Тильда. Маяк на краю света - Кейт Андерсенн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И я вытолкнула его наружу, не отвязывая от сети. Выразительно показала Чаку на пузырь. Кажется… он понял. На его лице лишь отразился вопрос: а кто нас вытащит?
Я красноречиво подергала веревку. Вытащим.
Что им оставалось?.. Решительно Кастеллет впихнул в пузырь короля Тириана — а что, его меньше всех жалко. Я не услышала чпока, но… зашевелилось внутри нечто злорадное, когда король начал бросаться на стены внутри без возможности выйти.
Я достала очередной мигмар. Второй и последний из тех, что удалось сохранить в столь невместительном месте. Новый пузырь я организовала вокруг огромного сундука, который поднимали вместе Прум и Чак. Вытолкнула. В него и влезли Прум вместе с беднягой умирающим и старший сын вождя племени Гудру.
Я позволила Чаку и отцу Фриды сунуть головы в наш шар. Самые здравомыслящие в нашей команде. Они, конечно, успели засунуть головы в шарик Тириана Басса, чтобы вдохнуть, пока я готовила новый мигмар, но все же…
— Простите, — сказала я. — Ларипетра вот-вот истает. Надо срочно опорожнить пузырь.
— Истает?..
Чак увидел состояние камня и присвистнул.
— Электролиз, — развела я руками.
— Давай в следующий мигмар. Хью?
Значит, отца Фриды зовут Хью. Мы перетянули туда все, ларипетровый шар сдулся до прежних размеров. Хью влез в «сокровищницу», а Чак присоединился ко мне. Я не отдала свое «барахло» в покрывале, навязала за спиной как вещевой мешок, с помощью все той же сети.
— И что теперь, трусишка?
Я пожала плечами и тряхнула головой. Мир вокруг просто разлетался на острые куски и впивался в лобную долю. А тень на свете тоннеля не двигалась. Ларипетра мигала. Чак закусил губу, взъерошил волосы.
— Думаю… — он взялся за водорослевую веревку, — нам придется повторить недавний подвиг. И протащить наших… — он оглянулся на цепь из трех мигмарных «аквариумов». «Дядя Тири» сходил с ума от ярости, остальные покорно и с надеждой ждали своей участи. — Наши сокровища вручную.
Я хотела кивнуть, но головная боль пронзила еще острее, на миг стало темно. Я испугалась. Потом увидела встревоженное лицо Чака перед собой.
— Все в порядке? — уточнил он.
Я улыбнулась. Конечно, лучше просто не бывает. Но разницы-то никакой. Надо — значит надо.
— Давай, — согласилась я и развязала половинки артефакта.
Мы потянули водорослевую веревку на себя, ныряя все глубже. Он обнимал меня за талию и тянул вниз, как и тогда, в озере. Совсем недавно, по сути говоря. И так бесконечно давно, что мы успели несколько раз умереть и родиться с того момента.
Мигмарные аквариумы послушно потащились вниз, когда мы пронырнули в светлый тоннель. Там, впереди… был свет. Настоящий свет, какой бывает у неба…
Дерг! Мы остановились.
Чпок! Упали в пузырь; я уже и не надеялась отдышаться. Просто лежала и глотала воздух. Как рыба, прости Видящий за столь неуместное сравнение.
— Какой-то из шаров застрял, — сказал Чак, — наверное, дядя Тири.
Я хлопнула глазами. Обреченно посмотрела на ларипетру и дрожащие стенки шара.
— У нас нет времени…
Чак сжал губы в тонкую линию. Кажется, он тоже был совершенно измотан.
— Я знаю. Но я обещал, — сказал он. — Что всех вытащу.
Я закрыла глаза.
— Тиль?..
Я сказала: «да». Потому что что еще можно сказать, если Чак хочет сдержать обещание?.. Данное, причем, врагу. Ничего тут не скажешь кроме «да».
Небо было так близко… А неутомимый Кастеллет выплыл наружу, даже не чпокнув.
Мы и вправду умерли и родились заново в этом подводном приключении. Я встала на ноги, еле видя свет. Натянула слегка прочную водоросль, связывающую нас с мигмарами. И, едва она ослабла, начала идти вперед. Вращая шар, продвигаясь в тоннеле. Постепенно вытаскивая нас со дна к свету.
Глава 22
О великом морском сражении, больничном листе и побочных эффектах ветреного зелья
Море Белого Шепота, окрестности острова Гудру. Вечер восьмого орботто.
Я шла и шла, уже даже, в сущности, не глядя, куда иду. Даже не пытаясь гадать и дрожать, что стало с Чаком — чпокнулся он в мигмар полностью или наполовину — вдохнуть воздуха, или его прибил дядя Тири, или он утоп, или вот-вот постучится в мой исчезающий шар и спросит: «какие твои предложения, трусишка?».
Надо было идти, и я шла.
А в один прекрасный момент почва убежала из-под ног, и свет кувыркнулся. Свалившись навзничь в конечном счете и предчувствуя, что вот-вот пленка взорвется водой прямо в легкие я увидела… его. Прекрасное, бескрайнее, подернутое периной облаков… небо.
Жить однозначно стоило.
Чпока не случилось. Просто раз — и вокруг вода: сверху, снизу, справа и слева, но я вижу… небо. И резко меня что-то дергает к нему, пусть собственных усилий уже и не хватает, пусть нагрудник и тащит на дно.
Всплывшие три пузыря из мигмара. В последнем — вместе с дядей Тири был заперт возбужденно жестикулирующий Чак. Таки его втянуло. Или втянули. Я избавилась от тяжелого нагрудника, едва не потеряв тюк со спины, раскинулась звездой на поверхности, жадно дыша и заслоняясь от агрессивного солнца ладонями. Остались только невероятная живая лазурь и я. Небо — это самая прекрасная вещь, какая только бывает на земле. Или в море. Ну… и не совсем на земле или море, по чести уж говоря…
Даже прекраснее, чем воздух сам по себе. Воздух без пространства — он ничто. А небо — вечно и свободно. И даже если я сейчас умру…
Внезапно мигмары тревожно заколыхались, пришли в движение, дергая ногу. Я подняла голову, щурясь от боли и света откуда-то оттуда, где солнце, словила выражение лиц отчаянно прыгающих в них мужчин и… поняла. Сирены были здесь. Тут и там по плечи в воде. Пялились неподвижно на меня. И шипели зловеще во главе с Финтэ:
— Тиль-да…
А у меня больше нет ларипетры или даже нагрудника. Только маска с мерчивильского фестиваля, мамина шкатулка в штанах, книжный горб, петля трех мигмаров на лодыжке и ускользающее сознание.
Но Чак и прочие,
