Чистилище - Захар Петров

- Есть проблема! Ещё какая! – из-за спины раздался спокойный голос офицера.

Вера и не заметила, как он снова вошёл в кабинет. Она обернулась на голос. Офицер и оба психолога молчали. Лицо офицера изменилось, на нём не было прежней суровости и неприязни к Вере. Теперь он выглядел намного старше, каким-то усталым и чем-то озабоченным. После минутной тишины инспекторша положила свою руку на ладонь Вере и спокойно, почти ласково глядя ей в глаза, сообщила:

- Мы на гране войны с диггерами.

Вера не верила услышанному, она быстро переводила взгляд то на инспекторшу, то на инспектора, то на офицера. Не было похоже, что они шутят или врут. У неё вырвалось само собой:

- Как же так, они же союзники Республики!

- Они были нашими союзниками, а может быть ими никогда и не были. Их религиозные байки, тяга к Поэме Знаний – это прикрытие. В их планы входит насаждение своих сумасбродных аскетических идей и доминирование в Муосе. Их практически не интересуют материальные блага, не интересуют ресурсы поселений Республики. Их интересуют сами люди, главным образом дети. Такие же, какой была ты, когда впервые у них появилась.

- И что, вы хотите сказать, что они нападают на поселения и отбирают детей силой?

- Они детей воруют или заманивают, что впрочем одно и то же. У нас и раньше были подозрения на это. По крайней мере, пятеро детей пропало за последние три года, но доказательств того, что это сделали диггеры – у нас не было. Однако в последнем случае, когда с Красной Слепянки пропала девочка, жители организовали погоню и застали диггеров с ребёнком на одной из их стоянок. Почти всех, кто участвовал в погоне, диггеры убили.

- Я в это не верю! Они не могут никого убивать – они никому никогда не причиняют зла, никогда ни с кем не воюют.

Инспектор-психолог хмыкнул. Инспекторша с горькой улыбкой спросила:

- Так ли ни с кем?

- Ну, только с ленточниками.

Снова вмешался офицер:

- Вот видишь – они умеют перестраивать свои идеи. Сначала ленточники - потом мы. Впрочем, какой-то открытой войны пока нет. Они просто ходят по поселениям и уговаривают людей уходить в переходы, не подчиняться властям Республики. Я думаю, что это только начало. Цель – восстание против Республики. Если Республика падёт – начнётся новый кровавый хаос, в котором диггеры построят своё новое общество полуголых аскетов, если это можно назвать обществом. И я много не поставлю на тех, кто откажется в этом обществе жить. Но сейчас мы речь ведёт не о будущем Муоса, а о твоём прошлом. Ты не даже не представляешь, насколько мне хочется увериться, что ты гражданка Республики, а не чистильщица или диггерша-деверсант? Поэтому пиши всё до мельчайших подробностей и помни, что каждое написанное тобою слово будет проверено и перепроверено. И не дай Бог тебе в чём-нибудь ошибиться.

Это прозвучало ни как угроза, а как искреннее пожелание. Вере показалось, что офицер симпатизирует ей и говорит это так, как будто сам боится, что Вера допустит малейшую ошибку в своём изложении. И Вера писала, писала мелким почерком. Она потеряла счёт исписанным листкам. Она не боялась ошибки и последующих разбирательств. Ей просто хотелось доказать, что она – это она. Постепенно напряжение в кабинете спало. Уже не только инспекторша, но и её напарник разговаривал с Верой вполне дружелюбно. Старый майор молча прохаживался по кабинету, иногда куда-то уходил и возвращался, он уже не встревал в разговор и не смотрел Верину писанину. Когда допрос был закончен, и инспектор собирался завязать Вере глаза, майор остановил его на секунду и неожиданно сказал Вере:

- Ты, дочка, не серчай на нас. Работа у нас такая. Если всё, что ты нам сказала и написала, - правда, тебе не о чем беспокоиться. Иди, учись и не о чём не думай.

На секунду Вере показалось, что с нею разговаривает Зозон или даже отец – столько усталости и скрытой боли было в его глазах. Казалось, что офицеру было не удобно за те слова, которые говорил Вере несколькими часами раньше, хотя не сказать их он тоже не имел права.

Теперь, лёжа на шконке, она вспоминала взгляд офицера и сказанные им слова. Тревога за себя полностью прошла – офицер не врал, говоря, что ей не о чем беспокоиться. Да и врать ему было не зачем. Её немного тревожило то, что офицер сказал насчёт диггеров. Теперь Вера совсем не разделяла диггерские идеи и считала неправильным и даже трусливым их образ жизни. Но она не могла поверить, что диггеры действительно представляют какую-то угрозу Республике. Впрочем, диггеры, как таковые, её волновали не более, чем какие-нибудь крестьяне-республиканцы с забитого поселения. Ей просто не хотелось, чтобы что-то произошло с теми, кого она знала: Антончиком, Жаком. Скорее всего, между Республикой и бригадами произошла какая-то цепочка недоразумений, которые одна или обе стороны истолковывают не совсем верно. Но, так или иначе, до войны не дойдёт – это было бы совсем глупо. И в любом случае она на происходящее повлиять никак не сможет, по крайней мере в ближайшие шесть месяцев. Так Вера себя совсем успокоила и отключилась.

6.

Когда-то давно Вере нравились книги, нравились уроки её отца, нравилось узнавать новое. Но сначала трагедия в Мегабанке, потом годы диггерской аскезы и военной жизни в Урочище, череда смертей и убийств, казалось, напрочь выжгли в Вериной душе эти сентиментальные ненужности. То, чем ей предстояло заниматься в Университете, Вере изначально не понравилось, но это не вызвало у неё столь нестерпимой тоски, как у других курсантов. Начались университетские будни: лекции, задания, диспуты. И как-то незаметно давно уснувшая в Вере способная и любознательная девчонка-«почемучка» (так называл её когда-то отец) пробудилась и потеснила, загнав в угол, Стрелку-воина. Раньше её познания о мире ограничивались лишь рассказами полуграмотного отца и нудной Поэмой Знаний диггеров. Но с первых же лекций горизонты Вселенной для Веры стали с головокружительной быстротой расширяться.

Преподавали в Университете живо и интересно, занятия шли с раннего утра до вечера. Вера даже забыла про тренировки - всё свободное время она занималась проглатыванием старых учебников из университетской библиотеки. Обилие поглощаемой Верой информации приводило её в какое-то восторженное оцепенение. Но чем больше она узнавала, тем явнее понимала, как мало знают учёные, не говоря уже о других жителях Муоса. Поначалу ей казалось, что университетские преподаватели по дологии и вневедению знают всё – так уверенно и живо они вели занятия. Но когда она решила выйти за рамки врученных ей серых брошюр по этим предметам, то узнала, что раньше таких наук не было. Наука дология (от предлога «ДО») – это нещадно краткое изложение знаний о том, что было до Последней Мировой войны – по истории, философии, литературе. Вневедение (от предлога «ВНЕ») – ничтожная выжимка информации по астрономии, географии, биологии той части Вселенной, которая лежит за пределами Муоса и которая неожиданно для Веры оказалась такой огромной.