Игра престолов. Часть I - Джордж Мартин

Ушибленное плечо мешало делать работу. Джон закончил посыпать дорожки, когда уже завечерело. Он остался наверху, чтобы посмотреть, как солнце, садясь, окрашивает кровью западный небосклон. Наконец, когда сумерки уже сгустились на севере, Джон закатил пустые бочонки в клетку и махнул рукой, чтобы люди у во́рота помогли ему спуститься вниз.

Когда они с Призраком появились в общем зале, вечерняя трапеза была уже почти закончена. Возле огня несколько черных братьев играли в кости за подогретым вином с пряностями. Его друзья сидели на ближайшей к левой стене скамье и смеялись. История, которую рассказывал Пип, была в самом разгаре. Мальчишка-кукольник с большими ушами был прирожденным лжецом и умел говорить на сотню различных голосов: он не рассказывал свои истории, а переживал их; изображая всех героев, он был то королем, то становился свинопасом. Изображая девицу из пивной или принцессу, он говорил писклявым фальцетом, который повергал всех в безудержный смех, доводивший до слез; евнухи в его исполнении всегда довольно явно напоминали сира Аллисера… Джон получал такое же удовольствие от россказней Пипа, как и все остальные… но все же в тот вечер он отвернулся от них и направился к концу стола, где сидел Сэмвелл Тарли, стараясь держаться подальше от всех остальных.

Толстяк как раз доедал кусок пирога со свининой, которым сегодня ужинали все, когда Джон примостился напротив. Завидев Призрака, Сэм еще шире раскрыл глаза.

– Это волк?

– Лютоволк, – ответил Джон. – Его зовут Призрак. Лютоволк начертан на гербе моего отца.

– А у нас шагающий охотник, – отвечал Сэмвелл Тарли.

– Ты любишь охоту?

Толстяк содрогнулся.

– Ненавижу. – Казалось, что он вот-вот разрыдается.

– Ну, что еще произошло? – спросил его Джон. – Неужели ты всегда так испуган?

Сэмвелл поглядел на остатки пирога на своей тарелке и тряхнул головой, боясь даже заговорить. Взрыв хохота наполнил зал – Пип запищал тоненьким голосом. Джон встал.

– Выйдем наружу.

Жирное лицо с подозрением уставилось на него.

– Зачем? Что мы будем там делать?

– Поговорим, – отвечал Джон. – Ты видел Стену?

– Я толстый, но не слепой, – отвечал Сэмвелл Тарли. – Конечно, я видел ее, все семь сотен футов.

Но тем не менее он встал, накинул на плечи подбитый мехом кафтан и следом за Джоном вышел из общего зала – с опаской, словно бы ожидал столкнуться с какой-то жестокой шуткой. Призрак топал возле них.

– Никогда не думал, что все будет так, – говорил Сэм на ходу. Слова парко́м вились в холодном воздухе. Толстяк сопел и пыхтел, пытаясь держаться вровень с Джоном. – Вокруг руины… и этот…

– Холод? – На замок опускался мороз, и Джон слышал, как негромко хрустят посеревшие травы под его сапогами.

Сэм кивнул с несчастным видом.

– Ненавижу холод, – сказал он. – Прошлой ночью я проснулся во тьме, очаг погас, и я был уверен, что к утру замерзну до смерти.

– Должно быть, там, откуда ты явился, много теплее.

– Впервые в жизни я увидел снег в этом месяце. Мы ехали через поля и курганы: я и люди, которых мой отец послал на север проводить меня, – и вдруг эта белая пыль посыпалась сверху, как тихий дождь. Вначале мне показалось, что это красиво, такие пушинки плывут по небу… Но снег шел и шел, и наконец я промерз до костей. Бороды моих людей покрылись снежной коркой, на плечах выросли целые сугробы, но снег все шел. Я боялся, что он никогда не кончится.

Джон улыбнулся.

Стена поднималась над ними, поблескивая в свете полумесяца. В небе горели ясные звезды.

– И они собираются послать меня наверх? – спросил Сэм. Тут он увидел огромную деревянную лестницу, и лицо его скривилось, как от кислого молока. – Я умру, если мне придется проделать этот путь.

– Там есть ворот, – сказал Джон. – Тебя могут поднять в клети.

Сэм Тарли хмыкнул носом.

– Я не люблю высоты.

Это было уж слишком. Джон недоверчиво нахмурился.

– Неужели ты боишься всего на свете? – спросил он. – Не понимаю. Если ты действительно такой трус, что тебе делать здесь? Зачем тебе вступать в Ночной Дозор?

Сэм Тарли поглядел на него, и круглое лицо его побледнело. Он опустился на покрытую снегом землю и зарыдал, сотрясаясь всем телом. Джону снова оставалось только стоять и ждать. Подобно снегопаду над курганами, слезы не хотели прекращаться.

