Отрок. Богам — божье, людям — людское - Евгений Красницкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Да, сэр, последний аргумент не оспоришь, да и остальные тоже… на уровне, однако, готов поспорить: все они придуманы экспромтом, прямо сейчас! Унтер Степан, нарушая приказ, попер сюда явно по другой причине, о которой и сам не подозревает… Для десятника Ратнинской сотни — поступок вполне допустимый, но для урядника Младшей стражи, мягко говоря, не характерно… не ощущаете ли руку графини Палий, сэр? Но Степан с Нинеей, вроде бы, не общался… или она через Красаву… черт побери, Настена же первой полусотне медосмотр устроила! Неужели внушила потребность защищать сотника любой ценой? Ну, бабы…».
Сразу же захотелось заорать, сломать что-нибудь… — опять умные дяди и тети решают за него! Мишка с трудом сдержавшись, выдавил из себя улыбку и ободряюще кивнул Степану.
— Все верно, молодец! На то ты и урядник, чтобы, при нужде своей головой думать. Хвалю!
— Рад стараться, господин сотник!
На лице Степана отобразилось такое счастье, что даже стало неудобно.
— И тебя — Мишка обернулся к Антону — тоже хвалю!
— Рад стараться, господин сотник!
— Степ… Захарий точно убит? — спросил Мишка. — Вы смотрели?
— Да чего там смотреть-то? — урядник мгновенно помрачнел. — Когда такой детина три или четыре раза мечом…
— Еще потери? — Мишке очень хотелось присесть, но под поваленной секцией стеллажа лежал убитый Захарий, а больше сесть было некуда.
— Еще двое. — Совсем упавшим голосом сообщил Степан. — Иннокентия стрелой, наповал, и Исидор умер…
«Еще трое… Господи, уже одиннадцать… Исидор… нельзя, наверно, было копье из него вырывать… копье! Ну, курва польска!».
— А ну-ка, пошли со мной!
Трупов в начале прохода между сараем и складом прибавилось — отроки, пришедшие со Степаном добавили к куче убитых еще двух лучников.
— А ну-ка, посвети! — приказал Мишка Степану.
Того, кто метнул копье в Исидора, Мишка нашел почти сразу — у всех хвостовики болтов торчали из убойных мест, а у этого из верхней части бедра. Лях лежал неподвижно, с закрытыми глазами.
«Бледный… может кровью истек? Проверим…».
Мишка пнул ляха по раненой ноге, тот дернулся, застонал и раскрыл глаза.
— А-а, живой, значит?
— Проше… пан… для бога…[34]
— Ты этой рукой копье метал?
— Для бога, пан![35]
— Н-на!!!
— Иезус!!![36]
Секира перерубила ляху руку выше локтя и, вырвавшись из Мишкиных пальцев, осталась лежать на трупах.
— Не добивать его! Пусть так подыхает… за Исидора!
Мишка вышел из-за угла склада глянул на наполненный людьми и лошадьми двор усадьбы и почувствовал, что надо хоть на несколько минут сесть где-нибудь в уголке и расслабиться. На глаза попался стоящий возле сарая чурбак, Мишка опустился на него и, привалившись спиной к стенке сарая закрыл глаза. Странное чувство — тело, вроде бы и расслабилось, а внутри все натянуто, как струна… и смотреть ни на что и ни на кого не хочется.
«Два поединка, сэр Майкл… вы теперь опоясанный воин, можете открывать личный счет, до серебряного кольца восемь осталось. Хотя, сказать по чести, с первым — тем долговязым — вам просто повезло. Он вам за спину пялился не потому, что ребят боялся, а потому, что ждал, когда четверо из прохода в дом выскочат, а от вас такой шустрости не ожидал — надеялся на расстоянии удержать, пока те четверо не навалятся. Вот второй — ваш, без вопросов, спасибо лорду Корнею за науку: драться, даже лежа, учил вас он.
А теперь, сэр, пора подумать: какую пользу можно извлечь из вашей сегодняшней победы. Вашей, вашей, не надо скромничать, погостные ратники без вас и ваших «преторианцев» ни черта бы не смогли. Имидж, сэр Майкл, имидж! На Княжьем погосте ярмарки проходят, значит, здесь не только административный и торговый центр, но и информационный! Хватит от Нинеи зависеть в контактах с местным населением, пора свои каналы создавать. Да и «преторианцы» ваши, после внушения «доктора» Настены и сегодняшней победы, каждое ваше слово, как откровение воспримут.
Вы обратили внимание на то, что нет никаких восторженных криков? Отроки еще не въехали в ситуацию, а погостные дурни кинулись разбросанный товар собирать. Десятник Кондратий, как последний дурак, такой выгодный шанс упускает — сейчас бы выехал на середину, махнул бы мечом, да заорал: «Победа! Благодарю за службу!» или что-нибудь в этом роде. И все — он победитель, он командир, освободивший погост от захватчиков, он здесь хозяин, пока боярин Федор не вернется. А когда вернется, то будет принята именно та версия событий, которую изложит он, а не обгадившийся писарь, «оставленный на хозяйстве» и не оправдавший оказанного ему высокого доверия. Действуйте, сэр, действуйте!».
