Вечные предметы - Тамара Яблонская

– Прямо сейчас ехать? – на всякий случай решил уточнить Аникин.

– А когда? Через год? И не возвращайтесь, пока не выясните! Мне это уже надоело.

Аникин послушно собрался, вышел в коридор и, завернув в соседний отдел, позвонил в департамент, решил в две минуты проблему и со спокойной душой пошел шататься по городу.

Поскольку никаких особых планов на этот день у него не было, а время нужно было использовать разумно, он решил заглянуть в книжный магазин.

На двери магазина красовался замечательный плакат с молодой бабушкой в платке и надписью: «Если книг читать не будешь, скоро грамоту забудешь». Похоже, это теперь мало кого волновало, потому что покупателей было немного.

Книжные россыпи влекли Аникина и пробуждали зверский аппетит на все подряд. Но, удивляясь самому себе, он равнодушно прошел мимо стенда с изданиями по математике и статистике. Это осталось в прошлом, когда он самонадеянно полагал, что статистика способна объяснить и упорядочить мир. Теперь это вызывало отвращение.

Скользнул взглядом по одной полке, другой. Постепенно его внимание приковала только одна книга. Аникин тут же ее и купил.

– Очень хорошая книга, – похвалила кассирша, желая сделать комплимент то ли Аникину, то ли Фрейду, автору книги.

Аникин кивнул, щелкнул замками «дипломата» и собрался выходить, но тут к нему приблизился как будто знакомый с виду человек и заговорил в приятной учтивой манере.

– Я заметил, что вы интересуетесь снами…

Аникин окинул его взглядом, удивился про себя такому стечению обстоятельств, но вида не подал. Лицо человека внушало симпатию.

– Вы не будете против, если я вас немного провожу? Не очень торопитесь?

Аникин дважды отрицательно помотал головой. Они пошли рядом.

– Видите ли, я уже давно интересуюсь природой снов. Эту книжку, что вы купили, знаю хорошо. Но это академический подход. А меня больше интересует непосредственное восприятие. Что вы думаете о снах?

Вопрос поставил Аникина в тупик. Он вовсе не был настроен на то, чтобы с первым встречным вдаваться в дебаты о таком важном предмете, и несколько сник. Незнакомец же впился взглядом в его лицо, и чтобы отвязаться, Аникин брякнул:

– Ну… Сны, как говорится, – вторая сторона нашего Я.

Собеседник презрительно усмехнулся, но тут же поспешил поддакнуть.

– Согласен. Но каким образом они действуют на нас? И действуют ли? Вот вы засыпаете и что?

Аникин понял, что попался. Этот тип, видимо, был страшным занудой, от которого так просто не отделаешься.

Он раздраженно ускорил шаг. Незнакомец поспешил за ним. Но тут Аникина осенило.

– Вообще-то, я должен вернуться на работу. Не очень удобно говорить на бегу на такие темы.

Человека это не смутило.

– Ничего, пока дойдем, поговорим. Движение – это даже хорошо, оживляет мысль. Помните перипатетиков? Они тоже ходили, ходили, и хорошо думали при этом.

Аникин не помнил перипатетиков и хмуро молчал.

Тротуар, по которому шли, сужался и кривился, так как был проложен по небрежно засыпанной кабельной траншее. Идти было неудобно, но Аникин скорость не снижал, решив если не оторваться от назойливого незнакомца, то, по крайней мере, хотя бы уморить его бегом. Однако интерес того к проблеме сна был, по-видимому, действительно глубок, поскольку мужчина и не думал отставать.

– А вам вообще снятся сны? – поинтересовался он, с живейшим любопытством заглядывая Аникину в лицо.

– Нет. Но раньше снились, – бросил Аникин и почувствовал, что ему стало жарко.

– Как так? – изумился незнакомец. – Перестали сниться, что ли? Такое возможно?

Он внимательно смотрел на него, как смотрит биолог-исследователь на плавающую в питательном растворе инфузорию-туфельку, – такое чувство вдруг возникло у Аникина.

– Может, вы их просто забываете? Такое бывает, когда происходят нелады с памятью. У вас случайно нет признаков атеросклероза?

– Нет! – крикнул Аникин и с тоской подумал: «Вот и он раскусил. Как ни крутись, старость». Он досадливо дернул головой, неловко повернул вбок корпус, желая слегка отстраниться от собеседника и, внезапно поскользнувшись, затанцевал на месте, схватился за воздух и, не удержавшись, с размаху грохнулся на скользкий кривой тротуар. Падение было роковым, потому что он сильно повредил ногу. Ее пронзала нестерпимая боль всякий раз, когда он пытался подняться.

Сокрушенный незнакомец с готовностью захлопотал возле него, схватил за рукав и попытался поднять, потом помог добраться до засыпанной снегом скамейки рядом с домами и вызвал по мобильному телефону «Скорую».

Машина появилась так быстро, как будто ждала за углом. Молодой врач с усталым лицом, сильно гнусавя, заявил:

– Перелом. Едем в больницу. – И стал накладывать шину.

Незнакомец неожиданно спросил: «А я могу с вами поехать?»

– Ес-сес-но, – простуженно просвистел врач, не подняв головы.

Аникин был возмущен, но молчал, тем более что нога болела все сильнее.

Кое-как доехали до больницы. В какие-то моменты Аникин бывал даже благодарен незнакомцу, когда тот вовремя поддерживал его, протягивал руку, подавал «дипломат», но в глубине души застряло одно: «Вот привязался…»

В огромной больнице, напоминающей скорее большой завод, чем лечебное заведение, незнакомец развернул свою деятельность по оказанию помощи Аникину еще больше. И Аникин уже из одних моральных соображений не имел права питать к нему злых чувств.

На «Скорой» же Аникина с толстой загипсованной ногой и не отходящим ни на шаг незнакомцем привезли домой. Незнакомец помог подняться по лестнице и вошел в квартиру.

Когда, раздевшись и разувшись, оба перекочевали из прихожей в кухню и расположились рядом с плитой и чайником, Аникин, наконец, уже без всяких сомнений воскликнул:

– Послушайте! Давайте, наконец, познакомимся!

Оба с удовольствием пожали протянутые руки.

Незнакомца звали Владимир. Он наотрез отказался от чая, вдруг почувствовал себя неудобно в чужой обстановке, стал скованным и заторопился домой.

– Может, заглянете еще как-нибудь? – с надеждой спросил Аникин. Ему стало грустно от предстоящего одиночества.

Владимир неуверенно кивнул и ушел.

Странные ощущения принесла сломанная нога. Перестав выполнять свойственную ей функцию, она сделалась не то чтобы ненужной, – ненужной не может быть никакая часть целого, ибо какое целое без своих частей! – а стала как бы получужой, непонятной, неизведанной. Видя перед собой вытянутый поверх одеяла нелепый придаток к своему натренированному, отлично действовавшему организму, Аникин перестал узнавать себя. Это был он и не он в одно и то же время. Мысли были те же, что всегда, привычки тоже, а вот мироощущение видоизменилось. Только сразу невозможно было разобраться, в какую сторону. С подспудным беспокойством Аникин задремал, и ему приснилось, что он – это вовсе не он, а огромная давно вымершая птица под названием птерозавр. Тяжелая, она ловко летала, высматривая с высоты что-то, чему не было во сне объяснения, потом шлепалась на землю,