Сцены частной и общественной жизни животных - Коллектив авторов

Прощай, Детка, еще несколько минут, еще несколько стежков, и все будет кончено, – я умру, так и не поцеловав вас!

Мы счастливы добавить, что бедная Киска не погибла. По нашим сведениям, она чудесным образом – прямо скажем, очень чудесным – избегла печальной участи, которая ей угрожала: горничная внезапно умерла, не успев дошить мешок, и в ту же самую минуту умерла ее злая хозяйка. По удивительной случайности, которую врачи затрудняются объяснить, Киска, поняв, что ей больше ничего грозит, обнаружила, что здоровье ее совершенно поправилось. Сестры воссоединились и зажили вместе в полном согласии, не зная ни слишком большого богатства, ни слишком большой бедности, и обе были довольны своей участью… хотя, по правде говоря, Киска, не умевшая найти счастье в богатстве, не всегда умела находить его в бедности.

Кроме того, покой Киски нарушило известие о смерти Бриске: его выбросил с пятого этажа один обманутый муж, и соблазнитель приземлился так неудачно, что тотчас испустил дух.

Госпожа Бриске хотела оплакать своего супруга; «у него были хорошие стороны», – говорила; но Детка запретила ей предаваться скорби. Когда сестра овдовела, Детка попыталась выдать ее за кого-нибудь из друзей Помпона, которые все как один были в нее влюблены без памяти и проводили дни и ночи у нее под окнами в надежде тронуть ее сердце. Но Киска отказалась наотрез. «Любят только однажды», – сказала она. Напрасно Детка пыталась ей внушить, что мало какие Коты так достойны ее внимания. «Милая моя, – кротко возражала Киска, – есть Коты, ради которых можно умереть, но с жить с ними невозможно. Вдобавок моя участь решена: я останусь вдовой».

«Ты ведь читала историю моих сердечных страданий, – говорила она сестре почти веселым тоном, – неужели с тебя не довольно и ты хочешь, чтобы все началось сначала?»

Детка еще немного поуговаривала ее, но, видя, что та стоит на своем, в конце концов сказала: «Поступай как знаешь». И пострадали от этого только несчастные Коты, которые томились и до сих пор томятся по ней. Но не все Котам масленица.

Что же касается Детки, супружеская жизнь с Помпоном принесла ей заслуженное счастье; если бы не смерть матушки, которая, впрочем, мирно угасла от старости у нее на руках, успев благословить своих чад, счастье это можно было бы назвать совершенно безоблачным, ибо Детка в свой черед стала матерью и произвела на свет немалое число маленьких Помпончиков и маленьких Деточек, а также нескольких Кисочек, названных в честь тетушки, которая бы ни за что не согласилась наречь ни одну из племянниц своим прежним именем Роза-Мика.

Детка была хорошей матерью и сама вскормила всех своих малышей, из которых даже самый некрасивый был совершенно очарователен, коль скоро ни одного из них не утопили.

Остается добавить, что юная хозяйка Детки вышла замуж почти одновременно со своей Кошкой и что супруг ее, чтобы сделать приятное молодой жене, делает вид, будто обожает Кошек, хотя на самом деле предпочитает Собак.

ПЕРЕПИСКА ЛАСТОЧКИ С КАНАРЕЙКОЙ, ВОСПИТАННОЙ В ПТИЧЬЕМ МОНАСТЫРЕ[596]

Любезная сочинительница одной рукой качает колыбель, а другой записывает свои творения. Странное существо, состоящее наполовину из чернил, наполовину из каши

Наконец я свободна, милая подруга, и могу лететь куда хочу. Далеко позади осталась ужасная Монпарнасская застава[597] и столь же неприступная застава светских приличий и общественных предрассудков. В воздухе, которым я дышу, в вольном полете, которому я предаюсь беспрепятственно впервые в жизни, есть что-то пьянящее, что-то чарующее. Я не могла удержаться и не бросить на прощание презрительный взгляд на моих подружек Ласточек, которые предпочли счастью, какое избрала я, существование безвестное и воистину незавидное. Смею думать, что, как ни тщеславно это звучит, не для того я была создана и не для того родилась на свет, чтобы заниматься ремеслом каменщика, к которому несчастные самки нашей жалкой породы питают неодолимую тягу[598]. Пускай тратят свою молодость и свой ум на то, чтобы строить, выравнивать крыльями и клювами, укреплять так тщательно, словно работают для вечности, хрупкое гнездышко, где явится на свет потомство, заранее обреченное на похожие труды и похожее невежество; я отказываюсь просвещать их и улетаю прочь; надежды я возлагаю лишь на впечатление, которое сделают на них мои путевые записки; возможно, они подвигнут кого-то из не совсем запоздалых Ласточек на то, чтобы последовать моему примеру.