— Степан! — окликнул Мишка стоящего неподалеку десятника второго десятка. — Это ты Антону харю раскровянил?
— Нет, это его лях так в щит двинул, что Антохе полморды бармицей обшкрябало и зуб, вроде бы…
Теперь, когда с сотником было все в порядке, Антон для Степана сразу же перестал быть «усерышем», и в голосе урядника даже проскользнуло сочувствие, что дополнительно подтвердило Мишкины подозрения, насчет внушения, проведенного Настеной.
— А ногами зачем его пинал? Пинал, пинал, я знаю! Если уж ты так обо мне беспокоился, то сразу надо было посылать отроков на поиски. А вдруг я раненый лежу и кровью истекаю? Ты же, вместо того, чтобы мне помочь, Антоху лягал — время зря тратил!
— Господин сот…
— Не говори ничего! Просто запомни: между возникновением желания и действием по его исполнению должен обязательно быть небольшой промежуток. И в промежутке этом всегда, запомни, всегда должна быть мысль: «А надо ли? На пользу ли?». Приучишь себя к этой мысли, сразу же намного меньше глупостей делать станешь. Понял меня?
— Так точно, господин сотник!
«Время теряете, сэр, время!».
— Так, Степан, теперь пошли кого-нибудь из отроков за урядниками Яковом и… — Мишка запнулся, так как все еще не привык, что первым десятком командует не Роська. — … и урядником Андреем, да пусть не орут, а тихонько ко мне позовут. Еще одного пошли найти мои меч и самострел, они там где-то остались… и щит мне на замену подбери, мой-то, того и гляди, развалится.
Пока Степан отдавал распоряжения, потом помогал своему сотнику избавиться от разбитого щита и даже пытался высказаться насчет того, что опять, мол, левой руке досталось, Мишка безуспешно высматривал погостного десятника Кондратия. Того, почему-то нигде не было видно, не было видно и второго погостного десятника Парфена.
Онемение в левой руке начало проходить и она заныла от плеча до самой кисти. Мишка попробовал пошевелить пальцами, согнуть руку в локте — мышцы подчинялись, но как чужие, и ощущения, словно через вату.
«Исидор, Захарий, Иннокентий… еще трое. Могли бы жить… чтоб оно все провалилось, в бога, душу, гроб… за благополучие боярина Федора трех пацанов… Вот за это военные и не любят, да что там не любят — ненавидят политиков! Никакой же военной необходимости… с утра бы, полным составом, под прикрытием самострелов вышибли бы ворота… высшие соображения, туды их в печенки! И ведь не денешься никуда — надо! Как там у Симонова в романе «Солдатами не рождаются»… «Написал в приказе букву — а кто-то умер. Провел сантиметр по карте — а кто-то умер. Крикнул в телефон командиру полка «нажми», — и надо крикнуть, обстановка требует, — а кто-то умер…». Почувствовали на собственной шкуре, сэр? И ладно бы на шкуре, а то ведь на совести! И с этим придется жить… и, если понадобится, повторять снова и снова…
А может быть, правы либерасты, и нормальный человек совершать такое должен быть не способен? Но что считать нормой? Вот, скажем, Нинея посчитала бы, что все сделано правильно — цель оправдывает средства. А Настена? Вроде бы, она заставила ребят закрывать вас, сэр, собственными телами, значит жизни разных людей для нее имеют разную ценность. Но такая же прямолинейная позиция, как у Нинеи — не ее стиль. Настена, пожалуй, посчитала бы правильным штурмовать Княжий погост всеми наличными силами, но при этом как-то удержать ратников от «прихватизации» имущества боярина Федора… а это вообще, возможно? Для Настены, может быть, и возможно.
А отец Михаил? Вот для него размен трех жизней на материальные ценности неприемлем в принципе. Ибо сказано: Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют, и где воры подкапывают и крадут; но собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляет и где воры не подкапывают и не крадут; ибо, где сокровище ваше, там будет и сердце ваше». И можно было бы согласиться, но ваше-то сердце, сэр Майкл, здесь — на земле…
Аристарх-Туробой? Вот для него, скорей всего, во главе угла должны стоять чисто военные соображения, а с этой точки зрения упрямое продолжение операции после того, как первоначальный план провалился… правильно или неправильно? Экспромт, позволивший все-таки выполнить поставленную задачу, но стоивший жизни трем отрокам… это как? Не с нравственной, а именно с военной точки зрения? Это вам, сэр, лорд Корней утречком объяснит…».
