Записки Мегрэ. Первое дело Мегрэ. Петерс Латыш (сборник) - Жорж Сименон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но в остальном облике ощущалась небрежность, которая портила все впечатление. Ее темные нечесаные волосы сальными прядями спадали на шею. Одета она была в поношенный пеньюар, который при ходьбе распахивался так, что выглядывало белье.
Чулки были завернуты над крупными коленями.
– Что вы делали на лестнице?
– Я здесь у себя дома.
Мегрэ сразу понял, с каким типом женщин имеет дело. Вспыльчивая, дерзкая, конфликтная. При первой же возможности она спровоцирует скандал, переполошит весь дом своим пронзительным визгом, бросая ему в лицо самые немыслимые обвинения.
А может, она чувствовала себя неуязвимой? В любом случае Анна Горскина смотрела на врага с вызывающим видом.
– Отправились бы лучше к своему любовнику, ему сейчас нужна ваша помощь.
– Это мое дело.
Хозяин отеля выглядывал из своего окошка, покачивая головой с неодобрительно-удрученным видом, но глаза его при этом смеялись.
– Когда вы в последний раз видели Федора?
– Вчера вечером. Часов в одиннадцать…
Она лгала! Это не вызывало никаких сомнений! Но давить на нее было бессмысленно. Или тогда нужно крепко взять ее за плечи и отвести в камеру предварительного заключения.
– Где он работает?
– Где считает нужным.
Грудь ее вздымалась под небрежно завязанным пеньюаром. На губах застыла презрительная гримаса.
– Что полиции понадобилось от Федора?
На это Мегрэ тихо сказал:
– Поднимайтесь к себе.
– Пойду, когда захочу! Вы мне не указ!
Зачем отвечать, создавая гротескную ситуацию, которая лишь повредит расследованию?
Мегрэ захлопнул журнал регистрации и протянул его хозяину.
– Ну что, все в порядке? – спросил тот, знаком приказав молодой женщине молчать.
Но она осталась стоять до самого конца, подбоченившись с вызывающим видом, и одна часть ее тела находилась в полумраке, а на другую падал свет из комнатушки еврея.
Комиссар снова посмотрел на нее. Она выдержала его взгляд и пробормотала:
– Вы меня не запугаете.
Он пожал плечами и спустился по узкой лестнице, едва помещаясь между побеленными стенами.
На выходе он столкнулся с двумя поляками в рубашках без пристежных воротничков, которые при его появлении отвернулись. На улице было сыро, мостовая блестела в свете фонарей.
Во всех уголках, в каждом темном переулке, в тупиках и узких проходах угадывалась людская жизнь, скрытая и постыдная. Вдоль стен домов мелькали чьи-то тени. В лавках продавались товары неизвестного назначения с диковинными названиями.
А менее чем в сотне метров отсюда – широкие и светлые улицы Риволи и Сент-Антуан с грохочущими трамваями, яркими витринами, постовыми…
Мегрэ схватил за плечо пробегающего мимо парнишку с большими оттопыренными ушами.
– Позови сюда полицейского с площади Сен-Поль.
Но парень лишь испуганно взглянул на него и ответил что-то невразумительное. Судя по всему, он не знал ни слова по-французски!
Комиссар заметил какого-то оборванца и обратился к нему:
– Вот тебе сто су, отнеси эту записку полицейскому с площади Сен-Поль.
Тот все понял. Через десять минут прибыл постовой в форме.
– Позвоните в криминальную полицию и попросите, чтобы мне как можно быстрее прислали инспектора. Желательно Дюфура.
Ему пришлось ждать еще добрых полчаса. Одни люди входили в отель, другие выходили. Но на четвертом этаже во втором окне слева по-прежнему горел свет.
На пороге появилась Анна Горскина. Поверх своего пеньюара она надела зеленоватое пальто и, несмотря на дождь, была в красных сатиновых сандалиях и без шляпы.
Шлепая по лужам, она пересекла улицу. Мегрэ отошел в тень.
Она зашла в лавку, откуда появилась несколько минут спустя, держа в руках бесконечное количество белых пакетиков и две бутылки, и исчезла в глубине отеля.
Наконец прибыл инспектор Дюфур. Ему было тридцать пять лет; он свободно разговаривал на трех языках, что делало его ценным сотрудником, несмотря на его особенность усложнять самые простые ситуации.
Обычное ограбление или карманную кражу он умудрялся превратить в таинственную драму, в которой в итоге запутывался сам.
Но для выполнения конкретных заданий вроде ведения наблюдения или слежки он подходил прекрасно, потому что обладал недюжинным упорством.
Мегрэ сообщил ему приметы Федора Юровича и его любовницы.
