Пётр и Павел. 1957 год - Сергей Десницкий

– Пей сам, Виктор Николаевич, а я воздержусь.

– И зря!.. Чистейший спиртяга!.. – изрёк Виктор Николаевич и опрокинул содержимое флакона в гранёный стакан.

Троицкому вдруг стало невыносимо тошно. В доме, где они с Зиночкой были необыкновенно счастливы, теперь поселилась пошлость, гадость! Одним словом – дрянь!..

– Простите меня, – он резко встал и, когда открывал дверь кабинета, чуть не сшиб с ног прилипшую к замочной скважине неугомонную Эль-ку. – Всего вам хорошего.

– Ах, ты, подлюга!.. – та заметила в руках мужа знакомый флакон– Ты зачем это духи мои упёр?.. Для какой такой надобности?!.. Пидарас вонючий!..

Павел Петрович с силой захлопнул за собой входную дверь и, прижавшись лбом к холодной стене, с минуту простоял так, чтобы унять бивший его озноб. Для него теперь всё стало яснее ясного: если даже их личные вещи остались в квартире, значит, Семивёрстов выполнил своё обещание, и после очной ставки с ним Зиночка домой уже не вернулась, а… Нет, нет!.. Не хочу даже думать об этом!.. С ней всё хорошо… Всё благополучно!.. Просто узнать, где она и что с ней стало, здесь, на Чистых прудах, невозможно.

Автандил всё понял без слов по одному выражению лица своего пассажира. Лишних вопросов задавать не стал, включил зажигание.

– Куда теперь?..

– В Хомутовский тупик, Авто. Знаете, где это?

– Гамреклидзе Москву как свои пять пальцев знает. Не надо безпокоиться, Павел Петрович.

По улице Чернышевского они выехали к Земляному валу, и тут Троицкий растерялся. Он не узнавал когда-то хорошо знакомых мест. Громады новых домов выросли на месте низеньких деревянных хибар. Озираясь по сторонам, он безпокойно заёрзал на сиденье.

– Что вы, товарищ генерал?..

– Не могу понять, где мы.

– Сейчас, потерпите намного, – машина свернула направо и остановилась напротив входа в кинотеатр. "Встреча", – прочитал Павел Петрович на фасаде. А рядом на старинном заборе из литого чугуна висела афиша фильма. Здесь тоже шла "Девушка без адреса", и неунывающий Рыбников улыбался Павлу Петровичу, как закадычному другу. Но из-за забора, на котором он демонстрировал свой неисчерпаемый оптимизм, выглядывал знакомый дом. Наконец-то! Он узнал! Старинная усадьба девятнадцатого века, хотя и пришла в упадок, но сохранилась! Стояла на прежнем месте!.. Ура!.. Как и в довоенные времена, в ней по прежнему помещался стационар какого-то диспансера, и, очевидно, больные в коричневых пижамах, поверх которых были накинуты грязно-серые халаты забивали на лавочках козла или играли в шахматы. Скорее всего, именно медицинское ведомство, а не "Всесоюзное общество охраны памятников старины" спасло особняк от полного уничтожения. Однако на этом радость узнавания знакомых мест для комбрига Троицкого… Увы! – закончилась.

Напротив диспансера, на том самом месте, где в довоенные времена стояла деревянная двухэтажная развалюха и в которой жила Зиночкина подруга Тина, теперь красовалась типовая пятиэтажка из унылого серого кирпича. Приехали!..

– Мне, Павел Петрович, позвонить тёте Кате надо, – прервал его невесёлые мысли Автандил. – Что-то не понравился мне Ираклий сегодня.

Вчерашние новости на него очень сильно подействовали, не смог утром с постели встать. А с ним такое редко случается, несмотря на возраст. Я быстро, – он вылез из машины и направился к будке телефона-автомата, что стояла возле входа в кинотеатр.

Троицкий остался в машине.

Он понимал теперь: найти жену после стольких лет, дело отнюдь не такое простое, каким оно представлялось ему ещё две недели тому назад. Если даже дома исчезают с лица земли, то что говорить о людях, которые не из дерева или камня сработаны?.. О людях, которые в общем движении жизни на этой земле, – всего лишь крохотные песчинки, уносимые бурями исторических катаклизмов и не представляющие никакой ценности с точки зрения исторического материализма. А в такой стране, как наша, тем более.

Вернулся озабоченный Гамреклидзе.

– Совсем деду плохо стало. Тётя Кэто сказала, уже два раза "неотложку" вызывала. Надо мне к ним заскочить. Может, нужно за лекарствами сгонять или ещё что-нибудь… Скажите, куда мне вас отвезти, товарищ генерал, а я за вами часа через полтора заехал бы.

Павел Петрович посмотрел на часы. Ехать к Николаше Москалёву было ещё рано… И вдруг шальная мысль заскочила к нему в голову.