Что нужно было делать, понял Призрак; безмолвный как тень, белый лютоволк подошел к мальчику и принялся слизывать теплые слезы с лица Сэмвелла Тарли. Толстяк вскрикнул, удивился… и буквально за одно сердцебиение его рыдания превратились в смех.

Джон тоже расхохотался. А потом они сидели на мерзлой земле, укрывшись плащами; Призрак сидел между ними, а Джон рассказывал, как они с Роббом нашли щенков. Все это казалось происшедшим тысячу лет назад. Давно ему не случалось вспоминать о Винтерфелле.

– Иногда он мне снится, – признался Джон. – Я прохожу по длинным и пустым залам. Голос мой отдается вокруг, но никто не отвечает мне, и я иду все быстрее – открываю двери и выкрикиваю имена. Я не знаю даже, кого ищу. Чаще всего отца, но иногда Робба, или младшую сестру Арью, или своего дядю.

Воспоминание о Бенджене Старке вдруг опечалило его: дядя все еще не вернулся. Старый Медведь выслал разведчиков на поиски. Сир Джареми Риккер увел два отряда, а Куорин Полурукий вышел навстречу из Сумеречной башни, но они ничего не нашли, если не считать меток на деревьях, которыми дядя обычно помечал путь. На каменистых высотах северо-запада метки внезапно пропали, а с ними и следы Бена Старка.

– А ты кого-нибудь находишь в замке в этом своем сне? – спросил Сэм.

Джон покачал головой:

– Никого. Замок пуст. – Он никому не рассказывал об этом сне и не понимал, зачем теперь говорит о нем Сэму, но почему-то эта откровенность была приятной. – Даже во́роны покинули птичник, а в конюшнях полно костей. Это всегда пугает меня. Тогда я бегу, распахиваю двери настежь, через три ступеньки взлетаю на башню, кричу, ищу хоть кого-нибудь, а потом оказываюсь перед дверью в крипту. Внутри темно, я вижу лишь спускающиеся вниз ступеньки. Иногда я знаю, что мне надо спуститься туда, но я не хочу этого делать. Я боюсь того, что может ожидать меня. Там, внизу, лежат старые Короли Зимы, они сидят на своих тронах, у ног их застыли каменные волки, а на коленях лежат железные мечи. Но не их я боюсь, я кричу им, что я не Старк и это не мое место, но ничего не помогает. Мне надо идти, и я спускаюсь, держась рукой за стену, и нет факела, чтобы осветить мне путь. Становится все темнее и темнее, наконец я начинаю кричать… – Он умолк и нахмурился в смущении. – И вот тут я всегда пробуждаюсь. – Его кожа холодная и влажная от пота, он дрожит всем телом в темноте кельи. Тогда Призрак прыгает на постель рядом с ним, утешая своим теплом. И он вновь засыпает, уткнувшись лицом в косматую белую шкуру лютоволка.

– Тебе снится Рогов Холм? – спросил Джон.

– Нет. – Губы Сэма сжались и напряглись. – Я ненавидел замок. – Он задумчиво почесал Призрака за ухом, и какое-то время они сидели молча.

Сэмвелл Тарли заговорил не скоро. Джон Сноу внимательно слушал его и узнал, как случилось, что мальчик этот, признавшийся в собственной трусости, оказался на Стене.

Тарли принадлежали к древнему и честному роду знаменосцев Мейса Тирелла, лорда Хайгардена, Хранителя Юга. Сэмвелл, старший сын лорда Рендилла Тарли, был рожден наследником этих земель, сильной крепости и знаменитого двуручного меча, Губителя сердец, выкованного из валирийской стали и передававшегося от отца к сыну почти пять сотен лет.

Вся гордость, которую ощутил лорд-отец при рождении Сэмвелла, улетучилась, когда оказалось, что мальчик растет пухлым, мягким и неловким. Сэм любил слушать музыку и сочинять песни, любил носить мягкий бархат, играть в кухне замка возле поваров, вдыхая вкусные ароматы во время кражи лимонных пирожных и черничных тортов. Он отдавал свое сердце книгам, котятам и даже танцам – при всей своей неловкости. Но от вида крови Сэма мутило, он плакал даже над убитым цыпленком. Дюжина мастеров над оружием посетила Рогов Холм и оставила его после безуспешных попыток превратить Сэмвелла в рыцаря, каким хотел видеть его отец. Мальчишку ругали, шлепали, били, морили голодом. Один из учителей, чтобы укрепить в Сэме боевой дух, заставлял его спать в кольчуге. Другой одел его в платье матери и в таком виде провел через двор замка, чтобы позором направить к доблести. Но Сэм только толстел и становился еще более запуганным. Наконец разочарование лорда Рендилла обратилось в гнев, а потом и в ненависть.

– Однажды, – признался Сэм голосом, стихшим до шепота, – в замок пришли двое колдунов из Кварта, белокожие и синегубые. Они убили зубра и заставили меня выкупаться в горячей крови, но и после этого я не стал отважным, как они обещали. Мне стало дурно, а потом меня вырвало. Отец приказал их высечь.