Папа римский и война: Неизвестная история взаимоотношений Пия XII, Муссолини и Гитлера - Дэвид Керцер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда через несколько дней папский нунций явился к Гвидо Буффарини, заместителю министра внутренних дел (то есть самого Муссолини), ему пришлось выслушивать отголоски жалоб дуче. «Мне было легко, – вспоминал монсеньор Боргоньини, – отвергать эти обвинения и подчеркивать слова похвалы, которые Святой Отец адресовал Италии, не говоря уже о патриотической работе епископов и итальянского духовенства в настоящее время». Он указал, что папе нетрудно подвергнуть резкой критике обращение немцев с церковью, однако, несмотря на все провокации, Пий XII неизменно позволяет себе лишь «предельно деликатные» высказывания[479].
На самом деле у Муссолини было мало реальных оснований для жалоб. В середине января его собственная газета напечатала обращение епископа Триестского к священникам епархии с предупреждением о том, что коммунизм – опасный враг христианства, которого необходимо победить[480]. Неделю спустя на церковной церемонии с участием высокопоставленных клириков кардинал Карло Салотти, один из наиболее видных деятелей Курии, обратился к Мадонне с просьбой «защитить наших солдат, которые сражаются за более справедливое общество и за бесспорную победу»[481].
В начале февраля иезуитский журнал, курируемый Ватиканом, сказал свое слово в поддержку дела гитлеровской коалиции, опубликовав статью под заголовком «Жизненное пространство», который перекликался с понятием, используемым и германскими нацистами, и итальянскими фашистами для оправдания войны. Папа, сообщали читателям, настаивает на том, что все люди имеют право на справедливую долю ресурсов Земли. А это право, цитировала газета слова папы, «в равной мере приложимо и к государству… Таким образом, государство… имеет право обладать тем количеством ресурсов, которое необходимо для выполнения его основных функций, или, выражаясь современным языком, оно имеет право на жизненное пространство, требующееся для поддержания его общественной жизни, а также материального и духовного благополучия граждан»[482].
В попытке сохранить хорошие отношения со своенравным диктатором Пий XII решил направить ему личное послание. Возможность для этого представилась в середине января 1942 г., когда папа согласился дать аудиенцию Пьетро Феделе, бывшему министру образования правительства Муссолини, давнему члену сената. Папа попросил Феделе передать дуче, как он ценит недавнее пожалование высокого дворянского звания его родственникам, и добавил, что относится к Муссолини с «огромным восхищением и глубокой преданностью». Сообщая о словах папы в письме, адресованном Муссолини, Феделе подчеркнул эти слова и еще больше заострил внимание на них, пояснив: «Я привожу слова папы буквально». Как он заметил, папа «рад тому, что итальянские епископы, по крайней мере большинство из них, действуют в полной гармонии с политическими властями и с вождями [фашистской] партии»[483].
Хотя отношения церкви с фашистским режимом в Италии оставались в основном дружественными, подозрения папы насчет намерений Германии лишь усиливались. Как говорили, второе лицо немецкого посольства в Италии якобы заявило: «О, Ватикан! Это просто музей. Не пройдет и нескольких лет, как туда будут ходить все желающие, заплатив за входной билет 10 лир»[484].
Папа направил одного из военных капелланов поговорить с дуче об этих слухах. Отец Джакомо Сальца встретился с итальянским диктатором 4 февраля и сообщил ему о встревоженности папы.
«Отец мой, – отвечал дуче, – у Ватикана и фашизма нет никакой несовместимости… Я нахожусь в Риме, и пока я здесь, никто не тронет Ватикан. Сейчас Ватикану почти 2000 лет. И впереди у него еще по меньшей мере 2000. В этом я уверен»[485].
Бернардо Аттолико, посол Муссолини в Ватикане, давно страдавший заболеваниями сердца и печени, скончался 9 февраля 1942 г. Заупокойную службу провел отец Такки Вентури в центральной иезуитской церкви Рима. Присутствовал также кардинал Мальоне. Большую делегацию от правительства возглавлял Галеаццо Чиано[486].
Муссолини решил заменить Аттолико 53-летним Раффаэле Гуарильей, профессиональным дипломатом. Этот выбор доброжелательно встретили в Ватикане. Гуарилью считали хорошим католиком, исполняющим все нужные обряды. Помимо прочего он и кардинал Мальоне (и тот и другой были неаполитанцами) дружили с давних времен[487].