– Я пришлю тебе еще полицейского. Если один из них выйдет, ты последуешь за ним, но здесь обязательно должен кто-то остаться. Понятно?
– Это по делу «Северной звезды»? Здесь ведь замешана мафия, правда?
Комиссар предпочел молча уйти. Четверть часа спустя он уже был на набережной Орфевр. Отправив Дюфуру напарника, он склонился над своей печкой, ругая последними словами Жана, которому не удалось растопить ее как следует.
Его влажное пальто висело на вешалке и словно затвердело, сохраняя форму его плеч.
– Моя жена не звонила?
– Звонила утром. Ей сказали, что вы на задании.
Она к этому уже привыкла. Он знал, что может вернуться домой в любое время, а жена лишь поцелует его и пойдет греметь кастрюлями на плите, после чего накормит каким-нибудь ароматным рагу. И только когда он сядет за стол, самое большее, на что она отважится – это спросить его, подперев подбородок ладонями: «Все в порядке?»
Будь то полдень или пять часов утра, его всегда ждала вкусная еда.
– Что Торранс? – спросил он у Жана.
– Он звонил в семь утра.
– Из «Маджестика»?
– Не знаю. Он спросил, уехали вы или нет.
– А потом?
– Перезвонил вечером, в начале шестого. Просил передать, что ждет вас.
Мегрэ за весь день съел всего одну селедку. Он постоял несколько секунд у своей печки, которая уже начала сыто гудеть, потому что он умел разжечь даже самый плохой уголь.
Наконец, тяжело ступая, он направился к шкафу с рукомойником, где также хранились полотенце, зеркало и чемодан. Он вытащил чемодан на середину комнаты, переоделся в чистое белье и сухую одежду, затем нерешительно провел рукой по небритому подбородку.
– Бог с ним!
Он бросил удрученный взгляд на разгоревшийся огонь, поставил рядом с печкой два стула и аккуратно разложил на них мокрую одежду. На столе с предыдущей ночи остался один сэндвич, и он съел его на ходу. В горле пересохло, но пива, к сожалению, не было.
– Если меня будут искать, я в «Маджестике», – сказал он Жану. – Пусть звонят туда.
И он со вздохом облегчения опустился на сиденье подъехавшего такси.
Глава 7
Третий антракт
Мегрэ обнаружил своего коллегу не в холле отеля, а в номере на втором этаже, где был накрыт отменный стол. Бригадир подмигнул ему.
– Это все управляющий! – воскликнул он. – Он предпочел поселить меня здесь, чтобы я не мозолил глаза внизу. Он почти умолял меня принять его предложение и распорядился подать сюда изысканный ужин.
Кивнув в сторону двери, Торранс тихо произнес:
– Мортимеры находятся рядом.
– Мортимер вернулся?
– Около шести утра. Промокший, грязный, злой, в испачканной то ли известью, то ли побелкой одежде.
– Что он сказал?
– Ничего. Он попытался пройти в номер незамеченным. Но ему сообщили, что в баре его ждет жена. И это было правдой! В конце концов она пригласила чету каких-то бразильцев, и бар не закрывали только из-за них. Она была очень пьяна.
– Что дальше?
– Он побледнел. Скривился. Сухо поприветствовав бразильцев, взял жену под руку и молча отвел в номер. Думаю, она спала до четырех дня. В их номере все это время стояла гробовая тишина. Потом я услышал перешептывания. Мортимер позвонил и велел принести газеты.
– Надеюсь, они не пишут об этом деле?
– Нет! Следуют полученной инструкции. Лишь небольшое сообщение, что в «Северной звезде» обнаружен труп и что полиция предполагает самоубийство.
– А потом?
– Официант принес им свежевыжатый лимонный сок. В шесть часов Мортимер спустился в холл, два-три раза прошел мимо меня с озабоченным видом. Он направил зашифрованные телеграммы в свой банк в Нью-Йорке и личному секретарю, который уже несколько дней находится в Лондоне.
– Это все?
– Сейчас они заканчивают обедать. Устрицы, жареная курица, салат. Мне доносят обо всем. Управляющий очень рад, что запер меня здесь, и готов сделать все, лишь бы я был доволен. Только что он сообщил, что у Мортимеров заказаны места в «Жимназ» на «Эпопею». Четыре действия, автора не помню.
– Что с номером Петерса?
– Ничего! Туда никто не входил. Я закрыл дверь на ключ и засунул в замочную скважину комочек воска, поэтому в номер невозможно попасть без моего ведома.
Мегрэ схватил куриную ножку и начал жадно ее обгладывать, по привычке выискивая взглядом отсутствующую печку. В итоге он уселся на радиатор и спросил:
