Тень Бога. Султан Селим. Владыка османов и творец современности - Алан Михаил

возле Кютахьи, Шахкулу и его люди бежали на восток, в сторону сефевидского Ирана, чтобы собрать необходимые припасы и людей у своих шиитских союзников[299]. Али-паша, все еще «согласовывавший» свои действия с Ахмедом, бросился в погоню и встретил силы Шахкулу возле богатого полезными ископаемыми горного города Сивас в Центральной Анатолии. Истощение османских войск в долгом марше на восток, нехватка припасов и, возможно, даже измена некоторых из солдат поставили Али-пашу и его людей в крайне удручающее положение против уже пополнивших запасы шиитских повстанцев. В июле начались боевые действия, в ходе которых императорская армия понесла тяжелые потери. Несколько недель спустя до Стамбула дошло известие, что Али-паша убит. Однако османы захватили некоторых шиитских повстанцев и в конечном итоге насильно переселили большинство из них на Пелопоннес[300], очень далеко от Сефевидов. Тем временем большинство шиитских мятежников бежали обратно на территорию Сефевидов. Когда позднее, тем же летом они прибыли ко двору Исмаила в Тебризе, их встретили как героев. Однако в списке прибывших ко двору Шахкулу не фигурирует, что позволяет предположить, что он погиб либо в битве при Сивасе, либо во время перехода в Иран[301].

Каким бы ни был конец Шахкулу, это не имеет большого значения для его наследия. Он всполошил Османскую империю, обнажив ее слабости и оставив разрушительный след во всей ее центральной части. Именно Шахкулу заложил основу для будущих вызовов Сефевидов османам. Он убил самого доверенного человека султана, приобрел сторонников шиитских интересов в городах и поселках по всей Анатолии, разоблачил Коркута как эгоистичного и некомпетентного наследника и нанес серьезный удар амбициям Ахмеда на трон. Во внутренней игре за престолонаследие Селим явно выиграл от восстания Шахкулу[302]. Это подтвердило те самые опасения, что мучили его в течение многих лет, а также доказало правоту его речи перед войсками в Грузии: его отец и администрация были слабы, а его сводные братья – еще слабее. Их мотивировали раздробленность и кумовство, власть и деньги, а не благополучие государства и его народа. Коркут, отправившись из Теке в Манису, продемонстрировал свою беспомощность. Вакуум власти, который он создал на юго-западе Анатолии, позволил восстанию Шахкулу вспыхнуть, а осторожные действия Ахмеда только укрепили его успех. Как наследник, Ахмед должен был больше всех потерять от восстания Шахкулу – так и получилось. Отзвуки его (и Али-паши) неудачи разносились по горным перевалам Анатолии.

Глубокое ощущение кризиса охватило правящую элиту, когда она попыталась понять, как могла произойти такая катастрофа. Большую часть вины взял на себя Ахмед, ведь именно его считали лидером подавления восстания. Некоторые свидетели подвергли критике его военную стратегию, настаивая на том, что Али-паша и его сподвижники погибли из-за того, что Ахмед медлил с отправкой подкрепления. Другие указывали на личные слабости Ахмеда, предполагая, что он был просто слишком скучным и робким, чтобы воодушевить солдат. Когда Ахмед во время восстания потребовал от янычар присяги на верность, они отказались – из-за того, что он никогда лично не вел их в бой[303]. Думая лишь о своей безопасности, он потерял уважение и преданность солдат, которые рисковали своей жизнью, защищая империю его семьи. Очевидно, все это лишь отдаляло его от трона.

Еще один шквал критики обрушился на Ахмеда, когда появились сообщения о том, что его собственный сын Мурад, внук султана – сам потенциальный будущий султан, – перешел на сторону Сефевидов[304], надев характерный головной убор кызылбашей[305]. Если Ахмед, как оказалось, не имел власти даже над собственными детьми, то как он мог управлять империей? Критикам Ахмеда и, соответственно, его отца, было ясно: эти члены правящей династии потерпели неудачу в вопросе защиты целостности Османской империи, беспомощно наблюдая, как шиизм проникал не только в их империю, но даже в их семью. Под властью Баязида империя стала мягкой и уязвимой. Поведение Ахмеда во время восстания в Шахкулу говорило об одном: ситуация станет еще хуже, если станет следующим султаном.

* * *

Селим, безжалостный боец, который десятилетиями сражался с врагами империи из отдаленной провинции на границе с Ираном, был яркой альтернативой Ахмеду. Его отец решил вести переговоры с шиитскими врагами империи, а Селим сокрушил их смелыми атаками. Ахмед прятался в своем дворце Амасьи во время восстания Шахкулу, а Селим повел своих людей войной на Грузию и на территорию Сефевидов. Селим был силен там, где остальные члены его семьи проявляли слабость. Он был самым обделенным из сыновей своего отца и обладал наименьшими шансами завоевать трон, и потому ему пришлось стать более жестоким и решительным, чем братья. Ему пришлось показать свою силу всем, кто шел против него, – братьям, отцу, Сефевидам.

Селим стремился вернуть империи былую славу и силу, вдохновить как солдат, так и подданных. Он не желал идти по пути дворцовых интриги, дробления полномочий и жажды наживы. Он хотел вернуть армию в те дни, когда привилегированные классы рабов сражались за империю, а не за самих себя; в то же время он создал боевую силу из сравнительно обездоленных свободнорожденных мусульман, этнических меньшинств и других. Селиму нужны были люди любого происхождения, которые сражались бы с рвением и вдохновением, солдаты, готовые к самопожертвованию. Он продемонстрировал свои добрые намерения, отдав во время грузинской кампании своим войскам всю добычу, славу и рабов. Единственное, что хотел получить сам Селим, был трон.

Глава 14

Лето в Крыму

Все султаны из 600-летней Османской династии происходили от одного человека – Османа, первого султана. Баязид был восьмым звеном этой имперской цепи. Переход от восьмого звена к девятому оказался одним из самых мучительных для династии. Селим шел окольными путями к трону своего отца: от Трабзона через Черное море до Крымского полуострова на самом севере империи, потом – на Балканы и только потом – в Стамбул. Попутно он показал себя двуличным сыном и проницательным политическим стратегом, жестоким братом и любящим отцом. Сочетать в себе все эти личности, находясь на шаткой ветви генеалогического древа династии, оказалось по меньшей мере проблематично.

* * *

В 1511 году, когда в империи бушевало восстание Шахкулу, единственному сыну Селима, Сулейману, исполнилось 17 лет – столько же, сколько было Селиму, когда он вступил на пост бейлербея Трабзона. Селим в 17 лет был столь же суров, сколь изнежен был Сулейман. Тем не менее пришло время Сулейману покинуть пределы своего дворца и войти в едкий мир имперской администрации. В своде «Селимнаме» шехзаде описан в