Марсианские войны - Лоуренс Уотт-Эванс

— Я верю только тому, что могу потрогать, а не тому, что болтают злые языки сплетников.

— Тот Волк — убийца.

— Убивают все волки. Такова их природа.

— Это ты верно сказал. Но тот Волк зарезал одного парня, монгола, вот что плохо. Ладно бы русского или китайца, но нельзя же, чтобы один монгол зарезал другого?

— Чингис убил своего брата, — напомнил Казар.

— Так то Чингис. Сейчас другое время.

— Другое время, но монголы остались теми же, что и тогда, — твердо произнес Казар.

Некоторое время они ехали молча. Кони понемногу набирали ход. Казар скакал как обычно, привстав и упираясь ногами в стремена, в то время как Байяр сидел в седле, подпрыгивая при каждом ударе копыт, а голова его болталась из стороны в сторону, как у мертвеца, которого везут на телеге. Только так можно ехать на монгольских конях: или полный контроль, или малодушная капитуляция.

— Та клятва, что я тебе дал, — подал голос Байяр. — В ней говорилось о каких-то врагах.

— Точно.

— У тебя много врагов?

— Не так много, как хотелось бы.

— Не нравятся мне твои речи.

— Это правда, нравится она тебе или нет.

— У меня нет ни жен, ни имущества, так что ты не сможешь ничего отнять у меня, если я подведу тебя в бою или в мирное время, — заметил Байяр.

— Если ты меня подведешь, я лишу тебя твоей ничтожной жизни, — беззлобно ответил Казар.

Байяр с тоской посмотрел на него.

— Такого в клятве не было.

— Зато это было в той клятве, которую я дал сам себе.

— А у тебя есть жены и имущество?

— Нет.

— Ни одной жены?

— Нет.

— И не было?

— Однажды я любил женщину, но делал это не так, как нужно. А может, просто она оказалась не той женщиной, которую можно любить. Не знаю. Так что жены у меня нет. Только жеребец.

— Жена хороша в холодную ночь, но только конь делает монгола монголом. Вообще-то, если выбирать, я предпочел бы коня жене.

— После моего возрождения у тебя будет и то и другое.

По лицу Байяра скользнула улыбка.

— Она должна быть толстой. Жена, а не лошадь. Костлявую жену я не возьму.

— Я не стану вешать тебе на шею худышку, которая может только браниться.

— У нее будут пухлые щеки и губы, как овечий жир. И когда я в первый раз положу ее на свой канг, она не будет драться. Ну разве что чуть-чуть.

— Это останется между тобой и твоей толстушкой-женой.

Наступившую тишину нарушал только стук копыт. Но скоро в голову Байяра пришла новая мысль.

— Хорошо, что ты меня нашел, я ведь всегда хотел иметь жену. Мне была обещана дочь одного моего родственника, но она умерла, не дожив до двенадцати лет. Без помощи рода найти жену очень трудно. Вот почему я рад, что наши дорожки пересеклись.

— Это судьба.

— Нет, это была овца.

— Судьба послала овцу.

— Судьба не всегда добра к монголам, — заметил Байяр.

— Потому она и называется судьбой.

— Верные слова.

— Очень верные слова, — уточнил Казар, настороженно вглядываясь в придорожные тени.

Но и он не заметил, как из-за холма, который они только что миновали, появились шесть фигур, поднялись в воздух одна за другой и бесшумно поплыли за двумя всадниками. Огромные черные кузнечики, сложившие крылья.

Глава 9. ПУСТЫНЯ ГОБИ, ВНЕШНЯЯ МОНГОЛИЯ

Воздушная Команда Смерти под командованием Куда Б’укса следовала за целью. Гнарды летели в вертикальном положении высоко над землей, в руках поблескивали КА-77.

Командир включил передатчик.

— На связи Команда-3. Приближаемся к заданной цели.

— Действуйте по инструкции, третий, — последовал ответ.

Куда Б’укс рванулся вперед. Честь первой крови принадлежит ему. Если еще немного прибавить, то можно опередить остальных членов группы и, пока они будут готовиться к бою и занимать правильные позиции, спалить обоих землян, отомстив за гибель Команды-6.

Луна висела у него за спиной, и отбрасываемая Куда Б’уксом тень мчалась по пустыне впереди гнарда. Горячие красные глаза казались во тьме почти черными, лишь когда он поворачивал голову назад, они вспыхивали на миг кровавыми рубинами…

Глава 10. ИЗВИЛИСТАЯ ДОРОГА, ВНЕШНЯЯ МОНГОЛИЯ

Широкая звездная полоса, которую монголы называли Серебряной Рекой, изливала на землю ясный белый свет, соперничавший с сиянием луны. Вдоль дороги, лентой брошенной в степь, чернели провалы теней. По ней и скакали Казар и Байяр, оставив позади Черную Гоби. По обе стороны дороги простирались пастбища и поднимались холмы, испещренные оспинами копыт верблюжьих караванов.

— Сколько еще переходов до следующего колодца? — спросил Казар.

— Один. У тебя есть айраг?

— Я не пью айраг.

— Какой монгол не пьет айраг? — явно огорчился Байяр.

— Тот, для кого он подобен гневу и способен довести до беды.

— А я-то надеялся, что у тебя есть айраг, потому что у меня его нет. У меня есть только плитка чая.

— Через один переход мы напьемся свежей воды, если только по пути не встретится животноводческая ферма или деревня.

— До ближайшей деревни два перехода.

— Значит, еще два перехода без айрага.

— Я бы поел баранины…

Внезапный звук прервал беседу. Почувствовав опасность, Казар резко развернул жеребца.

И тут же в то место, где