Вечные предметы - Тамара Яблонская

чем что-то утверждать, надо увидеть, – заявил Вова. Его всегда не так просто было сбить с толку.

– Я думаю, он согласится вам тоже показать. Я с ним договорюсь, – пообещал Степа.

Но в этот день и в последующие Сердобов не попадался на глаза. Напрасно, проходя мимо пивного ларька, Степа пытался разглядеть синюю клетчатую куртку приятеля; в привычном месте его не было.

У ларька слонялась группа мучимых вечной жаждой. От просто прохожих они отличались сквозившей в каждом движении неуверенностью. В этот день их было больше, чем всегда, и они оживленно суетились. Степа вспомнил, что это день получки, и стал оглядываться по сторонам.

– Сердобова ищешь, студент? – спросил кто-то.

Степа кивнул.

– Нет его, – грустно объяснил бомжеватого вида тип. – Крыша поехала, увезли лечить.

– Как это? Куда увезли? Это у вас такие шутки, я понимаю? – недоумевал Степа.

– Шутки у Мишутки… – задумчиво сказал мужчина, и от него пахнуло перегаром. – В том-то и дело, что не шутки. Ты сходи к нему домой. Там его сестра приехала из Калининграда. Подробности расскажет.

Степа так и сделал. Дверь открыла маленькая крашеная блондинка, сестра Сердобова. Так и представилась, когда Степа спросил приятеля:

– Я сестра. А кто вы?

И окинула строгим взглядом с ног до головы, оценивая про себя.

– Плохо с ним сделалось. Начал рваться куда-то, доказывать, что он – гений. Кричал на всех. В общем, один сосед позвонил мне и сказал, что вызвал «Скорую». Больше уже не мог терпеть. Так что увезли.

Она рассказывала и смотрела с непонятной надеждой, как будто дальнейшая судьба брата зависела от него.

Степа попросил дать ему ненадолго ключ от подвала. Сестра удивленно пожала плечами, но не отказала. Только печально заметила:

– Там же ничего нет. Он же все пропил.

Втроем они вошли в подвал, и Степа повторил движения Сердобова: включил свет, запер дверь на щеколду, потом серьезно спросил: «Не боитесь?»

Вова с Митей засмеялись:

– Кончай дурить!

Степа отдернул занавеску. За ней открылся мастерски написанный пейзаж. Долго стояли перед ним, рассматривали каждую деталь. Картина была хорошей, но нигде ничего не дрожало, не дышало, не двигалось.

– Ну и что тут особенного? – ехидно спросил Вова. – Где тут сверхъестественный талант?

Авария

Проезжая на автобусе, можно было видеть среди дачных участков, зараставших кустарником пустырей и темных невыразительных строений этот довольно крепкий и аккуратный домик. От дороги к нему вела узкая дорожка или аллея, обсаженная с двух сторон рябинами. Поздней осенью здесь должно было быть красиво.

Из домика выскочил человек и быстро пошел по аллее, на ходу запахивая куртку и натягивая перчатки. Он поспешил на остановку и, уже поджидая автобус, часто смотрел на часы, словно боялся куда-то опоздать.

Автобус тем временем намертво застрял в городской пробке и сорвал расписание, по которому давно должен был приехать на конечную остановку. Народ, ехавший, то бишь сидевший в автобусе, реагировал на случившееся по-разному. Одни, казалось, были довольны непредвиденной передышкой в своих делах и возможностью поглазеть по сторонам. Другие нервничали. К числу последних относился худой долговязый парень. Он с нетерпением вытягивал шею в сторону водителя, надеясь услышать какое-нибудь объяснение. Но вместо этого открылись двери и всем желающим покинуть автобус была предоставлена такая возможность. Водитель, профессионально оценив ситуацию, удобно расслабился в кабине и даже прикрыл глаза. Перед автобусом застряло несколько легковых автомобилей, а за ними две сплюснутые жертвы дорожного столкновения.

Когда долговязый рассмотрел все это, сердце у него упало. Успеть вовремя туда, куда он спешил, не было никакой возможности.

Между тем человек вблизи Зеленых озер буквально не находил себе места. Озера влажно дышали ему в спину, воздух мягко густел, постепенно кристаллизовался, превращаясь в колючую вечернюю зябь. Разумеется, первыми стали замерзать ноги. Стоявшая рядом старуха, нелепая, как все старухи, несколько раз невыразительно взглянула на него. Таким взглядом смотрит собака, ничего не отражая, просто фиксируя что-то для себя важное, может, просто чужое присутствие, а может, таким образом удовлетворяя недремлющее природное любопытство. Разница заключалась лишь в том, что на собаку можно было замахнуться, топнуть и таким образом отогнать, а на старуху – нет, хотя она и действовала на нервы. Но главная неприятность, конечно, касалась не старухи, а автобуса. И человек снова уставился на поворот, из-за которого тот должен был появиться.

– Несерьезные ботиночки. Холодно в таких, – дружелюбно заметила старуха и показала на его модные остроносые ботинки. Он повернул голову, но ничего не ответил. Старуха, нисколько не смущаясь его молчанием, продолжила:

– Китайские, наверно? Они красиво делают, только очень халтурно. Того и гляди, подошва отвалится. Или каблук…

На этот раз он прислушался и бросил незаметный взгляд на ботинки. С ними все было в порядке, блестели, начищенные хорошей пастой.

Он раздраженно посмотрел на старуху и снова отвернулся к повороту. Старуха помолчала, отступила на шаг и, внезапно потеряв к нему интерес, впала в транс, вперив взгляд в невидимую точку внутри себя.

«Интересно, куда она едет», – невольно подумал человек, и этим его внимание к старухе исчерпалось. Он взглянул на часы, в отличие от ботинок не китайские, а добротные советские. Они показали, что автобус опоздал уже на полчаса. Это могло означать одно, – то, что он появится с минуты на минуту.

На это же надеялись и все те, кто находился в автобусе. Наконец они услышали вдалеке истошный вой полицейской сирены и воспряли духом. Только водитель, знавший, как трудно в «часы пик» пробраться служебному транспорту среди сплошного потока автомобилей, не придал этому значения. Он по-прежнему покоился в кабине, отрешенный от сдержанного недовольства пассажиров и драматических событий впереди. В его голове тоже происходило движение, – обрывков мыслей, каких-то до конца не оформленных образов и картин прошедшего дня. Все это шевелилось, куда-то устремлялось и было похоже на реку, плывущую мимо, но без воды. От окна немного тянуло холодом, и водитель сначала приоткрыл его, а потом сильно захлопнул. И, не интересуясь происходящим вокруг, снова примкнул веки.

Долговязый парень, видя лицо водителя в зеркальце, уже сидел спокойно, покорясь судьбе. Расстроенный оттого, что с ним случилось очередное невезение, которых и так в его жизни было больше, чем удач, он тупо ждал. В последнее время он часто вспоминал выражение, которое употребляла одна его знакомая. «Рассосется…» Долговязый поймал себя на том, что тоже взял его на вооружение, но повторял каждый раз безотчетно. Знакомая употребляла это слово с такой убежденностью, что незаметно оно, как зараза, переползло к нему и стало своим. Но к этому случаю явно