Акушерка Аушвица. Основано на реальных событиях - Анна Стюарт

Скажите Мойше Либерману, что его жена Рахиль и сын Ишмаэль его ищут. Мы в доме 18 на Шкляной.

Дорогой Авель, молюсь, чтобы ты прочел это и пришел ко мне в дом 21 на Пшелотной. Твоя любящая Рути.

Ищу моего любимого мужа. Мне так жаль, что мы поссорились накануне вторжения немцев, дорогой мой Калеб Коган. С того дня я думала о тебе каждый день. Я в «Гранд-отеле». Не могу дождаться, когда снова обниму тебя.

Иногда в коридоре раздавались крики радости, и все с завистью смотрели на счастливчика. Но очень многие записки скручивались и желтели, так и оставшись никому не нужными. Эстер приколола на доску собственную записку на розовой бумаге, которую Якуб раздобыл в старой типографии:

Ищу моего любимого мужа Филиппа Пастернака и любимую сестру Лию Абрамс. Ищите меня у Аны Каминской, 99, Згерская улица. Люблю вас, Эстер.

Даже из конца коридора она видела, что записка ее на месте, такая же невостребованная, как и остальные. Никто не сорвал ее со стены, ни любимый муж, ни драгоценная сестра не добрались до дома Аны. Записка излучала ту же безнадежность, что поселилась в душе Эстер. Она направилась к ней и в этот момент заметила мужчину, который подошел к ее записке и коснулся пальцами уголка. Сердце у нее замерло, она принялась проталкиваться сквозь толпу.

В узком коридоре было слишком много людей. Она не успеет. Он уйдет. Она уже видела, что это не Филипп. Он гораздо ниже и плотнее ее мужа, и все же он заинтересовался ее запиской.

– Пожалуйста, пропустите меня!

Любезная дама посторонилась, Эстер пробилась вперед и коснулась руки того мужчины.

– Эй! Вы знаете Филиппа?

Мужчина повернулся, посмотрел на нее, и она ахнула. Он был настолько худ, что его было трудно узнать. Но копна темных волос была очень знакома.

– Ной? Ной Бродер?

Он сжал ее руки, и она почувствовала под пальцами мозоли от тяжкого физического труда.

– Госпожа Пастернак! Вы живы! Это чудо!

Эстер сумела улыбнуться.

– Эстер, пожалуйста… И это не чудо, но, конечно же, мне повезло.

Он продолжал сжимать ее руки в своих, словно не веря, что это правда.

– Моя Марта не выжила, и мои дети тоже. Подпольщики нашли документы из Хелмно, и их имена числились в списках умерших… немцам было все равно…

Голос его дрогнул. Он выпустил руки Эстер и вытер глаза.

– Мне так жаль, Ной.

Мужчина собрался с силами.

– Спасибо. Раньше я хотел быть с ними, умереть вместе. Но не сейчас. Сейчас я хочу жить, делать что-то хорошее, чтобы показать этим нацистским ублюдкам, что, как бы они ни старались, им нас не погубить.

– Прекрасно, Ной. Вы всегда желанный гость в нашем… – На слове «дом» Эстер запнулась. Пока ее муж не вернется, «нашего дома» не будет. Она судорожно сглотнула и заставила себя спросить: – Вы не знаете, что случилось с Филиппом?

– Я был с ним, – ответил Ной, и Эстер чуть не лишилась чувств от выбранного времени. Заметив это, он подхватил ее под локоть и вывел во двор. – Я был с ним в Хелмно, Эстер. Я бежал вместе с ним.

– Бежал?!

Солнце вновь засияло над двором, но Ной предостерегающе поднял руку.

– То есть я бежал одновременно с ним. Мне жаль, но я не знаю, где он сейчас.

Думать об этом было тяжело, но слово «бежал» вселяло надежду. Она села рядом с Ноем, умоляя его рассказать все, что ему известно.