Во время первой аудиенции, данной новому послу в конце февраля, Пий XII признался в своих страхах, начиная с беспокойства из-за слухов о том, что люди «с той стороны Альп» (как он деликатно выразился) грозятся превратить Ватикан в музей. Подобные рассказы смехотворны, заверил его Гуарилья, ведь это все равно что превратить в музей всю Италию. Немного успокоившись, папа вернулся к той теме, которую он затрагивал всякий раз, когда речь заходила о Германии. Он заговорил о своей огромной симпатии к немецкому народу и о том, что не может понять, почему вожди Германии (или по крайней мере некоторые из них) так ополчились на церковь. «В заключение, – писал Гуарилья в отчете о своей первой папской аудиенции, – он выразил, как бы в противовес, свою твердую веру в политическую мудрость Дуче»[488].
Месяц спустя – уже после встреч нового посла с папой, кардиналом Мальоне, заместителями Мальоне, а также с многочисленными кардиналами и епископами – Гуарилья сообщил министру Чиано о том, что ему удалось выяснить. «Главное, что заботит всех в Ватикане, – писал он, – это антикатолическая политика Германии и распространяющиеся в некоторых немецких кругах идеи о создании новой религии, которую можно назвать "теонацистской"». Церковные лидеры «отвергают обвинения в том, что Ватикан питает какие-то особые умозрительные или практические симпатии к демократической организации государств, поскольку в отношении Италии нужно признать, что лишь фашизм принес католической церкви те огромные преимущества, которых ее лишали предшествующие режимы». Но проблема возникает, когда вместо того, чтобы опираться на католическую церковь, как это делает фашистский режим в Италии, тоталитарное государство пытается заместить ее собственной «национальной религией».
Во время своих ватиканских встреч Гуарилья слышал в высказываниях собеседников один и тот же страх – что после победы, которая казалась неизбежной, Германия может попытаться заставить Италию принять религиозную политику, подобную своей. Прелаты считали, что лучшая защита для церкви – поддержание Святым престолом тесных связей с Муссолини и с итальянскими фашистскими властями в целом.
Поэтому, рекомендовал новый итальянский посол, «всем сегментам Ватикана – не только Понтифику и высшим руководителям Святого престола – следует полностью положиться на разумность фашистских властей и мудрость Дуче – архитектора примирения». Трения, возникающие порой из-за публикаций в L'Osservatore Romano, и периодические всплески критики на страницах Il Regime Fascista «на самом деле не являются фактами, подрывающими реалистичное понимание широкой общности интересов, которая, несомненно, существует между итальянским фашистским государством и Римской церковью в нынешний политический момент»[489].
Папа продолжал получать детальные сообщения о гитлеровской кампании по уничтожению евреев в Европе. Эти сведения поступали не только из прессы и из источников в еврейских кругах, но и от клириков, которым можно было доверять. Отец Скавицци, военный капеллан Рима, вернулся из очередной поездки на Восточный фронт и встретился с папой 9 января 1942 г. От его рассказов об увиденном волосы вставали дыбом[490]. Священник сообщал:
Вполне очевидно, что оккупационные власти намерены уничтожить как можно больше евреев, убивая их разными способами. Чаще всего устраивают массовые расстрелы из пулемета. Сотни и даже тысячи евреев вывозят за пределы районов проживания. Их заставляют выкопать большую траншею, после чего расстреливают и сбрасывают трупы в ров. По примерным оценкам, количество убитых евреев сейчас приближается к миллиону человек[491].
«Один молодой немецкий офицер, – вспоминал римский священник, – похвалялся, что придумал, как убивать и мать, и ребенка одним выстрелом». А через несколько мгновений после этой похвальбы он гордо вытащил фотокарточку своей жены и детей, чтобы показать священнику. Со слезами на глазах немец рассказывал о своей глубокой любви к ним.
Пий XII признался собеседнику, что время от времени задумывается, не отлучать ли от церкви тех, кто совершает подобные злодеяния, но всякий раз отказывается от такой идеи, поскольку это не остановит бойню и может даже породить еще большую ненависть к евреям. После этой беседы