Покамест я радуюсь отсутствию спутников; самое приятное общество не стоит независимости. Вдобавок я знаю сама, а Вы, строгая подруга, не раз мне это повторяли, характер мой таков, что я с трудом смогла бы подчиниться чужой воле, а для того чтобы сама повелевать кем-то, я слишком молода и это сознаю. Итак, я буду жить одна и всякий день радоваться тому, что храбро вступила на эту стезю, хотя и не заслужила Вашего одобрения.

Вы не смогли удержаться и не осудить мое страстное желание увидеть и узнать мир – желание, которое увлекает меня вдаль от Вас, нежная моя подруга, и от Ваших советов, которым я, правда, не всегда следую, но которые всегда уважаю, вдаль от Вашего благодетельного участия, которое не раз врачевало мои сердечные раны.

Я понимаю ваши опасения, но не могу их разделить. Наши жизни случайно пересеклись, но единственное, что нас сближает, – это узы дружества; думы же и устремления у нас разные.

Вы родились в клетке и, судя по всему, там же и скончаете свои дни; мысль, что за прутьями решетки открываются безграничные горизонты, что там Вас ждет вольная воля, никогда не приходила Вам в голову. Вы наверняка прогнали бы ее как дьявольское наущение.

Я другое дело; я родилась под крышей старой необитаемой хижины на опушке леса: первое, что я услышала, был шум ветра в верхушках деревьев; я хочу услышать его снова. Первое, что я увидела, были мои братья, которые долго качались на краю гнезда под встревоженные, но одновременно и ободряющие крики нашей матушки и наконец отважно взмыли в небо, чтобы больше уже не вернуться домой. Я хочу улететь так же, как они.

Положение и впрямь было ужасное: один из птенцов упал на землю

Пока я в нелегких условиях познавала жизнь, Вы росли и пели. Те, кто держал Вас в клетке, Вас кормили, а Вы их благословляли; я бы их прокляла. Когда погода была хорошая, Вашу клетку ставили на окно, не тревожась о том, что луч солнца разожжет Ваше воображение и пробудит грезы в Вашей душе. Бояться было нечего, ибо душа Ваша была ничуть не свободнее Вашего тела. С наступлением холодов Вашему взору открывались только игры Вашей маленькой тюремщицы, которая взрастала подле Вас и была так же несвободна.

А я жила одной жизнью с моим бродячим народом; я разделяла его тревоги и тяготы, я мужественно сносила в наших странствиях разнообразные лишения, которые только прибавляли мне сил; если мне хватало воздуха, я охотно забывала обо всем прочем, чего мне не хватало.

Браконьер

Наконец, Вы покорно и благодарно приняли супруга, которого Вам приискали; Вы исполняете малейшие его прихоти и счастливы ему повиноваться, ибо повиновение чужой воле для Вас – насущная потребность.

Вы окружены детьми, которых обожаете самозабвенно; одним словом, Вы образцовая супруга и мать; я так высоко не мечу. Если бы мне пришлось жить в окружении этих несносных маленьких крикунов, которые все время чего-то требуют, причем, как правило, все одного и того же, я бы наверняка умерла от усталости. А в обществе мужа, от которого Вы без ума, я бы, должно быть, умерла от скуки. Увы! любовь недолго жила в моем бедном сердце, но она успела его так истерзать, что я решилась никогда больше ее туда не впускать. Я знаю, что в ответ на рассказы о моих горестях Вы всегда бранили меня за поспешность, с какой был заключен наш союз; Вы объясняли подлое поведение моего соблазнителя тем легкомыслием, с каким я сама по видимости относилась к связи, призванной, по Вашему убеждению, быть вечной. Но Вы ошибаетесь, источник наших бедствий совсем иной. Общество в целом устроено неправильно, и до тех пор, пока его не разрушат от верхушки до основания, высшим умам и любящим душам не суждены ни длительный покой, ни прочное счастье.

Я вверяю это письмо мимопролетающему Пернатому, чей путь лежит в Вашу сторону. Он так спешит, что я вынуждена отложить до другого раза рассказ о многих подробностях моих странствий. Покамест шлю Вам наилучшие пожелания и заверяю в самых нежных чувствах.