– В прошлом апреле нас схватили на улицах гетто. Нас отправили в новую зондеркоманду в Хелмно. Мы были в ужасе. Нам казалось, что нас везут на смерть. Я слышал, как Филипп молился всю дорогу. Только подобравшись поближе, я расслышал, что он снова и снова твердит: «Господь, спаси Эстер! Спаси Эстер и сохрани ее!» – Ной посмотрел на Эстер. Неожиданно на измученном лице его блеснула улыбка. – И Бог сохранил. Филипп был бы очень рад.

– Вы думаете, он жив?

Ной сжал ее руку.

– Все возможно, дорогая. Шанс есть. Нас привезли не на смерть, а поселили в ветхом доме в обычной деревне. Видели бы вы выражение лиц местных жителей! Они думали, что убийства кончились, но нацисты снова появились – и вместе с ними мы, их помощники. Нас заставили построить в лесу два огромных барака. Мы знали, что там будут находиться наши братья, обреченные на смерть. Мы хотели это прекратить, очень хотели, но что мы могли сделать? Мы работали под дулами пулеметов.

– Я понимаю, – успокоила его Эстер. – В лагере было то же самое.

Ной с благодарностью посмотрел на нее.

– Когда начали прибывать первые душегубки, это было ужасно. Нам пришлось стоять и смотреть, как несчастных людей загоняют в барак, заставляют раздеваться, а потом грузят в душегубки, как скот. Все знали, что с ними будет. Слухи давно дошли до гетто. Крики этих людей будут сниться мне в кошмарах всю оставшуюся жизнь. Но нас ожидала участь худшая: нас заставляли скидывать трупы в две огромные земляные печи, а потом крушить уцелевшие кости заступами на большой бетонной плите. По ночам мы сбрасывали пепел в реку Нер – лишь после этого нам позволяли поспать.

– Мне так жаль, – Эстер положила руку на плечо Ноя. – Бедный, бедный… Бедный Филипп…

Она представила, как ее нежный муж крушит обгоревшие кости в порошок, и у нее чуть не разорвалось сердце. Но Ной покачал головой.

– Филипп этим не занимался. Ему повезло. Немцы установили в деревне большую палатку и отправили туда несколько человек, разбирать одежду в поисках ценностей. Поначалу Филиппа отправили туда, но однажды в палатку зашел эсэсовец. Он привел жену, и той приглянулось одно платье. Очень красивое – но ей оно оказалось мало. Она проворчала что-то о «бесполезных тощих еврейках», и тогда Филипп сказал, что может переделать платье для нее.

– Она ему не поверила – разве можно расширить платье? Но эсэсовец нашел Филиппу швейную машинку, и он это сделал. Не знаю, как. Ночью он пытался объяснить – взял другое платье, вставил клинья по бокам, добавил кое-что по подолу и в талии, чтобы скрыть переделки, но я так ничего и не понял. Как бы то ни было, жена эсэсовца пришла в восторг. Мы и опомниться не успели, как Филиппа и других портных отправили в ту палатку перешивать самую красивую одежду для жен эсэсовцев. Конечно, им это не нравилось, вы понимаете… Но…

– Все мы должны были как-то выживать…

– Именно! Он был талантливым портным, ваш муж…

– Он талантливый портной, – поправила Эстер. Ной прикусил губу и кивнул.

– Извините. Уверен, что вы правы.

– Да, я это знаю. Если бы Филиппа не стало, я бы не смогла видеть красоту мира. Но продолжайте – что произошло потом?

– Потом… – Ной вздрогнул всем телом. – А потом был месяц смерти. Это было ужасно, Эстер. Людей привозили из Лодзи. Каждый из нашей команды должен был окаменеть – мы знали, что увидим в душегубках и своих близких.

Ной закрыл глаза рукой. Эстер ненавидела себя за эти расспросы, но он вытер глаза и поднял голову, чтобы рассказать все до конца.

– В середине прошлого июля душегубки перестали приезжать. Просто перестали. Только