Загадочная Московия. Россия глазами иностранцев - Зоя Ножникова

— А что означают твои слова «странные украшения»?

— Я говорю о тех скульптурах львов, драконов, орлов, слонов и единорогов, которые так искусно сделаны, богато украшены золотом, серебром и диковинными цветами и прочим.

— Хитрый малый, хвалит искусство своих же соотечественников, — сказал царь стоявшему рядом своему любимцу. — Все правильно, ты, кажется, успел хорошо рассмотреть их; сколько их?

— Ваше величество, я видел около двадцати.

— Скоро увидишь их сорок, не хуже, чем те. Я доволен тобой. Ты можешь рассказать об этом в чужих краях. Но ты изумился бы еще больше, узнав, какие бесценные сокровища украшают их внутри. Говорят, королева, моя сестра, имеет лучший флот в мире?

— Это так, ваше величество.

— Какова разница с моим?

— Ее корабли обладают силой и мощью, с которой они пробиваются через великий океан и бурные моря.

— Как они устроены?

— Искусно, у них острый киль, они не плоскодонные, и их обшивка настолько толста, что ее невозможно пробить пушечным выстрелом.

Я имел смелость и набрался духу дать царю длинное описание кораблей ее величества, потому что он часто кивал мне головой. Я описывал пушки и такелаж, и порядок ежедневных богослужений, и какие на кораблях продукты.

— Сколько же у королевы таких кораблей, как ты описал?

— Сорок, ваше величество.

— Это хороший флот. Он может доставить к союзнику сорок тысяч воинов.

Царь велел мне ежедневно быть наготове, пока будет сделано все необходимое к моему отъезду.

Я подарил ему искусно сделанный кораблик, оснащенный всеми развернутыми парусами и всеми положенными снастями.

Когда письма царя были готовы, он сам и его главный государственный секретарь Савелий Фролов спрятали их в тайном дне деревянной фляги, стоившей не более трех пенсов, полной водки, подвесили ее под гриву моей лошади, меня снабдили золотыми дукатами, зашитыми в мое самое старое платье. Царь сказал мне:

— Я не сообщу тебе секретные сведения, потому что ты будешь проходить через страны, воюющие с нами. Если ты попадешь в руки врагов, они могут заставить тебя выдать тайну. А то, чего ты не знаешь, ты не выдашь. То, что нужно передать королеве, моей любезной сестре, содержится во фляге. Теперь и всегда оставайся верным и честным, а моей наградой будет тебе добро и почет.

Я пал ниц, поклонился в ноги, на душе у меня было беспокойно — предстояли неизбежные опасности и беды.

Прибыв, после многих опасных событий и преодолев много препятствий, в Англию, я открыл мою флягу с водкой, вынул и надушил хорошими духами, как мог, письма и наставления царя, однако королева почувствовала запах водки, когда я их вручал. Пришлось раскрыть причину этого, к удовольствию ее величества.

Я был удостоен нескольких приемов, а также у лорда-казначея и главного государственного секретаря. А также Московская компания устроила мне хороший прием и дарила мне подарки».

Это были годы, вспомнил Барон, когда, к неудовольствию других стран, британская Московская компания английских купцов процветала, неуклонно стараясь забрать исключительно в собственные руки всю торговлю русских. Компания держала в Москве постоянных агентов, среди которых был и Горсей. Он de jure занимал одну из младших должностей, числясь «слугой», но de facto быстро стал видным и значительным лицом. Ему покровительствовала сама королева Англии, к нему хорошо относились поочередно Иван Грозный и Борис Годунов. У него были все основания ожидать несметных богатств и почестей для компании и для себя. Горсей писал далее:

«Ее величество королева подарила мне свой портрет и удостоила по целовать руку. Я отбыл в сопровождении тринадцати кораблей. Прибыв успешно в бухту Святого Николая, я отправился на почтовых к царю в Александровскую слободу, где представил ему письма королевы. Царь похвалил мою быстроту и обещал великую милость.

Если я буду подробно описывать свои дела на благо Англии и царя, это займет слишком продолжительное время. Я много ездил к русскому царю по поручению моей королевы. Я выехал в Москву к царю Федору Иоанновичу, хорошо снаряженный, с девятью добрыми купеческими кораблями. Я достал и раздобыл львов, быков, собак, золоченые алебастры, пистоли, самопалы, оружие, вина, запас дорогих лекарств, клавикорды и органные трубы, музыкантов, алые ткани, нити жемчуга, искусно сделанные блюда и многие другие ценности. Когда я прибыл к царю и меня спрашивали о подарках, я отвечал, что они таковы, что требуют для перевозки больше времени и людей, чем обычно. Я помнил про себя, но молчал, что надо было постараться восстановить те торговые привилегии нашим купцам, которые были при предыдущем правлении, и которые сейчас наши недоброжелатели хотели у нас отнять.

