Сладостное забвение - Даниэль Лори

– А если я твоим улицам не доверяю?

– Скоро ты не будешь Абелли. Если решишь танцевать или делать еще что угодно, то все будет происходить на моих улицах. – И он сурово добавил: – Но, чур, больше не высасывать жизнь из других.

Я покрылась мурашками при мысли о том, что скоро стану Еленой Руссо.

Выдавила из себя вздох, чтобы замаскировать нервозную дрожь.

– Ты сегодня прямо какой-то диктатор.

– Но не дотягиваю до психопата? – Он сверкнул глазами. – Нужно приложить еще немного усилий.

Мы смотрели друг на друга, находясь на расстоянии метра, и атмосфера на кухне сгущалась. Воздух стал томным, жарким, почти непристойным. Сердце выбивало тяжелую барабанную дробь. Нико стоял передо мной, полуголый, мужчина всех мужчин. И я знала, что если продолжу молчать, что-то произойдет. Все изменится. В восемь часов утра в воскресенье. Меня наполнили тревога, предвкушение и толика паники.

Я понимала, что следующий шаг разобьет мне сердце.

– Постарайся, – сказала я, – чтобы я знала, чего ожидать. – Слова разрезали наваждение – и в воздухе прояснилось.

Он еще секунду смотрел на меня. Потряс головой. И оттолкнулся от столешницы.

– Завтракай. Через двадцать минут выезжаем.

– Куда?

Нико взял с кухонного острова журнал и бросил на столешницу передо мной. На афише значилось: «Автомобильная выставка: хвастайся и сияй».

Что вообще надевают на такие мероприятия?

Глава тридцать четвертая

Мода проходит, стиль остается.

Елена

К своему ужасу я выяснила, что Нико жаворонок.

В то время как мне требовался час, а то и два, чтобы выпить кофе и морально подготовиться к началу дня, он приготовил и съел завтрак, надел джинсы с белой футболкой и был готов выезжать.

Вот – нашла недостаток. Сразу после горящего вопроса о состоянии психики жениха. Хотя, по моему мнению, эти две вещи связаны между собой.

– Хорошо выглядишь, – сказал он, выруливая со двора.

И я как полная дура сразу покраснела до корней волос.

Он тихо засмеялся и прибавил громкость в радио, пока «Крайняя мера» группы «Папа Роач»[91] не стала единственным, что я могла слышать.

Зато «хорошо выглядишь» вертелось на задворках сознания гулкой и заезженной пластинкой. Простое замечание, но именно поэтому оно наполнило меня теплом. К комплиментам я привыкла, как бы высокомерно это ни звучало: ведь считала себя их достойной. Но я им не верила, да и тем более не искала. В нашем сообществе красивые девушки обычно заканчивали как Джианна: пряча боль за расширенными зрачками.

Я росла наблюдательным ребенком. Хотела анализировать мир и расшифровать смысл вселенной, но в итоге нашла только себя: маленькую девочку перед зеркалом, из которого на нее глядела пустая жизнь без любви.

На самом деле я безбожно врала. Я всегда была романтиком. Настолько безнадежным, что при мысли о том, что не найду свою сказку, чувствовала себя стоящей на пустой парковке среди снега и свиста холодного ветра.

Не очень умно с моей стороны краснеть от комплимента Нико, причем после того, как я воспользовалась щипцами его девушки (или любовницы, или кем бы она там ни была), чтобы завить волосы и собрать в хвост. И все равно – с яростью, какой я раньше не испытывала, надеялась, что другой женщиной окажется не Джианна. Она являлась моей полной противоположностью – беззаботной и раскованной, а я… бледнела по сравнению с ней. И вряд ли она беспокоилась о банальностях, в то время как я переживала из-за того, надела одни и те же туфли два раза подряд, поскольку к летнему платью больше ничего не подходило.

За час, который мы провели в дороге, я успела выбрать цветы для свадебного букета и схему рассадки гостей, а Нико либо говорил по телефону, либо слушал музыку слишком громко, чтобы беседовать. На романтичное свидание не тянет, но в этом был особый уют.

Машины сверкали на солнце, люди бродили по парковке взад и вперед. День становился все жарче, словно разогретая духовка, как будто солнце за что-то серьезно разозлилось на мир. Я наивно полагала, что на мероприятии будут развлечения, но единственной программой оказались автомобили. Что ж, зато меня порадовало, что никто не может прочесть мои мысли.

Может, шоу и не предвиделось, но это еще не означало, что день выдался скучным. Я постоянно чувствовала себя одной из машин, выставленных для всеобщего обозрения, когда Нико обращал на меня внимание и обжигал взглядом, с которым у меня имелась лишь одна ассоциация. Интересно, был ли он столь же внимателен к другим женщинам? Подумав о этом, я немедленно возненавидела себя.

– Не отходи от меня, – сказал Нико, когда мы приехали.

Упрямая часть меня немедленно захотела выяснить, что он сделает, если я не послушаюсь.

Я всегда отличалась любопытством.

Пока он отвлекся на разговор с каким-то автовладельцем, я ускользнула и притворилась, что любуюсь кабриолетом. Тридцать секунд спустя я почувствовала, что Нико стоит у меня за спиной.

Голос у моего уха был хриплым, низким и раздраженным:

– Ты и впрямь считаешь, что я целый день буду за тобой хвостом ходить?

Сердце затрепетало, и я кивнула.

– Ты должен.

Нико меня не коснулся, но придвинулся ближе, и я почувствовала его затылком.

– Я ничего никому не должен.

На коже играл легкий летний ветерок, вокруг нас бродило множество людей, но для меня был важен исключительно Нико.

«Хорошо выглядишь».

«Мое».

– Может, тебе хочется за мной ходить, – выдохнула я.

Он промолчал. Мог бы сказать все что угодно и опровергнуть предположение, однако дал тишине, полной невысказанных слов, повиснуть между нами.

Наша связь обычно была в равной степени волнующей и пугающей. Но сегодня первое чувство плавно вытесняло второе, пока оно не забылось, как потускневшая фотография на дне ящика комода.

Я ступала по тонкому льду, часто оставляя Нико: разговоры о машинах с теми