Последний викинг. Сага о великом завоевателе Харальде III Суровом - Дон Холлуэй

византийского императора. Скальды приписали бы это действие какому-нибудь герцогу, графу или другому высокопоставленному лицу, но именно такую версию привезли с собой сам Харальд и воины, присутствовавшие там».

Однозначно более похоже на правду то, что Харальд был инструментом императорской воли, нежели сам вершил месть. По словам Пселла, императора вытащили не из постели, а из святая святых церкви. Харальд сначала приказал Михаилу и Константину выйти на улицу, но когда те припали к алтарю, отступил и позволил толпе их оттащить. Как слышал Скилица, «толпа, кипя от ярости из-за своих погибших, вытащила их и за ноги уволокла через форум далеко от монастыря, к месту под названием Сигма».

Это была площадь, или форум, перед С-образным выступом в городской стене, где могла собраться армия перед наступлением в атаку; она была достаточно большая, чтобы там могла вместиться толпа, жаждущая лицезреть свершение кровавой мести. Она находилась примерно в миле с четвертью от Студийского монастыря, что давало Михаилу и Константину достаточно времени покаяться в грехах.

Михаил недостойно себя проявил до самого конца. Пселл вспоминает: «Император, уже потрясенный событиями и своим невезением, проявлял бесхарактерность в течение всего разбирательства. Он стонал и рыдал. Когда кто-то к нему подходил, он молил о помощи. Смиренно взывая к Господу, он в мольбах вскидывал руки и к небесам, и к церкви, и ко всему, что приходило ему в голову».

У Скилицы более сдержанная позиция: «Михаил горячо умолял, чтобы первым ослепили дядю, обвиняя, что всё зло, которое обрушилось на город, исходило от него. И произошло именно так».

Нобилиссим, к его чести, держался достойно своего титула. Видя свою неизбежную судьбу, Константин освободился от охраны и обратился напрямую к Харальду: «Вот ты, будь добр, отгони народ подальше, чтобы все видели, как мужественно я несу свое наказание».

Харальд приказал своим воинам связать жертву, чтобы во время исполнения наказания та не дергалась, но вместо этого Константин лег там, где положено. «Смотри, если увидишь, что я сопротивляюсь, держи меня крепче».

Обычно ослепление совершали с помощью раскаленного железа, чтобы мгновенно прижечь раны, но Пселл об этом не упоминает. Возможно, времени, чтобы подготовить такой жест доброй воли, не было. Тьодольв был свидетелем и сказал, что Харальд всё выполнил с помощью клинка. Вынув нож, или спату, он склонился над Константином, и, как с пугающим равнодушием записал Пселл, «его глаза были выколоты, один за другим. В это время император в ожидании своей участи, через которую проходил дядя, чувствовал мучения Константина, колотил себя кулаками, бился головой и вопил от ужаса».

С кровоточащими глазницами нобилиссим встал сам и сделал попытку обратиться к толпе, но никто его не слушал. Теперь им нужен был Михаил. Бывший император молил и сопротивлялся, но варяги уложили его, и Харальд выколол ему глаза точно так же.

Вид низвергнутых тиранов утолил народную жажду крови. Обоих несчастных бросили на произвол судьбы.

«Их сослали, – вспоминает Скилица, – Михаила в Элегмийский монастырь [в северо-западной части Малой Азии] <…> а родственники его рассеялись по всем сторонам света». Михаил же умер в августе – по некоторым сведениям, после кастрации.

«Теперь император, только вчера восседавший на золотом троне и раздававший приказы всему миру, – записал Аристакес, – был ослеплен, и ему ничего не осталось, кроме упущенных возможностей и презрения, и те, кто собирался вечно править сушей и морем, в одночасье потеряли всё».

«За один день уничтожили и его самого, и всю его семью, – вспоминает Кекавмен. – Ибо я видел бывшего императора, повелителя Михаила, который еще утром был цезарем, могущественным императором, а к третьему часу дня [то есть десять часов вечера вторника – по византийскому времени это ранние часы среды] стал жалким, обездоленным и слепым».

«Пусть их история навеки останется в памяти, – заключил Атталиат, – и заставит всех неблагодарных своим покровителям выйти на правильную дорогу».

Харальд, по дороге во дворец вытирающий императорскую кровь со своего клинка, вынес для себя другой урок: не переходить дорогу Багрянородным. Поскольку теперь он должен служить им обеим.

Однако, со своей стороны, им тоже не стоит переходить ему дорогу. Тьодольв, преданный скальд Харальда, этот момент запечатлел в стихе:

Ворог глада волчья Выжег оба ока Ставшу на престоле. Стался бой немалый. Дурны пробил дерзко Дыры князь агдирский. Храбр владыка греков Не рад был сему сраму.[40]

XV

Власть

Будьте начеку, когда общаетесь с женщиной, даже если она кажется вам достаточно благопристойной, и не вступайте с ней в близкие отношения, чтобы не поддаться ее коварству. Иначе ваши глаза будут видеть только ее, а ваше сердце станет бесчувственным к остальному, и ваши мысли уже не будут вам принадлежать. На вас нападут с трех сторон: дьявол, ее красота и слова, а также человеческая природа. А это нелегко преодолеть.

Кекавмен

Итак, бывшего императора убрали с дороги, но противостояние между императрицами еще не было улажено. Во дворце находилась Зоя, императрица, низведенная до монахини, а в Святой Софии – Феодора, монахиня, возвеличенная до императрицы. «Когда Зоя вернула контроль над империей, она хотела изгнать свою сестру Феодору, – признался Скилица, – но ей помешала толпа, которая настаивала на том, чтобы они царствовали вместе».

Сенат не мог или не хотел выбирать между ними, поскольку они были способны уничтожить друг друга и своих союзников; а вместе с ними был бы разрушен Константинополь и сама Византия. Хочешь не хочешь, а Зое пришлось протянуть Феодоре оливковую ветвь.

Роль Харальда во всем этом не упоминается, но трудно поверить, что