Залив Голуэй - Келли Мэри Пэт

Однажды вечером, через неделю после Нового года, Майкл вернулся домой очень злым.

— Сегодня дилижанс задержался. Дожидаясь его, к нам в кузницу зашел один чиновник из Лондона, а с ним еще несколько таких же пассажиров. Все это время мне пришлось выслушивать его рассуждения о том, что англичане слишком щедры по отношению к ирландцам — и это большая ошибка с их стороны. Мы и так сейчас достаточно здоровы. Поэтому некоторые арендаторы стреляют в своих лендлордов. Нужно было им оставить нас голодными и слабыми. Он рассказывал остальным, что видел на дороге из Дублина батальоны солдат. «Вкус стали на зубах — вот что им нужно почувствовать, — горячился он. — А мы им вместо этого набиваем рты бесплатным супом!» Сначала я ничего не говорил этим людям в теплых дорогих пальто и бобровых шапках, оскорблявшим ирландский народ. Они называли нас нищими! Как будто мы другой породы, а не такие же люди, как они сами.

Передразнивая их английское произношение, Майкл сказал:

— «Нужно убирать трупы этих нищих с пешеходных дорожек, иначе лихорадка охватит весь город!» — заявил один из них. А чиновник отвечал ему: «Они мрут недостаточно быстро». Ну, уж этого я выдержать не мог! Я ткнул в его сторону своим молотом и переспросил: «Недостаточно быстро мрут, вы сказали?» Я тряс в воздухе своим молотом, но его это не остановило. Он оглянулся на остальных. «Этот парень не понимает», — пояснил он им. И начал, Онора, втолковывать мне, что чума и голод — это способ, которым природа сокращает избыточное население. И сообщил мне, что Нассау Сениор, знаменитый профессор экономики Оксфордского университета и советник правительства, озабочен тем, что нас умер всего миллион. «А этого вряд ли достаточно, чтобы был какой-то толк», — заявил этот самый Нассау.

— О боже, — ахнула я.

— А потом чиновник сказал мне: «Сейчас Ирландия будет поворачиваться лицом к тем, кто в состоянии платить. Очищение земель и мощный приток капитала — вот что ей требуется. Ваша страна еще будет вспоминать этот картофельный мор как Божье благословение!» Я уже шагнул вперед, я был готов замахнуться своим молотом и прибить этого злобного типа, но тут мой босс крикнул: «У нас тут лошади ждут, когда мы их подкуем!» И я остановился. Главный кузнец — вполне нормальный человек, и я уважаю нашего агента, миссис Карриган.

— Тяжело молчать в такой ситуации, Майкл, но ты должен сдерживаться.

— Но, Онора, до меня уже начали доходить другие разговоры: о «Молодой Ирландии» и новых «Клубах конфедерации», а их открывают друзья Патрика: Джон Митчел, Томас Мигер, Уильям Смит О’Брайен. Они выступают с речами по всей стране, призывая народ подниматься.

— Уж лучше бы эта «Молодая Ирландия» раздавала людям еду, — проворчала я.

Раз за разом Майкл возвращался по вечерам домой и начинал рассказывать, что нового видел и слышал за день. Велось все больше разговоров о «Молодой Ирландии» и «Клубах конфедерации». Имея заработок в два шиллинга в день и картошку в закроме, он мог позволить себе не опускать голову и оценивать истинные масштабы нашего бедствия.

— Люди находятся на грани вымирания, — возмущался он, — но это, похоже, никого не волнует.

*

Наступил февраль, и появились первые подснежники. В прошлом году я нарезала их стебли и варила из них суп. Сейчас же я повела детей в лес, чтобы собрать букет для мамы. Мы поставили цветы в оловянную чашку, оставшуюся со времен кухонь с супом, и пошли в Барну. Заработки Майкла помогли отцу выкупить свои сети, и сейчас он был в море вместе со всей флотилией. Барна понемногу приходила в себя, хотя из госпиталя для больных лихорадкой рядом с домиком Майры на всю деревню все так же тянуло смрадом и из ворот его каждую ночь выезжали подводы, груженные трупами.

Мы все помогали друг другу. Майра и мама относили часть отцовского улова матери-настоятельнице Коламбе во Введенский монастырь и сестре Мэри Агнес к сестрам милосердия. Не получая никакой помощи от правительства, монашки каждый день кормили тысячи людей. Помощь по-прежнему шла из Америки, от квакеров и других людей с доброй душой. А Майкл не мог пройти мимо нищего в Голуэй Сити, чтобы не подать ему пенни.

