Добро не оставляйте на потом - Адриана Трижиани

– Туда тоже отправят корабль, – ответил Моултон.

Мак-Викарс знал немало бритальянцев и до встречи с Доменикой. Даже обручальные кольца он купил у Матиуцци.

– Но ведь эти выходцы из враждебного государства – наши граждане. То, что у них итальянские фамилии, не означает, что они преданы Италии.

– Власти не будут разбираться, кто из них хороший, а кто плохой, так что выслать придется всех, – пояснил Моултон. Он пристально посмотрел поверх очков на своего первого помощника: – А почему вас это беспокоит, Мак-Викарс?

– Моя жена итальянка, она приехала к нам работать. Ей придется покинуть Шотландию?

– Ей сейчас лучше оставаться на месте и не высовываться. Вы же хотите, чтобы она была в безопасности?

Мак-Викарс решил, что как только узнает детали их рейса, при первой же возможности пошлет Доменике телеграмму корабельной почтой. Да, тут не торговый флот, к которому он привык, да и Шотландию уже не узнать, но нет смысла терзаться по этому поводу. Его цель – вернуться домой к жене. Только ее любовь имеет для него значение.

Этторе Саваттини, щеголеватый метрдотель, готовил на кухне отеля «Савой» легкий завтрак перед началом рабочего дня. Он снял с конфорки ковшик с кипящим молоком, обмотав ручку полотенцем. Когда он наливал густую пену в чашечку с эспрессо, капля попала ему на лакированную туфлю. Он чертыхнулся, вернул ковшик на место и вытер обувь полотенцем. Долил молока в чашку, прибавил огонь и бросил на сковороду кусочек масла, а затем разбил туда два яйца. Белки тут же зашкворчали. Пока яичница готовилась, Саваттини покрутил над ней мельницу с перцем.

Перекинув через плечо свежее полотенце, он прислонился к стойке, сложил руки на груди и задумался о своей жизни. В Италии у него была жена и новорожденный ребенок. Мать еще вполне здорова. Он послал им достаточно денег, чтобы построить домик на холмах недалеко от Флоренции. В отеле «Савой» ему недавно повысили жалованье. В целом дела у него шли неплохо. Саваттини снял яичницу со сковороды на тарелку, постелил льняную салфетку и разложил серебряные приборы на столе шеф-повара. Рядом лежала газета. Вдруг раздался громкий стук в дверь. Очевидно, это не молочник – тот обычно никогда так не стучал. Саваттини распахнул дверь.

Чапмен и Уокер, двое хорошо знакомых ему полицейских, проследовали за ним на кухню, где они частенько ужинали по субботам после двойной смены. У отеля были хорошие отношения с местными блюстителями порядка.

– Вы что-то рановато сегодня. Такая короткая смена?

– Ты уж извини нас, Сав, – начал Чапмен и взглянул на напарника.

Саваттини улыбнулся:

– За что? – Благодаря своим связям он уже знал, что за ним наверняка придут, но хотел услышать обвинения из первых уст, ведь этим правом по-прежнему обладали все подданные короля Великобритании.

– Все враждебные иностранцы должны быть немедленно высланы из страны, – объяснил Чапмен.

Саваттини закурил сигарету. Он работал в Англии уже семнадцать лет. Жил в маленькой комнатке в отеле, трудился семь дней в неделю и безупречно прислуживал лондонской элите. Он был вовсе не враждебным иностранцем, а всего лишь обслугой.

– Так они вас называют, – вмешался Уокер. – Но мы-то не верим.

– Конечно, потому что это неправда. – Саваттини вновь улыбнулся. За свою жизнь метрдотель не раз попадал в сложные ситуации и прекрасно понимал, что сейчас нет смысла паниковать. Оставив эмоции при себе, он лишь спросил: – Мне стоит позвонить своему адвокату, чтобы он пришел в участок?

– Боюсь, что нет. Мы посадим тебя на поезд до Ливерпуля.

– Но я вроде не корабельщик.

