Добро не оставляйте на потом - Адриана Трижиани

с тобой станет на этой войне. После твоей женитьбы ты для меня больше не существуешь.

Он спустился по лестнице и увидел Доменику, которая ждала его у входной двери. Они вышли на крыльцо.

– Пойдем. – Он обернулся и в последний раз взглянул на дом. – Я сюда больше не вернусь.

– Она передумает, – заверила его жена. Доменика Кабрелли Мак-Викарс решила, что все для этого сделает.

* * *

Джон держал Доменику за руку, когда они садились в трамвай, ехавший в сторону монастыря. Она старалась сохранять спокойствие, не желая еще больше расстраивать мужа после сцены с матерью, да и что бы сейчас изменили ее эмоции? Решения все равно принимали мужчины, которые не особо считались с женщинами вроде нее. Звякнул трамвайный звонок, они вышли на своей остановке. Лица у стоящих на платформе пассажиров были такими же мрачными, как затянутое тучами небо.

– Дождь собирается, – заметила Доменика.

– Да. Паршивый день.

– Твои ботинки и дождевик в вещмешке. Я погладила рубашки и покрепче пришила все пуговицы на кителе. Они болтались.

– Я заметил. – Он постучал пальцами по пуговицам. – Спасибо.

Они подошли к входу в монастырь. Доменика не хотела заходить за ворота, а Джон – отпускать ее. Так они и стояли, смотрели друг на друга, стараясь удержать каждое мгновение, будто драгоценность.

Однажды, еще девочкой, Доменика держала в руках редчайший звездчатый сапфир в шесть каратов. Комиссионер принес его в магазин отца и разрешил ей посмотреть. Она помнила, как не выпускала камень из рук так долго, что господину пришлось просить ее вернуть сапфир на место. После она нигде не видела похожий оттенок, пока не встретила капитана, чьи глаза были такого же глубокого сине-зеленого цвета.

Доменика обняла мужа, и он склонил голову к ее плечу.

Там, в изгибе ее шеи, было место, которое он особенно любил. Оно хранило ее запах, запах роз и ванили. С тех пор как они поженились, он каждую ночь зарывался туда лицом. Просыпаясь утром, удивлялся, что всю ночь крепко спал в ее объятиях, хотя раньше сон его всегда был беспокойным. Удастся ли ему теперь вообще сомкнуть глаза, пока они снова не будут вместе?

– Я не хочу уходить в море, – признался он. – Впервые в жизни боюсь.

– Ты же переживал, что я лишу тебя этого.

– А теперь я был бы только рад.

– Но ты ведь любишь море.

– Не так сильно, как тебя.

– А знаете, капитан Мак-Викарс, я вам почти верю. – Доменика сделала шаг назад и осмотрела его форму. – Отдыхай при любой возможности.

– Обязательно.

– И ешь апельсины, когда их будут давать.

– Обязательно.

– Будь осторожен. Пожалуйста, береги себя. – Он послушно пообещал. – И молись. – Доменика достала из кармана золотой медальон на цепочке. – Чтобы ты не забывал. Это Богоматерь Фатимская. Она защитит тебя. – Она привстала на цыпочки, подняла руки и повесила медальон ему на шею. – Не снимай его.

Джон крепко обнял жену и поцеловал на прощанье.

– К нашей встрече мои волосы уже отрастут после этой ужасной стрижки.

Доменика засмеялась и помахала ему рукой.

Джон Мак-Викарс пошел по дорожке к остановке трамвая, чтобы доехать до Глазго, сесть на поезд, добраться до ливерпульского порта и присоединиться к экипажу «Арандоры Стар». С каждым шагом он все сильнее чувствовал непривычную боль в сердце. Последнее, что он услышал, был смех Доменики, звонкий как колокольчик.