Войдя в дом, я увидела, что мама сидит, скрестив руки на груди, и смотрит в огонь. Она молилась, чтобы пришли какие-то известия о Джозефе, Хьюи и девочках Денниса.

А о них ничего не было слышно, хотя сейчас американских писем приходило уже много. Клэнси, Уордсы, Малдауни — все уже получили деньги на переезд. С началом сезона судоходства вновь разворачивалась спасательная операция: те, кто уже сбежал, протягивали руку оставшимся. Но от наших братьев и Патрика Келли весточки все не было. Я выбросила Америку из головы.

— Я бы предала этим Майкла, — как-то сказала я Майре. — Если я снова стану мечтать уехать, он узнает об этом первым.

Я протянула цветы маме:

— Вот, мама, частичка весны для тебя.

— Спасибо. Отнеси немного Майре. Она следит за своим домом, у нее там все очень чисто и аккуратно, Онора.

— Хорошо, что она и дети совсем недалеко от тебя, — заметила я.

— Это верно, — отозвалась она. — Джонни Ог вышел в море на лодке с твоим отцом.

— А мои сейчас играют на пляже вместе с другими детьми, — сказала я.

Семьи в Барне постепенно приходили в себя, оправлялись — благодаря деньгам из Бостона и Нью-Йорка рыбацкие лодки вновь вышли в море. Нам, конечно, повезло, хотя я все время помнила о том, что свою работу в кузнице Майкл получил лишь из-за того, что два предыдущих кузнеца заболели лихорадкой и умерли.

— Неправильно радоваться чужим несчастьям вокруг нас, — сказала мама. — Деннис, Джози и десятки наших соседей умерли. Было бы большим утешением узнать, что с Джозефом и Хьюи все в порядке.

— Они славные ребята, и ты поддерживаешь их своими молитвами. Мы еще услышим о них.

*

Март принес с собой настоящий ажиотаж с посадкой картошки — я не могла в это поверить.

Я пришла на грядки, где Майкл садил нашу картошку. Дело было в воскресенье — единственный день, когда он не был занят в кузнице, — и пусть отец Джилли только попробует сказать хоть слово поперек.

Почве еще долго нужно было оттаивать, но Майкла заморозки не смущали.

— Холод убивает чуму, — сказал он. — Так было в прошлом году. Ты только посмотри на холмы.

Вдалеке повсюду виднелись согнутые фигуры людей, садивших картошку на своих грядках. Рашин, Шанбалидаф, Каппа, каждый таунленд в нашей округе — все были заняты посадкой.

— Интересно, где они нашли посадочную картошку? — поинтересовалась я.

— Мы очень изворотливый и неунывающий народ, Онора. И каждый, кто выжил, обязан обладать талантом находить выход из любой ситуации. К тому же теперь стало меньше…

Он умолк, но я закончила фразу за него:

— Теперь стало меньше людей, которые ищут картошку?

Он кивнул.

— Еще один хороший урожай исправит положение. Те, кто не мог посадить картошку в прошлом году, делают это сейчас. Это же я сказал парню из Дублина, конфедерату.

— Выходит, они снова здесь?

— Да. Митчел теперь издает свою газету — «Юнайтед Айришмэн». Там он пишет, что все мы должны выходить на улицы, как это сделали французы.

— Французы?

— Толпа народа в Париже сбросила своего короля на раз-два, говорит Митчел. И спрашивает: почему Запад до сих пор спит?

— Скажи ему, что Запад голоден.

— Запад еще проснется, Онора. Помнишь, что пели мальчишки во время нашей вылазки за каштанами? Ох, это было в тот день, когда несчастный маленький Греллан… Да упокой Господь его невинную душу.

Он замолчал.

— Аминь, — закончила я.

Прошло всего два года с тех пор, а горя, которое мы пережили за это время, хватило бы на целую жизнь.

Но сейчас, благодаря работе Майкла и здоровой картошке, мы выживем. Помоги нам, Господи.

— Хочешь, я подведу итоги по деньгам, Майкл?

— Давай.

— Ты зарабатывал по двенадцать шиллингов в неделю в течение двенадцати недель — это будет семь фунтов два шиллинга. Если отнять отсюда три фунта, которые мы отдали отцу, чтобы выкупить его сети и сети других рыбаков, а также плату за семена, остается три фунта.