Тильда. Маяк на краю света - Кейт Андерсенн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Невероятный сон.
Я сладко потянулась, ворочаясь под одеялом. Люблю сны… Безумные, но… Вот так легко, изящным росчерком пера, оставляя на губах лишь сладкую улыбку до ушей, а на душе — удовлетворение хорошо закончившимся опасным приключением, они приходят и растворяются в небытии. Фоновая работа мозга, подсознания. Ничего удивительного, что утром сон похож на забытую последнюю строку старого стихотворения. Не открывая глаз, я перевернулась на живот, с наслаждением потерлась носом и щекой о подушку, зарываясь в благоухание чистой постели.
Скоро на урок к заучке Фарру. Все-то он хочет знать… А где ее достанешь, эту информацию…
Если хотя бы половина приснившегося была правдой, жизнь Стольного никогда не останется прежней. Но это просто сон.
Кунст, наверное, уже печет булочки с прошлогодними яблоками.
Еще только минутка. Как же хорошо. Будто случилось что-то замечательное. Будто бы что-то в принципе случилось. Будто бы наконец случились настоящие люди и настоящая жизнь, а не вот это все.
Аврора. Аврора ведь случилась?..
Я снова энергично выгнулась в постели, мазнула рукой по шее, плечу, подмышкой скользнула вдоль тела под одеяло… и что-то в моем стройном утре лопнуло.
Мне никогда бы не пришло в голову лечь спать без одежды. А ее там, где полагалось, совершенно точно не было.
Я мигом открыла глаза. Их встретило невозмутимое мерцание коптящей свечки под черным чугунным чайником. Рядом миниатюрная чашечка. Дальше — все как-то мутно. Я невольно потянулась к ручке чайника — еще не дотронулась, а уже тепло от нагретого металла… Но… гм. Таких предметов у меня в башне нет. И — моя рука, что к ним потянулась, была все-таки до самого плеча и дальше, подозрительно дальше голой. А… попытавшаяся спасть от движения смутно знакомая хорошо выделанная шкура подсказала, что не только рука. И не только спина, не только подмышка, не только то, что под ней.
А я вся, абсолютно. Так вот почему так уютно… равномерное распределение тепла. Я хотела встать, но вышло только перевернуться на спину, одновременно оборачиваясь шкурой. От одного того, что села, зашатался весь мир вокруг.
Я подождала, и зрение прояснилось.
На стене, прямо напротив явно не моей кровати с балдахином висела картина. Мальчик, идущий против бури. Картина дяди Захариуса.
Пол легко качался. Отдаленно что-то где-то скрипело. И… свежий соленый ветер энергично играл с… занавесками на окне.
Мерчевильскими занавесками.
Возле чайника обреталась деревянная шкатулка с секретом. Распухший от влаги томик и ворох покореженных бумаг с моими расплывшимися пометками.
И фестивальная маска.
Я спохватилась и, придерживая подмышками края шкуры, подозрительно знакомой уютной, легкой, медвежьей — поспешила вернуть маску туда, где ей место. Не хватало еще, чтобы…
Шрамы красят только воинов. А это не про меня.
Судя по всему, они все еще есть.
Гарпуны и сирены… Прошило вдоль позвонка. Это тоже не приснилось?.. Закончив с завязками на затылке, я прикоснулась к вискам. Судорожно поймала попытавшуюся свалиться со стратегических мест шкуру.
Свечка под чайником успокаивающе подмигнула. Судя по запаху, внутри пульфит. Тонизирующий нервическую систему и оказывающий успокоительное действие горький топольский мох. Вот, что мне точно пригодится. Я опустила босые ноги на пол — как же здорово чувствовать приятно теплые доски пятками. Налила себе чашечку настоя, взяла в ладонь, поводила донышком по ее поверхности. Тепло. И… от пушисто-мягкой шкуры телу приятно.
Встать получилось с трудом. По стене я добралась до картины. Захариус изобразил Фарра в его четырнадцатую весну. Потом эту картину повесила в лавке Ро, а Чак — как сорока, прикарманил, прикрываясь партнерством. Слямзил в свою каюту на «Искателе».
Эту самую.
Я залпом выпила чай и вернулась к бумагам — они безнадежно пострадали. Корабль знакомо качнуло, меня повело вбок и швырнуло носом вниз; к счастью, на кровать. Бумаги рассыпались по полу, как листья клена по осени.
Раз я у Чака в каюте, значит, и с ним все должно быть в порядке.
С ним, кажется, в принципе не бывает иначе. Разве что истерика. Ну, такое с кем только не случается.
Мы женаты?.. Я почесала лоб. Положительно не помню.
Истерик не случается с Фарром Вайдом. Он — скала и образец самообладания. Но не он ли… шел ко дну?.. И вытащил его именно Кастеллет — это ведь не плод воспаленного воображения?..
Да нет, это точно невозможно, ведь эти двое не переносят друг друга. Столь парадоксальное видение можно свалить на ветреное зелье.
Морские медведи… то сражение, пузыри ларипетры и сокровища, аквариумы… это все правда случилось⁈.
Король Тириан Басс, «дядя Тири».
Нет, быть не может. Что-то из всей этой фантасмагории мне точно приснилось.
Так не бывает.
Гарпун, разорвавший сирену едва не надвое… Шипение Финтэ: «Ти-ильда»…
Я подтянула подушку и спрятала в нее всхлип и резко нахлынувший бессознательный страх.
Обычно я боюсь настоящих опасностей. А это…
А это постравматический стресс.
Снаружи раздались шаги. Я вцепилась в свою шкуру и подушку, а ниже пояса меня будто парализовало: ни встать, ни сесть, ни хотя бы перевернуться с живота. Даже не слабость, а… Морские медведи пойми — что теперь⁈.
Но в дверном проеме появилась всего лишь Аврора Бореалис. Моя паника улеглась.
— Ро! — воскликнула я и простерла к ней руки.
Это все, на что согласилось мое тело. Но Аврора к кровати подлетела тут же.
— Тиль!
Сгробастала меня в крепкие объятия. Я обняла ее в ответ, подтягивая шкуру на груди.
— Это… это все правда было?..
Меня било мелкой дрожью. Ро тихо засмеялась, отстранилась, отвела мои бесформенные от избытка соли волосы с лица.
— Значит, ветреное зелье все-таки подтирает память.
Я возразила, мотнув головой:
— Всего лишь ограждает нервическую систему пациента от возбудителей, с которыми она не может справиться самостоятельно. Но… я уже не знаю, что мне снилось, а что…
Я почесала затылок. Если все это — правда, я действительно справиться с ней не в силах.
— Доктор Риньи тоже сказал, что у тебя нервное истощение. Я… не удивлена. Но если бы не ты, Тилечка, вы бы не выбрались. Еще и с таким… размахом.
И она по-сестрински ласково поцеловала меня в щеку.
— Тилечка⁈.
— Ой, у меня на родине так склоняют имена, — рассмеялась Ро, махнув
