Отрок. Богам — божье, людям — людское - Евгений Красницкий

Мишка прыгнул навстречу ляху, словно на нем и не было многокилограмового доспеха. Лях видимо не ожидал такой наглости от мелковатого, по сравнению с ним противника и упустил время для нанесения удара клинком, но не растерялся и врезал по Мишкиному шлему навершием рукояти меча, одновременно его щит нырнул вниз и пресек движение Мишкиного клинка к ноге.

Удар по шлему пришелся немного вскользь, но Мишку ощутимо шатнуло и пришлось махнуть левой рукой со щитом, чтобы удержать равновесие. И… вдруг пришло то состояние, которое мишка испытал под воздействием Аристарха в Нинеиной веси. Лях снова занес руку для удара, но как медленно и совершенно без всякой хитрости — расчет только на силу и длину клинка. Мишка «выстрелил» ребром щита подмышку ляху. Такой удар, по словам Алексея, мог выбить плечевой сустав и сделать противника совершенно беспомощным. Получилось или не получилось, Мишка не понял, но его противника слегка развернуло и он запнулся-таки о валяющийся сзади мешок. Лях на мгновение замер, стараясь сохранить равновесие, дернул для баланса щит вверх… Но это для него было мгновение, а для Мишки длиннющая пауза между двумя ударами сердца. Мишкин меч, описав красивую (залюбуешься!) дугу, достал выставленную вперед левую ногу ляха спереди, чуть ниже колена, перерубая сухожилие, разгибающее ногу!

Из-под Мишкиного противника словно выдернули землю — он хрипло вскрикнул, взмахнул руками и начал было валиться назад и влево, но задержался, упершись щитом в стеллаж, и тут Мишка, полностью раскрываясь, кинул левую руку со щитом назад, а по правой стороне тела запустил «волну» от ступни до кончика меча, превращая рубящий удар в хлещущий. Клинок ссек кисть руки ляха вместе с зажатым в ней оружием, будто бы и не ощутив сопротивления.

Еще один хриплый вскрик, брызжущая из обрубка руки кровь, и третий удар — добивающий — между плечом и шеей. Даже если бы клинок и не рассек кожаный капюшон, удар, все равно, смертельный.

— Федька-а-а!!! Свисти-и-и!!!

Если бы не нужно было отдавать приказ, Мишка орал бы просто так — возбуждение распирало изнутри, требовало действия, движения или, хотя бы, крика…

Больше ничего ни сказать, ни сделать Мишка не успел, он даже не услышал, подал ли Федор сигнал, столько всего произошло в следующий момент. В проеме передних ворот склада снова появились фигуры лучников, одна стрела, с хрустом пробив щит, ткнулась наконечником в кольчугу на груди и остановилась, вторая, просвистев над плечом, ушла назад, где с грохотом и треском падала прямо на Антона и Захария опрокинутая секция стеллажа.

«Блин! Про проход из дома в склад забыл! Оттуда вылезли и стеллаж на ребят завалили…».

Бросок плашмя на землю спас Мишку от еще двух стрел, пролетевших над ним и ударивших, судя по звуку во что-то деревянное. Мишка, ломая застрявшую в щите стрелу, перекатился и втиснулся под нижнюю полку стеллажа, мельком заметив, что на поваленную секцию, не доставшую до земли из-за узости прохода, лезут сразу несколько ляхов.

«Все, кранты, сейчас задавят… заигрался дурак, надо было раньше линять…».

Мысли прервал мужской крик боли и треск ломающегося дерева.

«Держатся ребята! Не зря в учебной усадьбе столько тренировались…».

Мишка протиснулся под нижней полкой дальше и вылез с другой стороны стеллажа — была мысль заскочить в тыл атакующим ребят ляхам, но не успел он подняться на ноги, как перед ним возникла фигура с занесенной секирой. Как в фильме ужасов — в полутьме еще более темный силуэт с играющими на кольцах кольчуги, шлеме и лезвии секиры, алыми отблесками света факелов. Только и удалось, что дернуть вверх щит, как страшный удар обухом «отсушил» левую руку и сбил с ног — лях не стал бить лезвием, чтобы оно не завязло в деревянном щите.

Секирник снова поднял оружие для удара. Мишка подогнул ноги и, упершись каблуками в земляной пол, попытался отодвинуться, но кольчуга плохо скользила по земляному полу — сдвинуться удалось совсем немного, и каблуки сорвались с упора. Опять подогнул ноги, но теперь левый каблук сорвался сразу.

— П-п-с-с паррш-ш-ивы![33] — неразборчиво прошипел лях и шагнул вперед для добивающего удара.

Лезвие секиры (теперь уже лезвие, а не обух) гипнотизировало, как взгляд змеи, но тело сработало само, без участия разума — вытянутая левая нога зацепила ляха за щиколотку, а правая, резко распрямившись, ударила ляха каблуком в колено выставленной ноги. Хруст сломанного сустава, истошный вопль, лях уронил секиру за спину и осел на землю, а Мишка (словно неведомая сила подняла) вскочил и двинул сапогом прямо в бороду противника.

