Highway to hell - "Proba Pera"

Вернувшись в штаты, Джордан на некоторое время обосновался во Фримонте, именно оттуда был родом один из его погибших сослуживцев. Он не смог защитить Хопса и Беннета находясь в центре вооруженного конфликта, но очень надеялся, что сможет применить свою силу и навыки, защищая мирное население этого города. С работой и жильем проблем не было. Пэрриш встал на защиту закона и правопорядка, устроившись в городской полицейский департамент ни на минуту не оставляя намерений узнать кто такой Аден Блейк и он сам.

Пользуясь служебным положением и сделав запрос, молодой мужчина окончательно убедился в том, что он действительно Джордан Пэрриш, уроженец города Майами, до службы в армии проживавший в Дейтоне-Бич. Но с ним самим определенно было что-то не так. Как говорят «в воде не тонем, в огне не горим». А еще он так и не вспомнил, как очутился в Афганистане и где был до этого больше месяца.

А что касалось загадочного мистера Блейка, то информация о нём вообще отсутствовала. Были однофамильцы или очень похожие и даже возраст соответствовал, но Пэрриш был глубоко убежден, что это все не то. Может, он секретный агент?

Все чаще в своих тревожных, а порой и непонятных снах Джордан ощущал себя в теле огромного животного мчащегося во весь опор по бесконечной багряной пустоши. Он видел лишь огромные лапы с острыми как бритва когтями и часть цепи с болтавшимся на ней ключом, символизировавшим смерть. Так же он видел женщину с такими же как у него зелеными глазами, что простирала к нему руки и молила вернуться.

Почти каждый его сон заканчивался одинаково. Он видел фигуру Адена Блейка, стоявшую под величественным, раскидистым деревом. Мужчина улыбался и раскрывал на встречу Джордану свои объятия. И когда тот был уже совсем близко, Блейк исчезал, а на месте дерева оказывался огромный пень с обнаженными корневищами очень похожий на жертвенный алтарь. Пытаясь отыскать глазами свою пропажу, Пэрриш все время натыкался на деревянную табличку с вырезанным на ней названием местности.

Окончательно решившись поверить в вещий сон, Джордан подал рапорт об увольнении, получил расчет и, собрав свои нехитрые пожитки, отправился за возможными ответами на свои многочисленные вопросы в небольшой городок под названием Бейкон Хиллс.

***

Аид. День посвящения в верховные жрицы.

Цирцея Бёрн не могла сдержать своего волнения. Миг назад, еще находясь в Олимпе, она проглотила гранатовое зерно, предложенное ей Гекатой, щелкнула пальцами и вот теперь она здесь. Юная прелестница и единственная претендентка на звание следующей верховной жрицы Олимпа с интересом разглядывала то место куда пребыла.

- Что ж, милая, - обратилась к ней наставница, - я разделяю твое волнение и первое впечатление о преисподней. Несмотря на отсутствие многих мирских благ, это место может показаться тебе весьма интересным. Пойди, осмотрись пока. У тебя есть немного времени до заката, чтобы принять окончательное решение.

- Оно давно уже принято, - уверенно отозвалась девушка, не лишенная амбиций. – Для меня и моей семьи это великая честь, - добавила Цирцея, гордо вздернув голову.

- Надеюсь, ты помнишь, что будет поставлено на карту? – в очередной раз напомнила Геката, питая к претендентке двойственные чувства.

С одной стороны она искренне хотела, чтобы Бёрн серьезно подумала и взвесила все за и против. Но другая часть её души страстно желала получить долгожданную свободу, сняв с плеч это ставшее с недавних пор тягостное бремя. И еще Геката ощущала, что нынешнее поколение юных богинь резко отличается от ее современниц. Грядут большие перемены, новые возможности и эксперименты.

- Да, помню. Я должна оставаться девственницей. Не иметь мужа, детей, - вслух ответила Цирцея. «Но ведь можно любить мужчину и познать с ним радости плоти не нарушив целостность девственной плевы» - пронеслось в голове юной претендентки. – И если говорить откровенно я окажу вам большую услугу, приняв на себя эту должность, - спокойно заметила Бёрн. – Я не слепая и вижу, что вы чувствуете к Харону, а он к вам. Может быть, спустя какое-то время мне тоже захочется почувствовать себя любящей женой и заботливой матерью, - улыбнулась Цирцея, пожимая изящными плечами.

