Мир, где меня ждут. - Марина Дементьева

— Я хочу всегда быть с тобой, мой любимый. Как же я этого хочу… Вот только… — Девушка смотрела ему в глаза и заставила себя улыбнуться. — Будь, что будет! Мы всё встретим вдвоем.

Они никак не ответили на вопросительные взгляды друзей. Всё узнают потом. А сейчас…

— …Любовь превыше добра и зла. На свете нет ничего сильнее Любви. Она побеждает даже смерть. Она не слушает чужого мнения. Ей не ведом страх. Для нее нет правил и запретов. Любовь способна на великую жертву. Она просто есть.

Древние, как сам мир, слова величественно звучали в полной тишине, отражались громовым эхом, проникали в душу, заполняли собой пугающую пустоту. На бледных губах Эстель блуждала торжествующая улыбка. Сейчас эти четкие выверенные фразы не казались ей гулом прибоя или голосом ветра, доступным и понятным только для избранных. Теперь она находила им отклик в своем сердце, с нерушимой убежденностью повторяла слова обета, ощущая, как волнение перед чем-то неземным и таинственным, доселе недосягаемым для нее, поднимается и захлестывает тугой спиралью. Рука Эджая ободряюще сжала ее ладонь, Эстель благодарно кивнула любимому. Да, теперь она может признаться в этом себе — ее любимый, ее свет, ее душа, жизнь ее. Ушел, исчез, растворился, сгинул в самых глубоких безднах мрака коварный ненавистник, жестокий убийца, кровный враг. Не было его, нет, и не будет никогда. Есть только Эджай Д» элавар, тот, что всех дороже.

— Перед землей и небом, перед светом и тьмой, перед собой и всеми клянусь Эстель Руаваль в любви и верности. Душой и телом, делами и помыслами, рукой и сердцем останусь с ней навеки. Ничто не разлучит нас.

Эстель затаила дыхание, когда вокруг руки Эджая образовалось золотистое свечение, похожее на цветочную пыльцу. Сияние описало неширокий круг и охватило запястье молодого мага подрагивающим в пламени бездымных факелов шнурком. Кончики шнурка дрогнули и поплыли к девушке. Мерцающая нить сомкнулась чуть повыше кисти, обдав кожу ласковым необжигающим теплом. Ошеломленная этим прекрасным волшебством Эстель вопросительно посмотрела на мужа. Родные глаза весело смеялись. Старенький служитель Милостивой богини только развел руками, даже он был поражен этим редким чудом.

— Искренне рад за вас, молодые люди. Ваша клятва произнесена от самого сердца, ваша любовь не вызывает сомнений. Сама светлая Анолис засвидетельствовала вашу искренность и честность друг перед другом. Вот уже несколько десятков лет я не наблюдал присутствия богини, нынче немодно стало заключать союзы, следуя лишь своим чувствам, а не низменным интересам, весьма далеко отстоящим от любви и взаимного уважения. Ступайте и будьте счастливы. Пускай Ласковая богиня защитит вас от зла.

А потом полетели месяцы безграничного счастья, пьянящего, почти что нереального восторга. Каждое утро Эстель просыпалась в постели, вздрагивая от одной мысли о том, что эта воплощенная в жизнь сказка ей пригрезилась. Но каждый раз видела рядом Эджая, его светящиеся любовью глаза и тонула в них, забывая все свои глупые страхи. Страшные слова провидицы, ее роковой выбор и грядущее одиночество забылись как дурной сон, как прошлогодние листья; всё плохое осталось в прошлом, потеряло очертания, стало зыбким и эфемерным. Лишь край темного покрывала предчувствия беды касался ее сознания, не давал окончательно отмахнуться от предсказания, поверить в его несбыточность. Вот только не говорила Эстель о своих страхах, не говорила даже Эджаю, которого так и не привыкла считать своим мужем, лишь свято следовала его совету — жить настоящим и радоваться каждому мгновению, проведенному вдвоем.

О тайном браке не сказали никому, хотя друзья, конечно же, почти сразу догадались. Коган, отлично понимающий, что значит Клятва, и что грозит тем, кто имеет смелость, а по его словам — глупость, ее нарушить, не находил себе места, переживая за друга. Их наставник, мастер Грайлин, узнав о выходке ученика, вызвал Эджая к себе и долго ему что-то втолковывал, но чересчур занудствовать не стал, справедливо решив, что дело сделано, и в завершение всего пожелал Эджаю и Эстель счастья, насколько это возможно в их случае. Итак, о том, что Эджай Д» элавар и Эстель Руаваль стали мужем и женой, знала только тесная компания самых близких им людей и еще… Стихна. Глядя на нее, друзьям казались не такими уж смехотворными версии о том, что начало речным плакальщицам, обманкам и прочим демоницам положили брошенные женщины. Стихне не надо было ничего объяснять, она всё поняла сама. Может, по горящим глазам, может, по голосу, но каким-то непостижимым образом она сумела связать ненавистную ей эльфийку и отказавшегося от нее жениха. Нет, она не устраивала громких скандалов, не закатывала сцен ревности, даже слова против не сказала. Хотя, может, это было бы лучше? Лучше, чем навязчивое ощущение затаившегося за спиной врага, задавшегося целью любой ценой уничтожить, превратить жизнь в кошмар, ударить побольней, заставить страдать.

Исчезла, будто ее и не было, холодная телларионская зима, прошла снегопадами, унеслась суровыми метелями. Вступал в свои права веселый солнечный месяц капели, и шустрые ручейки пробегали по омытым от осеннего сора улочкам. Телларион сверкал, как вынутая из воды жемчужина, ослепляя своей свежей белизной. Уютно потрескивали поленья в камине, Криста зажгла их щелчком пальцев, даже не поднимаясь со стола, на котором восседала, по-хулигански болтая ногами в длинных, выше колена, огненно-красных сапожках. Эстель по-домашнему свернулась в кресле, поджав под себя ноги и закутавшись теплым пледом, и щурилась на огонь. Подруга доставала из плетеной корзинки сочные плоды дримы, привезенные откуда-то из южных герцогств, кажется, Фарагмы или Чар`ута, и ловко резала их на кусочки, не забывая затем переправлять в рот. Эстель есть наотрез отказалась: один вид доселе любимых фруктов вызывал стойкое отвращение. Криста пожала плечами и не стала настаивать. Внезапно девушка вскрикнула и выронила нож.

— Что? — испугалась Эстель. Криста досадливо отмахнулась, показывая, что ничего страшного не произошло, и продемонстрировала девушке правую руку. Острие ножа соскользнуло и оставило порез на ладони. Ранка была неглубокая, но кровь всё же потекла. Эстель смотрела на то, как по запястью бежит зловещая змейка и тяжелыми сочными каплями срывается вниз, и не могла отвести взгляд, продолжая наблюдать с каким-то болезненным любопытством. Волна дурноты поднялась к горлу, в глазах стремительно потемнело, мир сузился до маленькой красной капли, заключающей в себе жизнь. Тело зависло в пугающей невесомости и рухнуло куда-то вниз.

— Эстель! Эстель, да что с тобой такое?!! — Криста еще пару раз несильно, но всё же чувствительно шлепнула по щекам подругу, которая вдруг ни с того ни с сего закатила глаза и повалилась на кресло. Эстель подняла на нее еще мутный взгляд и тут же отшатнулась, увидев пятна крови на полу.