– Оттуда вас отправят в лагерь для военнопленных. Премьер-министр хочет, чтобы все итальянцы мужского пола немедленно покинули Британию.

Саваттини кивнул. Похоже, в этот раз ему не выкрутиться. Его родная страна оказалась не на той стороне, и теперь он лично заплатит за это.

– Прости нас, – тихо произнес Уокер. – Мы увидели тебя в списке и решили, что уж лучше сами придем за тобой, чтобы все прошло достойно, насколько это возможно.

Саваттини вздохнул.

– Прежде чем уйти, могу я доесть свой завтрак?

Уокер и Чапмен сели за стол. Саваттини подал обоим по льняной салфетке, затем налил две чашки кофе. Поставил чашки перед полицейскими, не забыв про сахар и сливки. В этот момент он вспомнил одного американца, которого обслуживал в отеле много лет назад. Тот рассказывал что-то о своих неудачах и произнес такую фразу: «Богатые есть богатые, покуда не станут нищими». Теперь Саваттини понял, что американец имел в виду. Метрдотель сел, развернул салфетку, положил ее себе на колени и принялся за остывшую яичницу.

Дон Гаэтано Фракасси оторвал взгляд от прихожан, преклонивших колени у алтарной ограды, когда в заднюю часть церкви Святого Альбана в Энкоутсе вошли двое полицейских. Сняв свои шлемы, они встали по обе стороны кропильницы, решительные, будто статуи святых Петра и Павла у алтаря.

Священник продолжил раздавать святое причастие. Служивший алтарником пожилой прихожанин тоже увидел полицейских. Его рука, в которой он держал патену[138] у подбородка причащающегося, дрогнула.

Приняв причастие, прихожане перекрестились и вернулись на скамьи. Фракасси отнес оставшиеся гостии[139] к алтарю. Он накрыл крышкой золотой киворий и отставил его в сторону. Выпил остаток вина из чаши и протер ее алтарным покровом. Аккуратно сложил все покровы и убрал киворий в дарохранительницу.

Фракасси посидел какое-то время спиной к прихожанам, готовясь к завершающему благословению, затем встал и осенил их крестным знамением.

Обычно он заканчивал службу в задней части церкви, беседуя со своей паствой, когда она расходилась. Но сейчас обратился к ним с просьбой:

– Братья и сестры, я прошу вас сегодня покинуть церковь, не дожидаясь меня[140].

Прихожане растерянно переглянулись. Обернувшись, они увидели полицейских.

– Не беспокойтесь, – мягко сказал священник. – Господа всего лишь выполняют приказ.

Вместо того чтобы выйти из храма, небольшая группа прихожан выстроилась у алтаря, чтобы поблагодарить своего пастыря. Священник благословил каждого и пожелал быть орудием Мира[141]. Когда церковь наконец опустела, он подошел к полицейским.

– Дон Фракасси, вы арестованы.

Священник кивнул. Потом повернулся и преклонил колени перед алтарем. В спешке он оставил дверцу дарохранительницы открытой. Благочестивые сестры закроют ее, когда придут за алтарными покровами.

Амадео и Пикколо Матиуцци стояли на тротуаре возле своей лавки и ждали, когда их заберет полиция. Согласно приказу, каждый из них собрал по одному чемодану. Оба надели парадные костюмы и туфли. Матиуцци-старший был в широкополой шляпе «борсалино», подаренной женой на его прошлый день рождения. Сын надел его старую фетровую шляпу, которая все еще неплохо смотрелась.

Вскоре к ним подошел Лестер Мак-Тавиш, их крепкий сосед-шотландец.

– С этими ребятами лучше не спорить. Уверен, вы скоро вернетесь. Я держу связь с властями. Не волнуйтесь.

– Известно, куда нас везут? – поинтересовался Матиуцци.

– Остров Мэн или один из Оркнейских островов.

– Надолго? – спросил Пикколо.

– На неделю или две, пока они разберутся, кто есть кто.

– Две недели, – проворчал