Сцены частной и общественной жизни животных - Коллектив авторов

С этими словами он схватил потрясенных Птиц, сунул их в свою сумку и удалился, продолжая насвистывать. Вот отчего я нынче печальна.

Вот уже несколько дней как я очень страдаю, милая моя подруга. Небольшое происшествие заставило меня прервать мой путь и, скорее всего, вынудит надолго задержаться, несмотря на все мои сожаления и все мое нетерпение, в здешнем тесном и неуютном убежище, за которое, впрочем, я должна быть благодарна судьбе.

Неподалеку отсюда меня настигла страшная гроза; ветер с такой силой швырнул меня на крышу, под которой я нынче обретаюсь, что я вывихнула лапку. Можно сказать, что я еще легко отделалась.

Несколько честных и услужливых Воробьев, которые, к счастью, успели укрыться здесь еще до непогоды, поспешили мне на помощь; однако, на мою беду, очень скоро вновь вышло солнце и с первым же его лучом моих милосердных друзей и след простыл. Мое тягостное положение не смогло их удержать, и я страдала столько же от их равнодушия, сколько от невозможности полететь за пропитанием, а между тем запасы, оставленные моими предшественниками, таяли на глазах.

Мысленно я все время возвращаюсь к моим несчастным соседям Малиновкам, к их патриархальной жизни и радушному приему, к Вашей дружеской заботе и внутреннему спокойствию, плодами которого я так часто наслаждалась, и с тех пор, как меня преследуют болезни и нищета, все это, естественно, видится мне в самых радужных красках.

Одиночество, конечно, имеет много преимуществ, но омрачено и кое-какими недостатками; не хочу лишать Вас возможности прочесть это признание, которое, я уверена, придется Вам по душе. Да, не спорю, в настоящее время мне бы очень пригодилось то, чего я прежде так сильно опасалась; сейчас мне бы вовсе не повредило присутствие заботливого и нежного друга. Сейчас да, а завтра?

Хотя я заранее обдумала все опасности, которые могут мне грозить во время столь долгого странствия, и нынешняя первая и не слишком серьезная помеха не способна меня ни удивить, ни смутить, не стану скрывать, что Вы с Вашим спокойствием и ненавистью ко всему, что грозит единообразному течению Вашей жизни, переносили бы недомогание, подобное моему, с меньшим нетерпением. Дело в том, думаю, что Вы привыкли находить себе занятия, находясь на одном месте, и вынужденная неподвижность не нарушила бы обыкновенной безмятежности Вашего ума и сердца. Со мной все иначе.

Дума пригвоздила ее к тому камню, на который она присела

Возбуждение, без которого для меня нет счастья, перекинулось на мой рассудок, и я чувствую, что если мне придется еще долго пребывать в физическом бездействии, я сойду с ума.

Вокруг меня постоянно поют, и притом очень скверно; на мою беду, неподалеку живет злобная Пустельга, неведомо как ухитрившаяся стать мачехой двум маленьким Славкам; мало того что она совершенно поработила бедняжек, она еще и портит им вкус, заставляя весь день распевать арии, написанные для контральто и, конечно же, не предназначенные для их юных голосов; разумеется, от такого соседства мне нет никакого толку. Пустельга – вдова, она никого не принимает и дни напролет бранит несчастных Птичек и порицает их самые невинные поступки. Она настоящий семейный тиран, и принципы ее так далеки от моих, что я наотрез отказалась принять предложение, которое она передала мне через старого Грача, ее единственного друга и моего старого знакомого; она хотела, чтобы я заменяла ее в тех редких случаях, когда ей все-таки придется отлучиться из дома. Конечно, условия мне были обещаны очень выгодные, а в моем нынешнем шатком положении, возможно, не слишком предусмотрительно пренебрегать местом, которое позволило бы мне ни в чем не нуждаться; но я не смогла совладать с собой, ремесло тюремщицы мне слишком отвратительно; я чувствую, что надзирать за бедными жертвами и не позволять им дышать, жить и любить свободно – задача для меня непосильная.

Но я оскорбила старую сварливую Пустельгу и не могу уже рассчитывать на ее помощь. Значит, придется мне собрать все мое мужество и, если болезнь затянется, презреть боль и, прихрамывая, отправиться на поиски более сострадательных душ и, главное, более просвещенных умов.

