Залив Голуэй - Келли Мэри Пэт

— Папа, давай-ка споем песню про мальчика-менестреля, который пал в бою, но его арфа продолжала играть, — предложил Пэдди.

— Не сейчас, Пэдди, — ответил ему Майкл. — Пора спать.

И мечтать во снах.

*

Через неделю Майкл вернулся домой очень поздно.

— Дети уже спят? Крепко?

— Крепко, — ответила я.

Он повел меня к очагу, усадил на пол и прошептал:

— Я виделся с одним человеком из Америки, который знает Патрика. Этот парень, Томас Д’Арcи Макги, издает газету в Бостоне. Он приехал в Голуэй вместе с еще одним человеком по имени Теренс Макманус, чтобы помочь организовать восстание.

— А он на самом деле видел там Патрика?

— Не просто видел. Более того, он привез от него письмо. — Майкл помахал передо мной сложенным листком бумаги. — Патрик сейчас в Чикаго.

Наконец-то американское письмо и для нас. Я заметила, что к его уголку было что-то приколото.

— Д’Арcи Макги сказал, что Патрик по-прежнему в розыске, поэтому не может рисковать, доверяясь почте. Но когда он услышал, что Макги направляется в Голуэй…

— Майкл, я так рада. Он жив.

— Вот, Онора… — Майкл передал мне листок бумаги. — Банковский перевод на двадцать пять фунтов.

Я взглянула на документ: «Выплатить Майклу Келли». В любом банке.

— Боже правый, это же целое состояние! А это безопасно — забирать такие деньги из банка?

— Миссис Карриган, агент компании Бьянкони, получит их для меня. Онора, теперь у нас гарантированно есть деньги на ренту.

— На ренту? — переспросила я. — Но, Майкл, этого хватит на проезд и нам, и маме с папой. У Майры есть свои деньги, сейчас она уже тоже хочет уехать. Люди продолжают умирать, Майкл, их много: О’Дрисколлы и Коннели из Тонниброкки, Маньоны из Минклона… Что хорошего, если мы выживем, а наши соседи — нет? Слава богу. Америка… Спасибо тебе, Патрик.

Майкл покачал головой:

— Мы не можем бросить свой народ, Онора. Патрик прислал эти деньги, чтобы мы как раз могли остаться. Он пишет: «Ты нужен нам в Голуэе. Надежный человек на месте, которому мы можем доверять».

— На месте? — растерянно переспросила я.

— Речь о восстании. Макги уехал, чтобы встретиться с Молли Магуайр в Слайго, и…

— Но, Майкл, у нас больше никогда не будет так много денег сразу — суммы, достаточной, чтобы добраться до Чикаго.

В этом споре я уже исчерпала все свои аргументы — Америка.

— Патрик говорит, что Чикаго — не место для женщин и детей. Он пишет так: «Мы боремся за то, чтобы ирландцы могли жить в Ирландии, чтобы их не гнали из собственных домов». Они планируют добиться, чтобы фермеры-арендаторы вроде нас с тобой выкупили свою землю, Онора. А теперь у нас есть свой арендный договор. Если бы Оуэн подождал еще немного…

— Дай-ка мне взглянуть на это письмо.

Вначале Патрик извинялся, что не нашел возможности выслать нам деньги раньше.

«Про Великий голод я узнал только в прошлом году».

Как это он не знал? Тогда где же он был? Ага, об этом дальше.

«В Америке я забрался в совершенно глухие места — у меня просто нет слов, чтобы их описать. Через год я приехал в Чикаго — грубый и жесткий город, где ирландцы копали большой канал. Тяжелая и опасная работа, от которой погибло много народу. Но эти трудности закалили парней, которым удалось выжить, — они стали крутыми и бесстрашными. Это новая порода ирландцев, которые не забыли свою родину и готовы исправлять допущенные в отношении нее ошибки и бороться с несправедливостью».

Я взглянула на Майкла.

Он взял у меня письмо и повторил слова Патрика:

— Новая порода ирландцев — это и есть та самая армия, которую набирает Патрик.

— Он этого не говорит.

— Он и не мог такого сказать. Об этом мне сказал Макги. А я должен подготовить для них почву в Голуэе, я буду доверенным надежным человеком, с которым смогут контактировать лидеры вроде Д’Арcи Макги, а когда здесь высадится Ирландская бригада, мы с моими людьми будем готовы встретить их.