– Поехали обратно. Один пустяк выяснить не успел. Конечно, вряд ли, а вдруг!..

И они снова выскочили на Садовое кольцо и помчались с ветерком на Чистые пруды. Когда Автандил высаживал Троицкого из машины, то на всякий случай спросил, в какой квартире его искать.

– Вдруг я раньше освобожусь. А так, что бы ни случилось, в двенадцать сорок я буду на этом самом месте стоять. Договорились? – и рванул с места, обдав Павла Петровича прозрачным белым дымом из выхлопной трубы.

Первое, что насторожило Троицкого, когда он вошёл в арку и завернул направо, это милицейская машина и карета скорой помощи, что стояли возле дверей его бывшего подъезда, и в которых никого, кроме водителей, не было.

"Неужели?!.. – промелькнуло у него в голове. – Да нет, не может быть! Не такой он дурак, в конце-концов!.."

Но когда он поднялся на пятый этаж и вышел из лифта, самые худшие его опасения подтвердились. Дверь сорок восьмой квартиры была распахнута настежь, и оттуда доносились возбуждённые голоса.

Картина, которая открылась его взору, когда он осторожно вошёл в свою бывшую квартиру, была достойна, как говорится, кисти Верещагина. Поле битвы располагалось в столовой, пол которой был усеян фарфоровыми кусками столового сервиза и сверкающей россыпью хрустальных осколков, бывших ещё совсем недавно парадными бокалами и фужерами. На стуле у окна сидела Элеонора Степанна и, уронив свою изрядно потрёпанную голову на подоконник, рыдала навзрыд. Несколько бигуди ещё держались на её жиденьких волосах, но основная часть была разбросана по полу среди осколков. Возле неё, засунув левую руку в карманы, стоял милицейский сержант и от нечего делать правой рукой сосредоточенно ковырял в носу. За столом сидел капитан и, по-видимому, писал протокол. В глубоком кресле справа от двери сидел хозяин квартиры и, закатив глаза, довольно ненатурально стонал. Актёр из него получился бы никудышний. Возле него хлопотала молоденькая медсестра, которая заканчивала накладывать на его голову марлевую повязку, а суровая женщина-врач молча набирала из ампулы в шприц какую-то прозрачную жидкость.

– Вам чего, гражданин? – первым заметил появление в квартире незнакомого человека скучающий сержант, бросивший по такому случаю вести раскопки в своём носу.

Виктор Николаевич перестал стонать, с трудом разлепил сомкнутые веки и, увидев Павла Петровича, обрадовался ему, как родному:

– Друг!.. Павел, дорогой!.. Как ты кстати!.. Товарищ капитан, вот товарищ может подтвердить. Он – единственный и самый непосредственный свидетель!..

– Чего тут подтверждать? И без свидетелей всё ясно, – капитан закончил свою писанину и обратился к хозяину квартиры. – Уголовное дело будем возбуждать или как?

Услышав такие слова, несчастная Элька взвыла ещё громче. Виктор Николаевич опешил.

– Уголовное?.. А просто на пятнадцать суток нельзя посадить?.. Чтобы только проучить… без уголовщины?..

– Нанесение телесных повреждений в драке уголовно преследуется и карается сроком от двух до пяти. Бывает, условно. Всё зависит от тяжести нанесённых травм и ущерба здоровью потерпевшего.

Возникла напряжённая пауза. Предложение капитана было для потерпевшего крайне соблазнительным. Правда, он не думал о том, какой ущерб жена нанесла его здоровью сегодня. Двенадцать лет супружества, по его твёрдому убеждению, нанесли гораздо больший ущерб не только здоровью, но и всей его жизни. Оскорблённое сердце требовало отмщения!.. Но!.. Но ведь какая-никакая, а всё-таки жена!.. И потом, позору не оберёшься!.. Мучительная борьба происходила в травмированной голове Виктора Николаевича.

– Штаны снимите! – раздался суровый голос врача "Скорой".

– Зачем? – испугался избитый муж. Видно было, что ещё со школьной скамьи он панически боялся прививок и уколов.

– Я вам должна сделать укол от столбняка. Больной, поторапливайтесь.

Покраснев до корней волос и стыдливо косясь на молоденькую медсестру, больной стащил штаны. Игла шприца вошла в розовую мягкую ткань.

– А-а-а!.. – тихонько заскулил потерпевший.

– Так как же, гражданин? – капитану тоже не терпелось поскорее покончить с этим банальным семейным скандалом. – Медицинское заключение будем составлять или как?

– Изверг! – тонюсеньким голосом пропищала Элеонора Степанна. – Для тебя ничего святого не осталось.

Виктор Николаевич натянул штаны и безнадёжно махнул рукой.

– Пусть живёт. Я ведь не какой-то там, чтобы… А тоже человек… И я понять могу… Хотя, по большому счёту, не понимаю…