Роман Молодой - Сычев К. В.

ГЛАВА 4

ПОХОД К ВОЛГЕ

Несмотря на декабрьский холод, трехтысячное московское войско шло на Нижний Новгород: восстанавливать в правах князя Дмитрия Константиновича Нижегородского. Сам великий князь Дмитрий Иванович решил оказать помощь своему вчерашнему сопернику. К полкам Дмитрия Константиновича он присовокупил свой Запасной полк, в состав которого входили две сотни брянцев во главе с князем Романом Молодым. Дмитрий Московский не неволил Романа Михайловича. Общую команду Запасным полком осуществлял его воевода, а бывшему брянскому князю было предложено лишь послать своих людей. Но князь Роман тогда сказал: – Я хочу быть со своими людьми и разделить их судьбу. Пусть я погибну в жестокой брани, но свою честь не опозорю, а может, и сберегу людей!

И он отправился в поход. Запасной полк сначала дошел до Суздаля, где московских воинов ожидал Дмитрий Нижегородский, а потом все вместе пошли к Волге.

Почти все войско было конным. Лишь небольшой отряд из полутораста пехотинцев-копейщиков следовал на телегах. Для сидевших, накрытых попоной воинов, дорога была труднее, чем для конных: без движений им было холодно.

Роман Михайлович ехал впереди войска рядом с Дмитрием Нижегородским – широкоплечим, светловолосым, немного угловатым мужчиной, уступавшим ему в росте, но навряд ли в силе. Князь Дмитрий Константинович ехал мрачный, насупив свои густые светлые брови и опустив вниз длинный, с горбинкой, нос. Он ни о чем не разговаривал и лишь думал грустную думу. Да и кто бы на его месте веселился? Ведь он вел войска на родного брата – князя Бориса! Последний занял Нижний Новгород и не собирался его уступать старшему брату! – Зачем он начал тяжелую усобицу в столь трудное время? – размышлял про себя Дмитрий Константинович. – Ведь люди мрут от «злого поветрия»!

В самом деле, «моровая язва», прокатившись по русским землям, нанесла немилосердный урон городам и весям! В конце прошлого года, 23 октября, в Москве, умер князь Иван Иванович, брат Дмитрия Московского. А с начала нынешнего, 1365 года, понесли потери «лучшие люди» во всех русских городах. В Ростове во время жестокого мора скончался князь Константин Васильевич с женой и детьми. Умер и владыка Петр, отпевавший несчастных. Особенно жестоко поразила зараза Тверь. Скончалась великая княгиня Анастасия Александровна, вслед за ней умерли княгиня Авдотья Константиновна и князь Симеон Константинович, завещав «отчины своего удела» князю Михаилу Александровичу. Казалось, болезнь пошла на спад, но вдруг последовали новые жертвы: заболела и скончалась княгиня Софья, жена Всеволода Холмского, извечного соперника великого тверского князя. Не отходивший от постели любимой женщины Всеволод Александрович, заразившись от нее, тоже вскоре умер. Затем скончались его брат Андрей Александрович с женой Евдокией, и, наконец, князь Владимир Александрович и «много бояр, княжеских слуг и богатых купцов». Что же касается простонародья, то их, умерших бедняков, никто не считал. Поговаривали, что вымерло до трети Руси!

В Москве мор прекратился несколько раньше, но люди, даже выжившие после тяжелой болезни, продолжали умирать! Особенно много вымерло в этот год пожилых людей и младенцев. А подвела итог страшному испытанию кончина великой княгини Александры Васильевны, матери Дмитрия Московского и дочери знаменитого тысяцкого Василия Васильевича Вельяминова. Прочная нить, связывавшая род бояр Вельяминовых с великим московским князем, оборвалась…

«Моровая язва», казалось, ушла на русский север – поразила Торжок, Псков и достигла Великого Новгорода. Но рецидивы страшной болезни еще продолжали отзываться в других городах. Нелепая междоусобица между суздальско-нижегородскими князьями-братьями возникла после неожиданной смерти «от злого поветрия» их старшего брата, князя Андрея Константиновича, случившейся еще весной в Нижнем Новгороде, которым тот владел. «Кроткий» князь Андрей, сойдя в могилу «иноком в схиме», не оставил письменного завещания – «духовной грамоты» – но он очень любил своего младшего брата Бориса, который также жил в Нижнем Новгороде, и тот, ссылаясь на посмертную волю старшего брата, якобы высказанную умиравшим на словах, занял город и объявил его своим уделом. Но поскольку завещания не было, следующий по старшинству после умершего брат, Дмитрий Константинович, ссылаясь на обычное право, выехал со своей матерью, «многими боярами» и суздальско-нижегородским епископом Алексием, чтобы принять «под свою руку» самый большой город отцовского удела.

Однако Борис Константинович, не проявлявший раньше свой «злой нрав», не впустил старшего брата в Нижний Новгород! Он лишь прислал к нему человека, сообщившего от его имени, что «этот город, согласно воле старшего брата, законно принадлежит ему, и он не откроет ворот перед князем Дмитрием»! Пришлось униженному Дмитрию Константиновичу уезжать в свой Суздаль, «несолоно хлебавши»!

Тем временем князь Борис Константинович отправил посольство с богатыми дарами в Сарай к хану Азизу. Последний был рад вмешаться в русские дела и перессорить между собой князей! Он немедленно выписал ярлык на владение Нижним Новгородом Борису Константиновичу и отправил туда своих послов Байрам-хожду, от своего имени, и Асана – от имени ханши. Затем сарайский хан вновь захотел отомстить Дмитрию Московскому и выдал в очередной раз князю Дмитрию Константиновичу ярлык на великое владимирское княжение, который повезли в Суздаль его сын Василий Дмитриевич и ханский посол Урусманды.

Дмитрий Константинович опять не принял ханского «пожалования», «пожурил» сына за «неправильный поступок», а ханского посла, богато одарив, отослал в Сарай.

А вот князь Борис Константинович не отказался от ярлыка на Нижний Новгород, благо, что сам на него напросился!

Пришлось Дмитрию Константиновичу, исчерпавшему все родственные доводы, обратиться, после долгих колебаний, к своему прежнему сопернику – Дмитрию Ивановичу Московскому. Сначала великий московский князь хотел решить дело миром. Он послал своих людей в Нижний Новгород к князю Борису и предложил ему «поделиться с братом своей вотчиной». Но тот, приветливо приняв москвичей, наотрез отказался уступать!

В дело вмешался сам митрополит Алексий и потребовал от своего тезки – суздальского и нижегородского владыки – повлиять на строптивца. Но последний в этом не преуспел и даже занял выжидательную позицию. Это возмутило митрополита, и он, собрав совет «знатных людей церкви», «отнял епископию» у владыки Алексия. Несчастный епископ, не ожидавший таких суровых мер, недолго прожил после ухода от духовных дел и скончался зимой этого же.