Пленник волчьей стаи - Юрий Пшонкин

И вот он снова встретил человека. Злоба, дотоле по­гасшая в его гудящей от пули голове, снова всколыхнула все его сильное тело, кровь ярости бросилась в глаза. Он следил из своей засады за человеком и не решался напасть — рядом с ним жил огонь. Человек кормил его, и яркие языки радовались пище — мелькали, трещали и вместе с дымом улетали в небо. Нет зверя, который не трепетал бы в страхе перед силой огня. Даже повели­тель-голод не заставил зверя пойти на огонь.

Но огонь — привычный спутник человека, и . медведь уже знал, что он умирает, когда человек перестает его кормить. Подранка тревожило и приводило в замеша­тельство присутствие волка. Если бы не этот сильный волк, который был послушен и предан человеку как обыкновенная собака, подранок еще при свете Верхнего Большого Огня отведал бы человечины в третий раз. Вот почему подранок терпеливо ждал, не спуская своих горя­щих глаз с человека, огня и волка. Он думал, что этот странный волк с повадками собаки уйдет от человека, и тогда...

Вновь просыпался Верхний Большой Огонь, однако волк не уходил, шел позади человека, и подранку ничего не оставалось делать, как терпеливо идти по следу того, чье мясо хотел он отведать. Его раздражало только то, что рядом со следом человека он чуял след волка...

...Атувье миновал осыпь, поравнялся с «башней». Внизу было тихо, но здесь, почти на самой макушке «шапки Котгиргина», дул студеный ветер. Атувье зашел За валуны и, пристроившись поудобней, стал смотреть вниз. Рядом положил копье и лук со стрелами. Он решил сразиться с преследователем здесь, на открытом месте. Этого плохого медведя он не должен приводить к яранге, к Тынаку, которая уже носила под сердцем продолжение Атувье в нижнем мире.

И он увидел своего преследователя. Тот вынырнул из кедрача. Медведь, как и ожидал Атувье, поднялся по тропе-норе.

Черная спина тихо зарычал, по его телу пробежала дрожь.

Атувье тоже вздрогнул — медведь был крупный, силь­ный. Такого сразу не убьешь копьем. На всякий случай он вынул нож, положил рядом на камень.

Подранок поднял голову. Человек и волк пропали. Это его озаботило. Обнюхав землю, ловя знакомые запахи, оставленные босой ногой человека, сторожко двинулся по следу.

Черная спина продолжал утробно рычать, прижав уши к голове. Волк готов был вступить в бой. Он ждал команды.

А медведь неотвратимо подходил все ближе, ближе. Из-под его лап срывались «живые» камни и с шумом скатывались вниз.

Атувье обернулся. Рядом голая, с каменными пропле­шинами, вершина. Если перевалить ее, то можно совсем скоро добежать до яранги. Но если медведь увидит убе­гающую добычу, он тоже побежит. Убегающая добыча — самая желанная для медведей ц волков. Атувье почему- то вспомнил один случай. Три зимы тому это было. Тогда стадо кормилось недалеко от стойбища, и он однажды поехал на оленях проведать родных. По пути решил про­верить капкан на выдру, что поставил два дня назад. Привязал оленей к дереву, взял с собой чайник, юколы, встал на лыжи и пошел вниз к незамерзающему «окон­цу», где выдры выходили из воды, чтобы покататься с горки. Все знают, что выдры большие любительницы ка­таться с горок. Проторят на склоне берега след, уплот­нят, укатают его до ледяного желоба и потом всю зиму будут резвиться как дети. Возле одного такого их играль­ного места и насторожил он капкан. Не зря старался — хорошая выдра попалась в железные челюсти. На радос­тях Атувье развел костер, почаевал. После чая не сразу вернулся к оленям. Пошел вниз по реке, надеясь отыс­кать другую выдрину горку. Немного прошел, глядь, еще один ледяной желоб напротив полыньи. Поставил счаст­ливый капкан, заложил приманку.

А день уже умер, светлый вечер на дежурство за­ступил.

Когда подошел к оленям, обмер — вокруг дерева, за которое привязал оленей, следы хвостатых. Он скинул ружье (старший пастух Киртагин свое дал в дорогу). Ой-е, волки, по всему, только-только ушли! Услышали его песню (а он громко пел от радости) и ушли. Олешки тревожные, глаза кровью налились, но... целые. Не тро­нули их хвостатые! Почему не напали? Потому что оле­ни не побежали — ремни крепкие, не порвались. Вот хвостатые и не решились напасть на них. Не привыкли они нападать на стоящих оленей, совсем, видно, растеря­лись от смелости рогатых. Не встречали таких.

Нет, нельзя бежать от медведя-охотника. Разве от него убежишь? Атувье сжал древко копья, сильно повел пле­чом. Что-то нехорошее, холодное подползло к сердцу, спину морозом сковало. На миг перед глазами мелькнуло перепуганное лицо Тынаку. Ой-е, тяжелый бой будет. Одна надежда на волка. Чтобы придать себе храбрости, Атувье стукнул кулаком по камню, который лежал на камне-основании. Большой камень. Вот если бы его спихнуть навстречу проклятому кайныну. В отчаянии Атувье еще раз стукнул кулаком по камню и вдруг, бросив копье, навалился на него плечом.

А кайнын совсем близко. Он остановился, поднял голову. Его горящие глазки уперлись в камни: кажется, почуял того, за кем шел. Шерсть на загривке медведя поднялась дыбом, глаза налились кровью.

Атувье изо всех сил налег на камень. Так налег, что от напряжения в глазах замельтешили сверкающие муш­ки, поплыли желтые и красные круги, как вода в озере, когда в него бросишь камень. Черная спина вышел из укрытия, и теперь из его глотки вырывалось громкое гневное рычание.

Медведь, огромный, широкогрудый, поднимался по узенькой ложбинке, как раз напротив «башни».

Камень-«башня» еле шелохнулся. Атувье приметил небольшую впадинку у его основания. Он вспомнил про копье, схватил его и снова плечом надавил на громади­ну и, когда приоткрылась впадинка, сунул в нее древко.

Страх прибавляет силы человеку и зверю. Когда до медведя осталось совсем мало, Атувье, к своему удивле­нию, легко столкнул с насиженного места этот огромный камень.

Заслышав грохот, медведь вскинул голову и вдруг увидел, как что-то страшное, большое заслонило ему свет...

Тяжко дыша, Атувье смотрел туда, где грохотали жи­вые камни, сорванные «башней», туда, где только что шел медведь, смотрел и не видел его. Разбуженная тиши­на отзывалась грохотом каменного потока, который сме­тал все, что стояло на его пути. Атувье отер рукавом кухлянки пот со лба и сел на младшего «брата» камня- великана. Руки и ноги дрожали как у древнего старика. Он все смотрел и смотрел вниз и... почти ничего не видел: пот ел глаза, и все мельтешили в глазах светя­щиеся мушки-искорки.