Сталин: арктический щит - Юрий Жуков

«1. Разрешить тт. Чкалову, Байдукову и Белякову беспосадочный перелет Москва — Сан-Франциско через Северный полюс на самолете АНТ-25. Перелет отнести на июнь — июль 1937 года. Обязать т. Чкалова и весь экипаж в случае какой-либо неувязки и опасности в полете сделать посадку до Сан-Франциско в одном из городов Канады или Северной Америки.

2. Предрешить перелет т. Леваневского через Северный полюс в Америку на самолете ДБА-бис (Болховитова), приурочив полет к июлю — августу»57.

Через две недели, 8 июня, последовал приказ Политбюро: «Разрешить беспосадочный перелет по следующему маршруту: Москва — Земля Франца-Иосифа — Северный полюс — Северная Америка» экипажу в составе В.П. Чкалова, Г.Ф. Байдукова и А.В. Белякова. Готовность к полету назначили на 10–12 июня58. Но в тот же день комиссия обороны сочла более надежным для второго полета С.А. Леваневского и М.М. Громова. Ее аргументация оказалась столь убедительной, что Политбюро пришлось согласиться с неожиданным предложением и изменить собственную программу «рекордов дальности». 11 июня оно приняло решение «разрешить полет экипажу в составе Громова, Юмашева и Данилина по маршруту Москва — Северный полюс — США в одно временном с полетом тт. Чкалова, Байдукова и Белякова»59.

Члены комиссии обороны не ошиблись.

18 июня Чкалов со своим экипажем стартовал со Щелковского аэродрома, а 20 июня приземлился в Портленде, не долетев до Сан-Франциско почти полторы тысячи километров. И все же рекорд удалось установить — за 63 часа 16 минут АНТ-25 покрыл расстояние в 8500 километров.

12 июля на точно таком же АНТ-25 вылетел и Громов. 14 июля достиг Лос-Анджелеса (на 600 километров южнее Сан-Франциско), но сесть сумел в пригородном поселке Сан-Джасинто, улучшив показатели экипажа Чкалова: 10 148 километров за 62 часа 17 минут.

Беседуя с корреспондентом газеты «Вашингтон ивнинг стар», Громов сказал: «Мы доказали возможность трансполярных перелетов. Мы доказали то, во что наши ученые давно верили, — мы доказали, что Арктика является кратчайшим и наиболее практичным путем между двумя материками». А Данилин добавил: «Наш полет — это кульминационный пункт всей той работы по исследованию и научному освоению Севера, Арктики, которая проводилась в нашей стране в продолжение свыше пяти лет»60.

Однако американцы посмотрели на выдающийся результат советских летчиков с иной точки зрения. Так, полковник Чарльз Кервуд, один из руководителей Американского легиона, заявил: «Хотя мне остается только воздать хвалу блестящим перелетам русских пилотов, прибывших с дружеским визитом в нашу страну, я все же могу представить себе и другие такого рода визиты — визиты самолетов, нагруженных зажигательными и отравляющими бомбами»61.

Полковнику вторил обозреватель «Нью-Йорк таймс»: «То обстоятельство, что и самолет, и люди смогли осуществить этот перелет, вызывает новые проблемы в области национальной обороны. То, что русскими должностными лицами прежде всего имелось в виду военное значение перелета, было немедленно подтверждено «Правдой». Она сделала предупреждение врагам Советский России о том, что Россия может строить такие самолеты, которые, будучи предназначены для мирных целей, в то же время могут служить постоянной угрозой для агрессоров и средством военного проникновения на вражескую территорию. «Правда» напоминает миру о том, что некоторые столицы расположены на таком расстоянии от СССР, которое легко достижимо для бомбардировщиков, рассчитанных на дальние полеты. Если бросить взгляд на карту, то можно увидеть, что между Москвой и Токио около 5000 миль расстояния, то есть на тысячу миль меньше того расстояния, которое было покрыто русскими при их перелете в Сан-Джасинто. От Москвы до Берлина всего лишь около тысячи миль. Но ведь самолеты не будут летать от столицы до столицы. От Владивостока до Токио всего лишь около пятисот миль, а от западной границы России до Берлина — только около четырехсот»62.

Поводом для таких, подчеркнуто военных выводов послужили не столько сами перелеты Чкалова и Громова, сколько одна фраза из передовой статьи «Правды» «Слава сталинским богатырям!», опубликованная 15 июля. «И пусть знают наши зарубежные недруги, — писал безымянный автор, — грозящие нам войной, что до их столиц куда меньше, чем до Портленда и до Сан-Джасинто»63.

