Йомсвикинг - Бьёрн Андреас Булл-Хансен

напали, у нас бы не было никакого прикрытия. Я сказал это Бьёрну, и он ответил, что я начинаю мыслить как воин, но надо положиться на Олава, он всегда знает, что делает.

Сигурд велел растянуться поперечной цепочкой, но не успели мы перестроиться, как из палат вышли несколько людей. Их было немного, наверное, не больше двадцати. Один из них шагнул вперед и, казалось, поднял над головой стрелу. Тогда Олав вышел на несколько саженей перед строем и поднял над головой кулак.

– Ратная стрела, – сказал Бьёрн. – Этот человек хочет понять, принимаем ли мы его ратную стрелу. Кажется, Олав согласен.

Позднее я узнал, что там стоял сам Орм Люргья. Тот самый Орм, который первым бросил вызов ярлу. В его усадьбу пришли рабы от ярла с требованием, чтобы жена Орма пошла с ними, ярл слышал, что она красива, и хотел провести с ней ночь. Орм прогнал рабов и послал по окрестным хуторам ратную стрелу, и тот, кто принимал эту стрелу, брал на себя обязательство выступить с ним против ярла и его сыновей. Так и начался мятеж.

Олав и Сигурд пошли навстречу людям из усадьбы. Они встретились на полпути между нами и палатами. Мы видели, что Олав берет стрелу, протянутую Ормом, потом они обменялись парой слов, но мы стояли слишком далеко и не расслышали, что было сказано. В любом случае, Олав и Сигурд последовали за бондами в дом, а мы, воины, остались стоять и ждать.

Прошло много времени, прежде чем Олав и Сигурд вышли наружу. Теперь у каждого в руках был позолоченный рог, и Олав казался очень довольным. Он встал перед нами, сделал хороший глоток и поднял рог.

– Получилось, парни! Получилось!

Поначалу я не понял, что он имеет в виду. Олав засмеялся и снова выпил, а потом продолжал:

– Бонды изгнали ярла и всех его людей! Взгляните на землю под вашими ногами! Взгляните!

Мы повиновались и посмотрели под ноги. Мне показалось, что ничего особенного в этой земле не было. Очень глинистая, но в остальном совершенно обычная.

– Это ваша земля, парни! Ибо все, что есть в Норвегии, с этого мгновения будет нашим! Возвращайтесь на корабли и ждите меня там!

Должно быть, Олаву надо было о многом потолковать с Ормом Люргьей и другими восставшими, ведь нам пришлось прождать на кораблях весь тот день до ночи, пока Олав не вернулся.

Я знаю, рассказывают, что мы праздновали три дня и три ночи, в первый раз ступив на норвежскую землю. Так рассказывают ученые мужи на юге. Но на самом деле мы не отведали ни пива, ни мёда, а Олав, вернувшись из Хладира, оставался на своем корабле. Мне кажется, он никогда не чувствовал себя в безопасности, стоя на твердой земле.

Вскоре Олава должны были провозгласить конунгом всей Норвегии, а Орм Люргья и такие же могущественные бонды, как он, стали союзниками Олава и его людей. Ста кораблей, которые, по слухам, ожидали Олава в Норвегии, конечно не было. Но было серебро, и своим серебром он тем вечером купил и Орма, и других вождей. Когда Олав наконец вернулся, он пришел не один. С ним был Орм и другие, вышедшие утром ему навстречу, а с ними еще люди. Из недр корабля Олава извлекли шесть сундуков и спустили их с носа корабля. Мы с Бьёрном стояли у планширя и смотрели, как Орм и остальные открывают сундуки при свете своих факелов, мы смотрели, как они жадно зачерпывают серебряные монеты. Затем крышки захлопнулись, и воины унесли сундуки.

На следующий день нам велели сжечь погибших товарищей. Поначалу шли разговоры, что их следует отвезти на остров в заливе, позднее его стали звать Мункхольм, Монаший остров, но тогда, когда мы приплыли, никаких монахов там еще не было. Нам казалось, что это хорошее место, чтобы упокоить погибших воинов, но, поразмыслив над этим, Олав решил, что тела надо сжечь на берегу. Меня, Бьёрна и еще нескольких человек Асгейр отправил рубить дрова, а поскольку нам требовались сухие бревна, пришлось зайти довольно далеко, ведь лес рядом с усадьбой ярла был давно вычищен от сухостоя. Нам дали пару ломовых лошадей из усадьбы, и трёнды, приведшие лошадей, все время следили за нами. Казалось, они боятся, что мы их порубим на куски, стоит им только отвернуться.

Когда мы к вечеру вернулись на берег, то увидели, что кораблей прибавилось. Большинство из новоприбывших встали на якорь в заливе, но несколько пристали к берегу. Мы тут же принялись рубить привезенные стволы, ведь еще не было темно, а Бьёрн боялся, что трупы скоро начнут вонять.

Этим мы и занимались, когда к нам подошел Сигурд. Белобородый посмотрел на нас, и мы опустили топоры. Сигурд был таким человеком, что я ни разу не увидел его улыбки, а теперь его хмурый взгляд упал сначала на меня, а потом на Фенрира, который лежал и грыз палку.

– Нужно починить один корабль, – сказал он, все еще глядя на Фенрира.

– Эти корабли… – Бьёрн встал рядом со мной. – Они принадлежат Олаву?

Сигурд перевел взгляд на него.

– У Олава много друзей. Это некоторые из них. Они помогли поднять восстание и подготовили наше прибытие. Теперь они будут плыть с нами. – Он кивнул мне: – Пойдем, корабел. Остальным продолжать работу.

Я пошел за Сигурдом вдоль берега, а Фенрир остался возиться со своей палкой. День стоял пригожий, солнце низко висело над каменистыми гребнями гор к западу от фьорда. Тем вечером вода была почти неподвижной, и я чувствовал запах водорослей и просмоленных бортов кораблей. Помню, в тот момент я думал, что, хотя Олав и показал себя накануне жестоким человеком, нельзя забывать все то хорошее, что случилось со мной после того, как он предложил мне присоединиться к ним.

– Вон за тем драккаром, – сказал Сигурд. – Видишь? Там доска на носу отскочила.

Он показал на берег. И я увидел, что за одним из кораблей Олава выглядывает нос судна поменьше. Я сразу приметил, что у одной доски на борту отскочили заклепки. Поскольку это судно было скрыто за огромным драккаром, я не узнал его, пока мы не обошли нос драккара. И вдруг почувствовал, будто на моей шее вновь смыкается рабский ошейник. То был корабль, где я сидел в цепях. То был корабль Роса.

Многое произошло с тех пор, как Рос и его люди взяли меня в плен. Тогда я был еще ребенком. Теперь я уже становился мужчиной. И все же, когда я увидел черное судно