Когда мои подарки благополучно прибыли в Москву, я ожидал в приемной, пока царь и царица наблюдали из окна дворца, как их доставляли. Первым шел прекрасный белый бык, весь в природных черных пятнах. У него были золоченые рога и ошейник из зеленого бархата, украшенный красным шнурком. Его заставили встать на колени перед царем, потом он встал, свирепо оглядываясь по сторонам. Двенадцать псарей провели двенадцать огромных бульдогов, украшенных бантами, ошейниками и проч. Затем привезли двух львов в клетках, поставленных на сани, при них был маленький татарский мальчик с прутом в руке; его одного они боялись.

Мои подарки очень понравились. Особая опись подарков была мною передана вместе с письмами. Когда я был отпущен и доставлен домой, за мной несли мне обед от царя: сто пятьдесят мясных блюд всех сортов, разные напитки, хлеб и пряности. Все это несли через улицу в мой дом сто пятьдесят дворян. Я подарил главному из них платье алого сукна, и всех развлекал и веселил, и всем дал награду. Правитель Борис Федорович и его сестра-царица провели целый день в пересмотре драгоценностей, белого и алого бархата и других изумительных и дорогих вещей.

Я не тратил времени даром и испросил для нашей Компании купцов освобождения всех ее контор — в Москве, Ярославле, Вологде, Холмогорах и бухте Святого Николая — от высоких пошлин, а также освобождения от уплаты тысячи рублей по случаю строительства новой большой стены вокруг Кремля, за которою все другие купцы обязаны были платить. Я добился у царя привилегии для Компании вести торг и обмен во всех его землях по реке Волге и Каспийскому морю, в Персии, без пошлин и налогов. Я добился и получил от царя, за его печатью, свободное право для купцов Английской компании торговать и обменивать товары во всех его владениях без пошлин и налогов на их товары, как ввозимые, так и вывозимые, со всеми выгодами и удобствами, какие я только мог сам придумать и написать. Никогда ни один из посланников не мог получить ничего подобного.

Когда я уезжал с письмами и наказами от царя к королеве, мой багаж везли на сорока ямских лошадях. Это были богатые подарки королеве от царя и особенно от Бориса Федоровича. Мне самому было послано необыкновенно редкое платье из ткани, затканной и вышитой серебром, из Персии, сшитое без швов и стоившее так дорого, что я не смог бы даже оценить его; красивый вышитый шатер; сорок прекрасных соболей; множество отборных соколов с людьми для их доставки. Я не могу сейчас все перечислить.

Когда я прибыл в Архангельск, меня встретил дворянин с наказом от царя и Бориса Федоровича об их милостях. Мне пожаловано было на дорогу:

70 живых овец, 20 живых быков и волов, 600 кур, 40 окороков, 2 дойные коровы, 2 козы, 40 галлонов водки, 100 галлонов меда, 200 галлонов пива, 100 караваев белого хлеба, 600 бушелей муки, 2 тысячи яиц и запас чеснока и лука. Некоторое время я провел, развлекаясь среди английских купцов и приказчиков нашей Компании. Мы забавлялись игрой, пляшущими медведями, дудками, барабанами и трубами; я праздновал вместе с ними, разделяя поровну доставшуюся мне провизию.

Наконец я прибыл к ее величеству королеве и предъявил при аудиенции письма царя в знак его братской любви к ее величеству, скрепленные печатью с золотым орлом, раскинувшим крылья. Несколько недель спустя, когда письма и привилегии были переведены королеве, она сказала:

— Действительно, лорды, это королевский подарок от Московского царя, и наши купцы этого не стоят.

Она приказала мне встать на колено рядом с нею и разглядывала начертания букв в грамотах, находя сходство с греческими, спрашивала, какое значение имеют те или иные знаки, потом сказала:

— Я могла бы быстро выучить этот язык.

Она просила лорда Эссекса выучить этот известный и самый богатый в мире язык. Он, занимаясь этим, получил много удовольствия и восхищался им, уделяя этим занятиям больше времени и труда, чем он предполагал вначале.