То, что эту фразу заметили, правильно поняли, да еще и конкретизировали, означало одно: чисто пропагандистская цель достигнута. Но все же… В те летние месяцы советскому руководству удалось набрать лишь два очка из возможных трех. Очередной трансполярный полет — пилотов С.А. Леваневского и Н.Г. Кастанаева, штурмана В.И.Левченко, бортмехаников Г.Т. Побежимова и Н.Н. Годовикова, — несмотря на всю тщательность его обеспечения, закончился трагически.

Как бы предчувствуя то, что случится, Политбюро сделало по отношению к экипажу Леваневского то, что не делало ни для кого-либо другого: потребовало 31 июля от Наркоминдела получить разрешение полета над Канадой и США, установления взаимодействия с метео- и радиослужбами этих стран в точном соответствии с требованиями Главного управления гидрометеослужбы и Управления связи РККА64.

12 августа, ровно через месяц после отлета М.М. Громова, Леваневский поднял свою новую, только что полученную с завода машину в воздух. Сутки спустя, в 13 часов 40 минут по Гринвичу летчики прошли над Северным полюсом. Через четыре часа от них приняли оказавшуюся последней радиограмму. После этого самолет исчез в бескрайних просторах Арктики. Больше его никто и никогда не видел. Его судьба стала очередной полярной тайной.

5

Для Главсевморпути 1937 год стал не только вершиной славы благодаря высадке на лед СП-1, обеспечению трансполярных перелетов, но и принес неизведанную прежде горечь страшной неудачи.

Увлекшись не столько полярными проблемами, сколько решением откровенно хозяйственных задач, руководство ГУСМП упустило наиважнейшее — проводку судов по Северному морскому пути. И лишь потому случилось непредсказуемое. Практически весь арктический флот вынужден был остаться на зимовку.

В записке на имя В. Молотова, снабженной грифом «совершенно секретно», О.Ю. Шмидт 31 октября вынужден был оправдываться. Сначала он обрисовал положение, сложившееся в полярном бассейне. Оказалось, зимуют в проливе Вилькицкого ледорез «Литке», ледокольные пароходы «Урицкий» и «Крестьянин», пароход «Моссовет» и буксир «Молоков». В бухте Кожевникова (устье Хатанги) — ледоколы «Красин» и «Ленин», ледокольные пароходы «Седов», «Малыгин», «Садко». У Диксона — ледокол «Ермак», шесть испанских судов, пароход «Сталинград». В бухте Тихой (южное побережье ЗФИ) — ледокольный пароход «Русанов», пароходы «Пролетарий», «Рошаль».

Происшедшее объяснил семью основными причинами: внезапным резким ухудшением погоды и ледовых условий, начиная с конца августа; поздним началом навигации; нехваткой угля в Тикси; отсутствием на трассе больших ледоколов; слабой работой авиации по ледовой разведке; плохим руководством операциями в западном секторе. Неудовлетворительной деятельностью капитана Воронина.

Но этим Шмидт не ограничился. Нашел и иные причины, весьма популярные в то время. «Особо останавливаюсь, — продолжал он, — на наличии врагов и вредителей в системе Главсевморпути… Очищая аппарат, я в течение этого лета уволил около 30 человек, в какой-то степени сомнительных. Некоторые из них впоследствии были арестованы. Наши территориальные управления оказались исключительно зараженными троцкистами, зиновьевцами, бывшими белогвардейцами и просто жуликами»65.

Журналисты, узнавшие о случившемся, требовали крови. Корреспондент ТАСС вопрошал из Маточкина Шара: «Кто должен отвечать за все созданные в этом году ненормальности, за безобразное снабжение полярных станций?» Роман Кармен, кинодокументалист, получивший известность своими репортажами из республиканской Испании, с борта скованного льдами парохода «Рошаль» сообщил В.М. Молотову: «Командование, экипажи и пассажиры судов просят редакцию «Известий» информировать соответствующие органы о создавшейся обстановке»66.

Катастрофическое положение в Ледовитом океане заставило прежде всего позаботиться о спасении пассажиров и, по возможности, грузов. А потому руководство страны освободило Главморпуть от эвакуации зимовщиков СП-1, поручив ее наркоматам Военно-морского флота и обороны.

3 февраля в Гренландское море, куда дрейф принес льдину с папанинцами, направили гидрографическое судно Северного флота «Таймыр». 5 февраля на помощь вылетел дирижабль В-6. Однако к вечеру того же дня в плотном тумане он врезался в гору и сгорел. 7 февраля в Гренландское море вышло второе гидрографическое судно Северного флота — «Мурман», а чуть позже базу Полярное покинули эсминец «Карл Либкнехт» и три подводные лодки — Л-3 («Красногвардеец»), Щ-402 и Щ-403. Они заняли позицию от острова Медвежьего до Ян Майена, готовые в любую минуту оказать необходимую помощь. Наконец, И февраля из Кронштадта к берегам Гренландии направили и ледокол «Ермак».