От дам-патронесс до женотделовок. История женского движения России - Ирина Владимировна Юкина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но дворянство тоже не отличалось единомыслием, единого сословного сознания не было. По свидетельству А. В. Тырковой, «в дворянской интеллигенции росло горячее желание приносить пользу народу, уплатить долги предков, искупить грехи предыдущих рабовладельческих поколений»599. Именно в этой среде шло рекрутирование деятелей либерального и радикального движений. Сила оппозиции, по мнению Тырковой, заключалась в идейной пылкости, активности и запретности. Оппозиция сулила сделать народ счастливее и притягивала к себе все новые круги: земцев, помещиков, интеллигенцию.
Кризис движения
Общественный прогресс никогда не выходил, да и не может выйти, ни из госпиталя, ни из богадельни.
А. Амфитеатров
Все эти политические изменения самым непосредственным образом сказались на женском движении. В первую очередь новые веяния коснулись женского образования. Известная фраза Александра III «Прекращай образование!» определила направление деятельности Министерства народного просвещения. Женское образование стало объектом рассмотрения особой комиссии об изыскании главнейших оснований для лучшей постановки женского образования под председательством товарища министра народного просвещения князя М. С. Волконского, учрежденной в декабре 1884 года. Поводом для создания комиссии послужила записка частного лица, поступившая на имя министра. Автор записки обращал внимание на пагубное влияние
на государство и семейство того полуобразования, которое из поколения в поколение передает фальшивые чувства и растлевающие принципы и порождает болезненные явления, как, например, тип нашего времени – «студентку»600.
Значительное число студенток в Петербурге и Москве в этой записке рассматривалось как нравственное зло и политическая опасность. Опасность «семейству» несла практика оставления курсистками своих семей (около 70% курсисток были иногородними), потери ими «всех оград своего пола» и практикующийся ими «мужской образ жизни» в меблированных комнатах в «крайней распущенности»601.
Принадлежала ли эта записка реальному лицу или это была провокация правительства, но под ее предлогом и в полном соответствии с новыми веяниями прием на ВЖК в 1886 году был прекращен. Только те курсистки, которые уже учились, получили разрешение закончить курсы. Через четыре года, то есть после выпуска последнего курса, Высшие женские курсы в Москве, Киеве и Казани были закрыты. Осенью 1889 года открылись только Петербургские курсы благодаря высоким личным связям учредительниц (А. П. Философовой, баронессы В. И. Икскуль). На протяжении пятнадцати лет петербургские курсы были единственными в стране. Но разрешение на их открытие было получено только тогда, когда последняя курсистка покинула здание на Васильевском острове. Тем самым преемственность между курсистками была прервана и с прежней автономией было покончено. Вместо директора курсов, избираемого советом профессоров, министерство назначило своего ставленника. Набор был сокращен, что привело к очень жесткому конкурсу при поступлении. Из программы был исключен весь естественно-научный цикл (как не соответствующий требованиям женственности). Для иногородних слушательниц был учрежден интернат, проживание на частных квартирах было категорически запрещено. Учредительницам ВЖК непросто далось решение продолжить работу в таких условиях, но после длительных дебатов большинством голосов они все-таки решили сохранить свое детище.
Вместе с тем комиссия М. С. Волконского рекомендовала изыскать возможности для создания женских училищ для представительниц низших слоев с одновременным сокращением числа женских гимназий и «очищением» гимназий от «нежелательных элементов». В отношении высшего образования женщин комиссия рекомендовала затруднять «сколь возможно» доступ женщин к высшему образованию602. Правительство напрямую связывало общественную и политическую активность женщин с уровнем их образования, в чем, безусловно, было право. Опросы курсисток показали, что их упорное стремление к высшему образованию имело своей целью обретение легитимной гражданской полноценности603.
Новый военный министр П. С. Ванновский оценил Женские медицинские курсы, находившиеся в ведении его министерства, как нелепость – и закрыл их. В 1882 году прием на курсы был прекращен, в 1886 году состоялся последний выпуск женщин-врачей. Группа активисток, инициировавших высшее женское медицинское образование, как и все участницы женского движения, вновь встала перед проблемой, которую, как казалось, они уже решили. Стало очевидно, что все успехи были временными. Поставленные цели – право на образование и труд – не были законодательно оформлены и потому, по сути дела, не достигнуты. Методы их достижения, такие как давление по сословным каналам, патронаж высокопоставленных дам, представлялись безнадежно устаревшими.
Но репрессивная тактика властей, направленная на ослабление женской общественной активности, на снижение образовательного уровня женской молодежи, напротив, радикализировала ее, укрепляла солидарность ее рядов. Молодые россиянки опять вернулись к практике получения образования за границей. По данным известного земского деятеля и организатора образования в России Н. В. Чехова, в 1889/1890 учебном году в Парижском университете из 123 студенток медицинского факультета 92 были русскими604.
Наступление на женские права шло также и по другим направлениям.
В рамках земской контрреформы были урезаны и без того минимальные политические права женщин. Если до принятия 12 июня 1890 года Положения о губернских и уездных земских выборах женщины, обладающие достаточным имущественным цензом, могли передать свой голос на выборах любому мужчине, то теперь круг мужчин сужался до круга ближайших родственников – мужа, сына, отца, брата. То есть женщину принуждали вернуться к семейной солидарности, характерной для традиционного общества. Заметим, что, по сути дела, это было не женским политическим правом, а правом крупной собственности, так как было порождено желанием власти усилить позиции крупных собственников в местных представительных органах. Женщины не имели прав в земских и городских самоуправлениях с момента их возникновения.
Как уже говорилось, все женские организации институционализировались как благотворительные. Часть из них благотворила в пользу женщин низших слоев населения, и это рассматривалось как дело общественной филантропии. Их «организаторшами», «доброволками» были женщины среднего класса, иногда представительницы аристократии, как, например, княгиня Щербатова – одна из учредительниц «Общества попечения о молодых девицах в Санкт-Петербурге».
Другие организации объединяли женщин по профессиональному признаку с целью создания условий взаимопомощи в освоении женщинами новых сфер деятельности. Как, например, «Общество взаимной помощи женщин-врачей» или Первая петербургская артель кассирш, бухгалтерш, продавщиц и конторщиц.
Но в 1880‐х годах организаторши, активистки движения испытывали глубокое разочарование. Они не видели какого-либо значимого результата своей деятельности. Казалось, они ходили по замкнутому кругу.
Нарастание кризиса движения ощущалось уже с середины 1880‐х годов (что совпадает по времени с началом правительственной реакции). В конце 1880‐х годов он стал очевидным. Движение нуждалось