31

Ливерпуль, Англия15 июня 1940 года

Мак-Викарс остановился у трапа «Арандоры Стар» и посмотрел вверх. Будучи моряком, он не раз становился свидетелем человеческой жестокости. С содроганием вспоминал китовую охоту на Алеутских островах, и ему часто снились кошмары о той беспощадной схватке двух матросов, один из которых выбросил другого за борт на верную смерть. В открытом море ему приходилось испытывать самое беспросветное отчаяние, но он никогда не видел, чтобы корабль оскверняли подобным образом. Вся «Арандора Стар» была огорожена колючей проволокой. Он ступил на судно с чувством сильнейшего стыда, а когда поднимался на верхнюю палубу, где у мостика располагалась его каюта первого помощника капитана, стыд сменился гневом.

Мак-Викарс достал из вещмешка парадный мундир и повесил его в шкаф. Ботинки положил в ящик на полу, прежде чем закрыть люк. Посмотрев в иллюминатор, он увидел лишь синее море. Ливерпульский фарватер был чист. В гавани стояли корабли, ожидая приказов. Всем им предстояло выйти в открытое море, чтобы исполнить свой долг. Мак-Викарс постучал по толстому стеклу и открыл иллюминатор. Рама была красного дерева, а детали креплений и защелки – из отполированной до блеска латуни, ведь для океанских лайнеров судоходной компании «Блю Стар Лайн» предназначалось только самое лучшее. Очевидно, что эта роскошная посудина – лайнер класса люкс, реквизированный правительством из-за его размеров и вместимости. Мак-Викарс представил себе свой медовый месяц на таком лайнере. Ему не терпелось выяснить их пункт назначения, потому что тогда он будет точно знать, через сколько дней сможет вернуться домой к жене. Сведения у него были весьма смутные. Ходили слухи, что корабль направляется в Канаду, но неизвестно, с какой целью. Ему, как первому помощнику, дали две недели на подготовку судна и организацию экипажа. Он захлопнул иллюминатор и отправился на палубу искать капитана.

Проходя по коридорам, Мак-Викарс заметил, что стены с ручной росписью затянуты парусиной, а на полу лежат резиновые коврики, скрывающие полированный паркет из орехового дерева. Повсюду стоял запах свежей краски. Армейский серый и белый цвета сменили богатую серебристую и золотую отделку тех времен, когда на «Арандоре Стар» плавали ради удовольствия.

– Капитан Моултон, прибыл для несения службы. – Мак-Викарс отдал честь.

Капитан Моултон был пожилым джентльменом с седыми волосами, длинными густыми бакенбардами и следами от яичницы на нагрудном кармане кителя. Видимо, подумал Мак-Викарс, он только что съел традиционный английский завтрак и теперь гордится этим пятном, словно орденом Почетного легиона.

Моултон поприветствовал первого помощника и улыбнулся:

– Я уже слишком стар для этой работы. Я и десять лет назад был для нее стар.

– Вы в отличной форме, сэр, – слукавил Мак-Викарс.

– Ну, для управления этой посудиной я вполне сгожусь. Задания поинтереснее дают молодым, что и понятно. А нас с вами определили на «Арандору». – Моултон рассмеялся.

– Вероятно, им нужна наша опытность, сэр.

– Для чего? Чтобы перевезти заключенных? С каких пор британское правительство превратилось в тюремных надзирателей? Будь у меня выбор, я бы отказался от этого рейса.

– А что за заключенные? – спросил Мак-Викарс.

– Несколько настоящих нацистов и, само собой, немецкая интеллигенция, профессора, таких около пятисот. Защитников Британии среди них точно нет. Больше всего итальянских шотландцев и немного итальянцев из других мест.

– Итальянских шотландцев? – Мак-Викарс побледнел.

– Да, от мальчишек до восьмидесятилетних стариков. Всего примерно семьсот тридцать итальяшек. На них сейчас проводят облавы и арестовывают.

– В чем они провинились?

– Есть опасения насчет «пятой колонны». Нам не нужны шпионы среди населения. Мы высадим их в Сент-Джонсе. Там есть лагеря для военнопленных.

– Почему Канада, а