Могилы из розовых лепестков - Оливия Вильденштейн

— Я… — Каджика запнулся, пытаясь найти правдоподобное оправдание. — Я забыл их в Бостоне.

Я чуть не рассмеялась — почти потому, что реальность была жалкой.

К счастью, папа не спросил, как он не заметил, что был без обуви, когда садился в автобус или самолёт из Бостона в Роуэн.

— Ну, ты выглядишь примерно моего размера. Я уверен, что у меня есть несколько пар обуви, пылящихся в глубине шкафа, — сказал папа. — Моя жена всегда преследовала меня, чтобы избавиться от вещей, так что ты действительно окажешь мне услугу, если примешь пару.

В этот момент отец стал чем-то большим, чем просто человеком, которого я любила больше всех остальных. Он стал человеком, которым я восхищалась больше всех остальных. Мама никогда не просила его рыться в шкафу и выбрасывать неношеные предметы одежды. Если кто и был барахольщицей, так это она.

— Что ж, давайте отправимся домой. Катори похожа на сосульку, да и ты сам выглядишь не намного теплее.

— Нет, я должен вернуться… — начал Каджика.

— Только не без обуви. Ты захватил с собой пальто или тоже забыл его в Бостоне? — то, как папа спросил его, сказало мне, что ложь его не обманула.

Каджика опустил глаза в землю.

— В спешке, чтобы добраться сюда, я оставил его дома.

— Что ж, тебе повезло. У меня есть отличное пальто, которое я просто не могу застегнуть на животе, — папа покачал головой. — Покупки в Интернете пошли не так, как надо.

Каджика снова посмотрела на папу, сдвинув брови. Несмотря на то, что у него были воспоминания Блейка, он, похоже, не понимал, что такое Интернет-шопинг. Или, может быть, он не понимал, почему совершенно незнакомый человек был добр к нему. Нет, Негонгва проявил к нему доброту. Вероятно, его поставили в тупик покупки в Интернете.

— О… хорошо, — наконец сказал он.

И вот мы поплелись к катафалку. Папа поднял заднее сиденье для Каджики, который сел с большой сдержанностью.

— Как ты узнал, где меня найти? — спросила я папу, устраиваясь на переднем сиденье рядом с ним.

— Би предположила это, когда я сказал ей, что нигде не могу тебя найти.

Папа положил свою руку поверх моей, когда ехал обратно, как будто боялся, что я снова умчусь. Несколько раз я оглядывалась на Каджику, который смотрел в окно, крепко сцепив руки на коленях. После того, как мы припарковались, охотник настоял на том, чтобы подождать у машины, но папа заставил его зайти внутрь. Каджика широко раскрытыми глазами огляделся вокруг. Я тоже так сделала, но по совершенно другой причине. Наша гостиная и кухня были безупречно чисты, без малейшего намёка на приём, который мы устроили всего несколько часов назад.

— У вас очень хороший дом, сэр, — сказал он папе, который тоже оценивающе огляделся.

— Это всё Нова. У неё был настоящий талант к декорированию.

Когда он сказал это, мой взгляд упал на дверь, которую я перекрасила. Я не жалела о смене цвета, но перекраска весёлого жёлтого маминого цвета причинила боль моему отцу, поэтому я пожалела об этом. Я решила, что перед отъездом в Бостон я восстановлю железные китайские колокольчики в качестве подарка ему.

— Я сейчас вернусь, — сказал папа, направляясь наверх. — Кэт, почему бы тебе не приготовить немного горячего шоколада?

— С радостью… то есть, если я смогу заставить кровь вернуться в мои руки, — сказала я, направляясь на кухню.

Я потёрла ладони друг о друга, чтобы согреться. Как только я снова смогла согнуть пальцы, я схватила глубокую кастрюлю и наполнила ёе молоком. Я держала руки над кипящей жидкостью. Вскоре я уже закатывала рукава водолазки.

Когда я отвернулась от плиты, Каджика всё ещё стоял в прихожей, неподвижный, как тотемный столб.

Я разломила горько-сладкую плитку шоколада и бросила кусочки в молоко, затем выключила огонь и помешала.

— Ты можешь подойти ближе. Я не буду кусаться.

Он медленно направился к кухне на ногах цвета синяков. Когда он увидел, что я смотрю на них сверху вниз, он перестал двигаться.

— Садись, — сказала я ему, кивнув головой в сторону одного из кухонных стульев.

Медленно, он сделал это.

Я наполнила чайник и поставила его кипятить, затем накачала немного свежего розмаринового мыла Айлен в пластиковый таз, который мы держали под раковиной. Прежде чем электрический чайник щёлкнул, я добавила тёплую воду в мыло. Оно вспенивалось и распространило свежий зелёный аромат поверх аромата расплавленного шоколада. Я поставила тазик рядом с его стулом и положила чистое кухонное полотенце на наш обеденный стол. Он уставился на воду, как будто это было самое странное подношение, которое он когда-либо получал… Он, охотник, которого похоронили под заколдованными лепестками роз.

— Это ванна для ног, — сказала я.

Он откинул непослушную прядь волос со лба. Она упала прямо ему в глаза.

— Чтобы вымыть и согреть твои ноги, — добавила я, на случай, если он не был знаком с этим термином. Может быть, у Блейка такого никогда и не было.

Он поёрзал на своём сиденье, опустил одну ногу, затем другую и зашипел.

— Слишком горячо? — спросила я. — Я обожаю купаться в супергорячей воде, но, может быть, ты и не такой.

— Это жжёт, — сказал он хриплым голосом.

Я открыла дверцу морозильника и схватила пригоршню кубиков льда. Я уже собиралась бросить их туда, когда он поймал меня за запястье.

— Не надо. Это прекрасно.

Я не сбросила его руку, слишком ошеломлённая тем, что он соизволил прикоснуться ко мне — ко мне, мерзости. Лёд начал таять. Прохладная вода стекала по моему запястью к локтю, а он всё ещё не отпускал меня. И всё же я не оттолкнула его. Когда я вздрогнула, он схватил полотенце свободной рукой и медленно вытер мою руку, не сводя с меня глаз.

— Так вот что я… — папа резко остановился.

Я выдернула руку из хватки Каджики, щёки пылали. Я бросила растаявшие кубики льда в раковину и вернулась к плите, чтобы размешать горячий шоколад. К счастью, молчание длилось недолго. Папа