Вы, окружившая меня трогательной заботой в ту пору, когда я оказалась в положении, сходном с нынешним, Вы станете сочувствовать моим горестям даже больше, чем я того заслуживаю. Однако мысль о Вашем участии и Вашей привязанности придаст мне почти столько же сил, сколько придало некогда Ваше умелое попечение; не оставляйте же меня, мне надобно, чтобы Ваше сочувствие осенило мою голову и привело туда, где меня ждет счастье; мне надобно ощущать Ваше благотворное влияние даже в разлуке.

Ум мой находится в таком смятении из-за осаждающих его черных мыслей, что я не сумела с толком употребить представившийся досуг и начать работу над задуманным сочинением; я грущу, я болею и могу говорить только о том, что у меня на сердце. Не удивляйтесь же тому, что получаете от меня письма столь пространные и притом столь бессодержательные. В них все мое сердце, а в сердце у меня вдали от Вас пусто.

Вот уже месяц как я покинула тот приют, откуда писала Вам в последний раз. Одна Шилохвостка, которая направлялась куда глаза глядят, посулила мне свою помощь, и я с готовностью ухватилась за эту возможность проститься с докучной соседкой и мрачной дырой, в которой я уже так давно проклинала свою судьбу. Однако лапка моя вовсе не пришла в свое обычное состояние и, несмотря на ободряющие речи моей спутницы, я боюсь, что обречена хромать до конца своих дней. Очень подходящий момент, не так ли, чтобы вспомнить Вашу любимую басню о двух голубях[601], на которую Вы так часто ссылались, пытаясь укротить мою тягу к бродяжничеству.

Тревога усугубляет мое положение, и зачастую только веселость моей юной провожатой отвлекает меня от грустных мыслей.

Здесь, в чужих краях, будущее, в котором я была так твердо уверена, представляется мне с каждым днем во все более мрачном свете; мысли мои здесь невозможно воплотить, а планы – осуществить; здесь, как и повсюду, вся власть принадлежит мужскому полу; здесь, как и повсюду, его представители диктуют нам свою волю; нужно признать это и попытаться с этим смириться. До тех пор пока не будет открыта вакцина, способная исцелить наш пол от повальной заразной болезни, которая испокон веков переходит от матери к дочери и заставляет нас покоряться приказам и побоям, до тех пор ум обречен подчиняться силе, а мы – сносить гнет без ропота.

Что до меня, я не хотела прозябать в этом постыдном рабстве и охотно посвятила бы жизнь освобождению моих подруг по несчастью, но я чувствую, что все вы так упорствуете в своем желании не покидать обычных путей, что мы, вероятно, не сойдем с них вовеки; что сила инерции, с которой сила действия не может ничего поделать, сведет на нет все наши старания; я чувствую это, я от этого страдаю, но как же быть? упорствовать, бороться, мучиться только ради того, чтобы грядущие поколения благословляли мое имя? Цель благородная и прекрасная, но признаюсь, этого одного недостаточно, чтобы придать мне силы для борьбы с подстерегающими меня разочарованиями, с печалями, о которых я за последние два месяца узнала, к несчастью, слишком много.

Итак, я пребываю в смятении и живу сегодняшним днем, в надежде, что Небеса подскажут мне какое-нибудь решение и разрешат мои сомнения.

Моя Шилохвостка, не привыкшая размышлять, скоро наскучит, боюсь, тяжкой обязанностью, которую взвалила на себя по доброте душевной; общество мое не слишком занимательно, и я замечаю, что она ищет новых знакомств.

Хотя я вовсе не расположена к светскому времяпрепровождению, вчера она привела меня в многочисленное собрание, которое в другое время вселило бы в мое сердце радость и надежды. Допущены туда были только представительницы нашего пола, а цели, к которым эти юные особы устремляются с благородным нетерпением, те же самые, к каким стремлюсь и я. Многие пункты нашего будущего законодательства обсуждались там с великолепным и пленительным красноречием. Не знаю, отчего противники наши опасаются предлагаемых нами перемен, ведь на смену нашим нынешним переговорщикам немедленно придут другие, не уступающие им самим ни в словоохотливости, ни в величине. Довольно уже времени мы провели не слушая, пора нам заговорить.

От политики собравшиеся перешли к вопросам чисто литературным. Хозяйка дома, Горлица на возрасте, много рассказывала нам о своих молодых годах, которые она, кажется, помнит очень ясно, и о своих любовных историях, которым она посвятила множество стихов. Затем очень робкая и очень длинноносая юная особа спела на мелодию собственного сочинения арию, смысл которой я поняла только отчасти, поскольку чрезвычайное смущение лишило любезную певицу части ее способностей. Впрочем, матушка ее охотно сообщала слушателям слова, которые не умело выговорить прелестное дитя, так что мы получали двойное удовольствие.