— Н-на, курва драная! Н-на!!!

Лях запрокинулся на спину, а Мишка, наступив ему на грудь, перескочил через тело и ухватил валяющуюся на земле секиру (куда делся меч — непонятно, а искать некогда). Треснувший щит гирей висел на утратившей подвижность левой руке, но хватило и одной правой.

— Н-на, пшек е…ый! Н-на! Н-на!

Первый удар разрубил подбородочный ремень, челюсть и сбил с головы шлем, а дальше уже пошло кровавое месилово… И надо было бросить уже неопасного ляха, надо было идти на помощь ребятам… а Мишка… нет, не Мишка, а Бешеный Лис, все никак не мог остановиться, выплескивая в ударах засевший где-то в середине груди ужас, и «замазывая» брызгами крови и мозга видение нависшего лезвия секиры.

В себя Мишку привел крик:

— Сотник!!! Антоха, б…дь, где сотник?!!

Голос принадлежал уряднику Степану, хотя его здесь, вроде бы, не должно было быть.

— Убью, сука! Где Лис?!! — продолжал надрываться Степан.

В ответ доносился какой-то невнятный бубнеж, к которому Мишка даже не прислушивался, потому что со двора усадьбы в склад ворвалась волна криков и лязга оружия — отроки Младшей стражи и погостные ратники, все-таки, прорвались во двор боярской усадьбы.

— На хрена… ты здесь… если Лис… — судя по прерывистости речи и раздававшемуся в паузах ойканью, Степан пинал Антона ногами, потом, прекратив бесполезную экзекуцию, заорал: — Что встали?!! Искать сотника!!!

— Здещ… Кхе! Здесь я! Хорош орать! — подал голос Мишка. — Сейчас подойду. — Его все еще колотило от смеси возбуждения, ярости и остатков страха, левая рука, по-прежнему, висела, не слушаясь, и почему-то, очень хотелось стащить с головы шлем. — Не трогай Антоху, он не виноват!

На застрявшей наклонно секции стеллажа, валялись трупы двух ляхов, причем один, в совершенно дурацкой позе — верхняя часть тела провалилась между полками, а ноги и зад остались наверху. За поваленной секцией, на земле, обнаружился еще один.

«Значит, через дом прошли четверо… если б не Степан… а он-то здесь откуда?».

— Господин сотник!!! — заблажил Антон, стоящий на четвереньках под стеной склада, без шлема и с окровавленным лицом. — Скажи ему… Я одного пристрелил, а потом вон этот мне как дал…

— Заткнись, усерыш! — Степан замахнулся на Антона факелом. — Сейчас морду-то прижгу! Мы прибежали, глядим: ляхи Захария убивают, а этот под стеночкой сидит и глазками, как девка помаргивает…

— Не так все было!!! — взвился Антон.

— Молчать всем!!! — рявкнул Мишка. — Что с Захарием?

— Его, видать, этой штукой придавило, — принялся объяснять Степан — а он изловчился и вон того ляха засапожником в ногу… а они его мечами… а этот… Степан снова ощерился в сторону Мишкиного адьютанта.

— А этот остался в одиночку против двоих, — перебил Мишка Степана — и одного уложил! Ты бы сумел лучше справиться?

— Я бы около тебя был! — почти истерически выкрикнул Степан.

С урядником явно творилось что-то ненормальное — обычно Степан был спокойным и здравомыслящим парнем, Мишка неоднократно убеждался, что Дмитрий очень удачно подобрал себе замену, а сейчас…

— А ну-ка, охолони! — прикрикнул он на урядника второго десятка. — Где должно находиться моему помощнику, решаю только я и никто больше! А вот ТЫ, почему вдруг тут оказался? Тебе где было приказано быть?

— Так… а чего? — Зрачки Степана метнулись туда-сюда. — Там их сорок рыл осталось, а здесь моих ребят убивают… а по берегу под тыном уже можно было пройти, ляхи на вас отвлеклись… — тональность голоса Степана снова полезла вверх — и вообще… да вас бы тут всех поубивали, если бы мы не подошли!

«Да, сэр, последний аргумент не оспоришь, да и остальные тоже… на уровне, однако, готов поспорить: все они придуманы экспромтом, прямо сейчас! Унтер Степан, нарушая приказ, попер сюда явно по другой причине, о которой и сам не подозревает… Для десятника Ратнинской сотни — поступок вполне допустимый, но для урядника Младшей стражи, мягко говоря, не характерно… не ощущаете ли руку графини Палий, сэр? Но Степан с Нинеей, вроде бы, не общался… или она через Красаву… черт побери, Настена же первой полусотне медосмотр устроила! Неужели внушила потребность защищать сотника любой ценой? Ну, бабы…».