Лермонтов и его женщины: украинка, черкешенка, шведка… - Михаил Казовский

Утренним поездом он прикатил в Петербург. На дворе была оттепель – около нуля, падал мокрый снег, по обочинам тротуаров кисли сугробы. Промочил ногу – видно, сапог где-то прохудился. Забежал к Елизавете Алексеевне, поцеловал в одутловатую дряблую щеку. Выслушал очередную порцию постоянных упреков – в легкомыслии и нежелании стать серьезным человеком, жалобы на здоровье и на скудные поступления из имений.

– Ты надолго в город?

– На три дня, бабулечка.

– Я надеюсь, этот вечер проведем вместе?

– Не сегодня. Завтра – обещаю. А сегодня я приглашен к Лавалям на бал.

– Ну, конечно: надеешься увидеться со Щербатовой.

– Как вы догадались?

– Я давно не видела тебя таким возбужденным.

– Просто я отвык от столичной жизни. Царское Село – все-таки провинция. Жизнь размеренная и неспешная. Один день похож на другой. В Петербурге же все иначе. Жизнь бурлит и все время преподносит сюрпризы.

– Ох, боюсь я твоих сюрпризов, Мишенька.

– Обещаю вести себя чинно-благородно. И высоконравственно.

– Вот болтун. Ну, ступай, балаболка. – Елизавета Алексеевна проводила внука грустным взглядом старого и больного человека.

Днем Михаил заехал к Краевскому, получил второй том «Отечественных записок», вышедший накануне, и просмотрел корректуру «Героя нашего времени». По дороге домой заглянул к Браницкому-Корчаку, тоже поручику лейб-гвардии Гусарского полка и участнику «кружка шестнадцати», попросил одолжить сто рублей до начала марта – времени, когда пришлют деньги из Тархан. Тот ответил, что сам находится в затруднении, но пятьдесят ссудил.

Вечером он отправился на бал к Лавалям. И, едва войдя, сразу увидел Марию Щербатову – на диване, стоявшем между двух вытянутых кверху окон. На княгине был изящный шелковый кринолин, узкий в талии и пышный возле щиколоток, рукава с буфами и открытые плечи, на запястьях – золотые браслеты, на шее – тонкое золотое ожерелье; волосы зачесаны гладко, сзади образуют толстые букли, сверху пришпилены три искусственные розы. Портили ее лишь румяна – немного перестаралась.

Лермонтов приблизился, шаркнул ножкой, поцеловал даме ручку. Мария благосклонно улыбнулась:

– Наконец-то мы встретились. Я уж не чаяла.

– Отчего же?

– Я посещала балы, а вас нет и нет.

– Пропадал на службе. Сегодня вырвался ненароком.

– Слава богу. Ваше присутствие, может быть, избавит меня от де Баранта.

– Надоел?

– О, не то слово. Ходит по пятам – и канючит о милости. Прямо хоть в Москву уезжай.

– Не тревожьтесь, я его осажу.

– Только, пожалуйста, никаких дуэлей.

– Нет охоты мараться.

Вместе прошли в буфетную, попросили принести чаю и бисквитов. Пили и смеялись от удовольствия.

– Я так рад с вами поболтать, Мэри. Вы единственный человек, кто удерживает меня в Петербурге, – так и подмывает написать прошение, чтобы перейти служить на Кавказ.

– Этого еще не хватало! Добровольная ссылка?

– Или избавление от многих проблем. Там мои друзья – Трубецкой, Раевский, Васильчиков и Мартынов; собираются ехать Серж Долгорукий, Фредерикс, Жерве. Даже Монго. Мне ли быть в стороне?

– Вы и так в стороне – ни один из них не имеет таких талантов, как ваши. Божий дар надо сохранять.

Он сказал нарочито небрежно:

– Для чего, коли я не могу жениться на той, кого люблю?

Мария опустила глаза.

– Кто же сия счастливица?

– Вы хотите сказать несчастная?

– Та, которую выбрал Лермонтов, самая счастливая.

– Та, которую выбрал Лермонтов, самая несчастная.

– Отчего?

– Оттого, что несу на плечах проклятие моих предков. Я, как Демон, не могу найти покоя – никогда, ни в чем и ни в ком. Приношу несчастья.

– Потому что не знаете радостей простой и мирной жизни в семье.

– Рад бы в рай, да грехи не пускают.

– Вы рискните.

– Как?

– Предложите своей избраннице руку и сердце – и посмотри́те, что будет.

– Вы так считаете?

– Я уверена.

Михаил задумчиво помешал ложечкой в чашке. Затем проговорил:

– Что ж, извольте. Драгоценная Мария Алексеевна, выходите за меня, коли пожелаете. – И взглянул на нее в упор.

Княгиня залилась краской, но просияла. Розовые губки сложились сердечком. Еле слышно ответила:

– Я согласна, Михаил Юрьевич.

Он оцепенел.

– Извините, не понял?

Она повторила громче:

– Я согласна выйти за вас и стать законной супругой.

– Вы не шутите? – произнес поручик испуганно.

– Нет, нисколько. А вы?

– Я, признаться, сказал это, чтобы испытать вас.

– Испытали. И что же?

– Вас не смущает отношение ко мне вашей бабушки?

– Нет, нимало. Я – вдова, независима, сама решаю свою судьбу.

– А где же мы будем жить?

– Где хотите. Можно снять квартиру, чтобы не зависеть от родичей. Можно уехать ко мне в Малороссию, если вы выйдете в отставку. Там и Мише-маленькому будет лучше.

Лермонтов какое-то время молчал, не зная, что сказать. Затем горестно спросил:

– Значит, вы согласны разделять все мои напасти? Мой несносный характер, вздорный нрав, муки творчества?

Щербатова ответила твердо:

– Да.

И посмотрела на него с умилением.

– Я тебя люблю, Миша.

Он схватил ее за руку.

– Я тебя обожаю, Мэри!

Михаил хотел поцеловать ее, но в этот момент рядом прозвучал голос:

– Что вы позволяете себе, сударь?

Это было сказано по-французски.

Оба вздрогнули и оглянулись: рядом с их столом стоял де Барант. Сын французского посланника продолжил:

– Уберите руки от мадам.

Михаил, продолжая сжимать ладонь Щербатовой, медленно поднялся.

– Кто вы такой, сударь, чтобы мне указывать?

– Я – ваш счастливый соперник.

– Мой счастливый соперник? – поэт рассмеялся. – Перед вашим приходом мы с княгиней объяснились и решили сочетаться узами законного брака.

– Вот как? – усмехнулся француз. – Но вчера Мария обещала выйти за меня.

Лермонтов взглянул на Щербатову. Та пролепетала:

– Это ложь. Ничего подобного не было и в помине.

Отпустив ее руку, он проговорил:

– Сударь, вы лжец и негодяй.

Де Барант насмешливо ответил:

– Если вы не трус и рискнете нарушить запрет царя на дуэли, можете принять мой вызов.

– Я его принимаю.

– В таком случае ждите моего секунданта.

– А вы – моего.

Они коротко раскланялись, и Эрнест удалился. Поэт с пылающими щеками медленно опустился на стул.

Мария прошептала:

– Боже, что вы наделали?

Глядя мимо нее, он отрезал:

– Ничего. Просто защитил вашу честь.

– Честь моя не запятнана, и ее защищать не надо. Поединок не должен состояться.

– Нет, теперь непременно состоится. Я не упущу случая, чтобы продырявить этого мерзавца.

– Я вам не позволю.

– Как сие возможно?

– Заявлю властям, и вас обоих арестуют.