— Майкл, большинство людей еще не до конца отошли после голода, многие больны. Повсюду свирепствует лихорадка…

Но Майкл уже не слушал меня.

— Д’Арcи Макги говорит, что ирландцы, которые служат в британской армии, собираются, чтобы слушать Смита О’Брайана, и подбадривают его одобрительными выкриками, когда он выступает.

В своем воображении Майкл уже скакал вместе с Ирландской бригадой: Патрик — с одной стороны, Пэдди и Джеймси — с другой, вокруг развеваются стяги, гордо поднят посох Святого Греллана. Faugh-a-Ballagh! С дороги! Келли Abu!

Больше я ему ничего не говорила.

*

Прекрасная погода июня сменилась дождями, которые лили дни напролет весь июль, не пуская детей на улицу, — хорошая возможность начать учить наших ребятишек. Школьный учитель, который в свое время учил моих братьев, умер. Голод повсюду разогнал школы под открытым небом для бедняков, а мисс Линч, опасавшаяся болезней, ни за что не станет проводить занятия в Большом доме. Но я сама могла учить своих сыновей, которые сейчас достаточно окрепли, чтобы сконцентрироваться на учебе, хотя наша картошка уже закончилась и мы снова питались кукурузной мукой. Но потерпеть осталось недолго: скоро появится молодая картошка, да и основной урожай успешно дозревает в полях.

Мальчики учились читать, используя вместо учебников тексты из «Виндикейтор». Смит О’Брайен подбрасывал в газету интересные новости. Пэдди и Джеймси мгновенно хватали новое слово, которое обнаруживали в газетных колонках. Благодаря хорошему питанию Пэдди превратился в крупного восьмилетнего парнишку, а детское лицо Джеймси, которому было уже шесть лет и три месяца, вновь округлилось, хотя сам он и остался худощавым. Мысленно они объединяли своего отца и загадочного дядю Патрика с рассказами из газеты о том, как нарастают мятежные настроения, и кричали друг другу:

— Faugh-a-Ballagh!

Майкл где-то нашел для мальчиков куски грифельной доски, дал один и Бриджет. Пэдди и Джеймси палочками с обугленными кончиками писали на них буквы на ирландском и английском, а Бриджет рисовала неровные кривые линии и все время спрашивала:

— Что тут написано, мама? Что тут написано?

Бриджет все больше походила на Майру, только глаза у нее были, как у Майкла. «Ей всего три, но она умна не по годам», — подумала я. Для Стивена же она — как маленькая мама.

Еще одно утро с моросящим дождем. Ужасный июль. Стивен стащил у Бриджет ее кусок грифельной доски.

— Играть, Бриджет, играть!

— Погоди, Стивен, оставь ее в покое. Иди к маме, дорогой мой, a rún.

Я усадила его в подол своей юбки и начала раскачивать взад-вперед, напевая песню моей мамы:

— Siúil, siúil, siúil a rún…

Стивен улыбался мне, глядя снизу вверх. Бедный малыш — нелегко тебе пришлось. Год и три месяца — уже не младенец. Мы почти не заметили, как он вырос. И откуда у него эти рыжие волосы?

— Ох, мама, я чую Стивена по запаху, — вдруг заявил Пэдди.

— Фу-у, — подтвердил Джеймси.

Я подняла Стивена и проверила его подгузник — кусок мешка из-под кукурузной муки. Ничего, все чисто. Смрад шел с улицы, через открытую дверь. Неужели сюда могла доходить вонь от дополнительно открытого госпиталя для больных лихорадкой?

— Бриджет, возьми Стивена.

Я подошла к окну. Залив затянуло туманом. Туман.

— Только не это, — ахнула я. — Нет, нет, нет!

Я чувствовала, что голос мой срывается, переходя в пронзительный истерический вопль.

— Нет, нет, нет!

— Мама?.. Мама! Что случилось? — заплакал Джеймси.

Пэдди понял все сразу.

Он схватил свой кусок грифельной доски и швырнул его на пол.

— Pratties, — сказал он.

*

Я не хотела идти на грядки, пока Майкл не вернется из кузницы.

— На каждом холме по дороге из Голуэй Сити одна и та же страшная картина, — сообщил он, придя домой. — Люди сидят на каменных заборах, понурившись, и ничего не делают… даже не пробуют что-то копать.

Мы пошли на грядки. Еще недавно зеленая ботва поникла, стебли полегли и сгнили, а смрад, обволакивавший со всех сторон, душил нас точно так же, как проклятый грибок задушил наши растения.