не что иное, как просто желание подразнить Робин. Вряд ли за этим скрывается что-то более угрожающее. Может быть, тот, кто это сделал, просто хотел отдать Робин эту птичку, не понимая, что из нее могут вылупиться личинки, придавшие всему этому «подарку» такой зловещий оттенок.

Вообще я, конечно, потрясена случившимся. Я лежу без сна большую часть ночи, сожалея о своем обещании Робин не заявлять об этом в администрацию школы. Мой мозг буквально готов взорваться, пытаясь придумать лучший выход из ситуации. Я усиленно стараюсь не вспоминать ощущение личинок, извивающихся сквозь латекс перчатки в моих пальцах, когда я собирала их, одну за одной, с пола.

ВОСКРЕСЕНЬЕ, 12:15

Я выскакиваю из дома и несусь сломя голову. В одной руке у меня ключи, в другой – телефон. Я смотрю на его экран через каждые пару минут, ожидая, не позвонит ли кто-нибудь. Но телефон предательски молчит. Я резко поворачиваю за угол нашего проулка, выходя на центральную улицу, и на бегу снова бросаю взгляд на экран смартфона. И в этот момент спотыкаюсь о бордюр. Нога подворачивается, и я падаю кубарем на землю, ударяясь головой об асфальт. Край очков больно царапнул верхнее веко правого