- Ладно, ступай, - миролюбиво молвила Геката, - а я пока зайду в дом к владыке, расскажу ему о тебе и обсужу с ним предстоящий обряд. И если ты вдруг передумаешь…

- Я не передумаю, - твердо ответила Цирцея, собираясь тут все успеть осмотреть до предстоящей церемонии, - сегодня вечером в Олимпе и Аиде появится новая верховная жрица.

Сказав это, девушка стала быстро перемещаться по преисподней, останавливаясь в наиболее приметных и интересующих ее местах, делая для себя определенные заметки. Ее вполне удовлетворяло то, что посещать Аид она будет при крайней необходимости.

Все остальное время новая жрица, как и все ее соотечественники, будет находиться в Олимпе, и посещать мир людей. Благодаря своему статусу она будет уважаема и вхожа в высшее общество. Цирцее всегда нравилось прорицание, колдовство и толкование божественных судеб. Она будет стремиться во всем подражать Гекате, но и не забывать про себя любимую. В таких радужных мыслях девушка и не заметила, как подошла к границе вместилища грешных душ и несущегося к ней на встречу огромного двуглавого пса.

Не успела Бёрн и рта открыть, как оказалась лежащей на пожухлой траве усыпанной асфоделиями. Нависшие над ней собачьи головы оскалили пасти, затем стали срастаться вместе и через мгновение ее уже бесцеремонно разглядывал молодой мужчина, придавив к земле. Она почувствовала щекой его жаркое дыхание и с тревогой заглянула в прищуренные серо-зеленые глаза.

- Попалась! – грозно констатировал незнакомец. – Будешь знать, как убегать!

- Что… - пытается спросить Бёрн, ощущая на себе эту скованность и тяжесть, вызывающие в ней непонятный жар и трепет. А потом приходит в себя от минутного замешательства и начинает злиться и брыкаться от того, что с ней, будущей верховной жрицей Олимпа, посмели так неподобающе обращаться. – А ну пусти!

На обычных дежурствах в Аиде Орфу было, откровенно говоря, скучно. Грешные души в последнее время несколько присмирели и не пытались учинить бунт или попытку бегства. Другое дело отлов неприкаянных душ в мире смертных. Там молодой служитель отрывался по полной, проявляя свой шебушной характер. Ему нравилось во время преследования нагонять страха на фантомов своим жутким видом, а затем подкалывать их во время доставки в пункт назначения. Но трепыхавшаяся под ним краля была скорее удивлена, чем напугана.

- Ты не бестелесный дух, - делает выводы служитель Аида, слегка отстранившись и более подробно начиная разглядывать незнакомку. – На тебе нет печати, и я тебя раньше здесь не видел, - продолжает парень, восхищаясь молодостью и красотой кареглазой шатенки. – Ты как сюда попала, детка? – хмурит брови Орф, проведя указательным пальцем по нежной скуле и раскрасневшимся губам девушки, из которых вырывалось хриплое дыхание.

Детка?! Ну это уже слишком! Какая непозволительная фамильярность! И этот увалень а-ля двуглавый пес до сих пор продолжает ее беспардонно подминать и лапать, разглядывая как…

- Слезь с меня! – рявкает Бёрн, резко выгибаясь дугой и безуспешно пытаясь сбросить с себя это наваждение вместе с мускулистым телом служителя. – Ты даже себе не представляешь, кто я! У тебя будут…

- А ты горячая штучка, принцесса! – кидает Орф, криво оскалившись и еще плотнее прижимая девушку к земле, беря ее тонкие кисти в захват одной своей ладони.

Чуть привстав и оглянувшись, он заметил, что они одни. Почему бы приятно не провести несколько минут в обществе симпатичной девчонки из плоти и крови и немножечко не пофлиртовать? Игривая улыбка вновь тронула его губы и служитель предложил:

- Отпущу, если поцелуешь.

- Отъебись! – в более грубой манере выразилась Цирцея, не теряя надежду сбросить с себя этого мужлана.

- Не пристало такой куколке сквернословить, - зацыкал Орф, глядя на Бёрн как на дитя малое. – Давай найдем более достойное применение твоему ротику, - невинно продолжал служитель, а девушка аж задохнулась от такой наглости, двояко истолковав смысл этой фразы. - Всего один поцелуй и я тебя отпущу. Или ты не умеешь? Так я могу научить, – подтрунивал Орф, удивляясь своей развязной беспечности. Девчонка, что брыкалась под ним словно норовистая кобылка, уж больно была хороша.