Поэты 1840–1850-х годов - Борис Бухштаб

255. КОТ

                       Раз у одних моих знакомых                       В опасности был целый дом их:           Огромнейшие стаи развелись,                                И преогромных, крыс,                       Таких, что кошкам не спускалиИ кошек за хвосты — на смех — не раз кусали.                               Беда!К съестному прогрызут, не спрячешь никуда.                               Да уж пускай к съестному,                                    А то — к иному!Чуть напомаженные жирно волоса…                       Вон — где у барышни коса?                                   Они отъели!                                   В самом деле.                       Тогда, взбесившись, мать, отец                                    Купили наконец                                    Кота, да уж такого —                                             Большого, злого,                                    И отдали сей час                                    На целый дом приказ,Чтоб ни крохи́ коту съестного не давали,                                    Отнюдь не баловали.Вот мера умная заметно впрок идет.                                             И котДень ото дня, глядят, становится жирнее,                       Да и съестное всё целее,                       Да и в подполице смирнее.                       И слава разошлась в народ:          Печатают об Ваське все газеты                       И продают его портреты,Становятся во фронт солдаты и кадеты,И дамские к нему направлены лорнеты,                                И наконец поэты                                           Шлют сонеты.Меж тем со славою кот Васька год, другой                       Ест провиант всё только свой.А если при столах чуть просьбу промяучит,                       Одно только всегда получит:                                           Брыс!                                           Ешь крыс!                                А крыс уж стало,                       И от него же, в доме мало.А что осталося, то сделалось умней,                       И Ваське стало голодней.                                  Уж он мяучит чаще.                                             Ответ не слаще.                       Вот Ваське старость подошла,И крыса не одна уж из когтей ушла…Он походя «мяу!» невольно повторяет,                       Всё ничего не получает.                       И вот честнейший в мире кот,          Увидевши, что честью не берет,                       Как он усердно ни мяучит                       (Какая честь, коль голод мучит!),                       Кой-что у повара стянул                       И, услыхав, как тот ругнул             По-старому, хватясь пропажи, крысу,                       А на него, на кису,Нет подозрения, — вот он на счет чужой,Что день, то утолит нечисто голод свой.                       И вскоре по привычке                       Он в клетку к барской птичке            Меж проволочек лапу запустил,За крылышко одним уж ногтем зацепил,                             Пока та билась.                             Но так случилось,                             Что тут зараз                   И клетка сорвалась,И в комнату вошли и двери затворили.Взглянув на встрепанную птичку, возопили.                           Хоть кот шмыгнул                                                 Под стул,                       Хоть в темный угол, — но блестелиИ прямо привели с грозой идущих к целиИ сами — некогда мышиная гроза —С отливом золотым зеленые глаза.Все прямо на кота кричат: «Убить злодея!                       Убить тирански, не жалея!                                     Ворам в урок!»Велели повару сейчас принесть мешок,                       Кота за шиворот схватили,—Хоть натопорщился, урчал, но усадили…                                     И вот                               Несчастный кот                                     Завязан.Кто чем попало бил нещадно по мешку —                       И после брошен был в реку.                              За дело и наказан.

Есть часто, говорят, пресытые места:           Хоть жалованье там и мало значит,                                 Так, совесть в ком чиста,                       На этом месте, верно, плачет.                       Коль приношениями он,                       Какие ввел уже в закон                       Его предместник-прижимало,                       И не побрезгует сначала,Так будет еще бога он за место прославлять!          Но если вновь еще не станет прижимать,                       Так будет у него дохода                       Всё меньше, меньше год от года.                       Конечно, с этим честь растет,                       И взятки вкруг него, как мыши,                                  Скребут законы тише                       (А от чего же и доход?),           Но скоро он зато до своего дойдет —                       До маленького жалованья только.                                Тогда изволь-ко,                       Коль свыше жданных нет наград,          Коль штатное и одному не сыто,А тут еще, глядишь, супруга плодовита!         Пособия хоть сам проси стократ,                    То, может, вслух не скажут,                       Но миною ему покажут:                                        Брыс!                                        Ешь крыс!                       Вот всё и награжденье.                       Дай бог ему терпенье,               Чтоб не окончил он потом                                       Моим котом.

256. ТЕНЬ И СОЛНЦЕ

                       Давно когда-то от богов,Не знаю, кажется, посредством облаков,Сообщено на Солнце было отношенье,Что на него к богам пришло с земли прошенье,                       Что будто бы оно                       Не греет всех равно,А Солнце, кажется, на то и создано,Что на земле цветки иные не от лени                       Цвести не могут, а от тени.Нельзя ли чем-нибудь поправить это зло? —                       И Солнце раз пятьсот прочлоИ со вниманием со всех сторон глядело                                   Это дело,                       Желая угодить богам.                       Да только что в бумагах тамИз главных слов одно такое было слово,         Которое для Солнца вовсе ново.                       И Солнце стало в пень.                       То слово было: тень.Ну, разумеется, сейчас за лексиконом                       Академическим, и в оном,                       Открывши с словом тень листок,                             Понявши с первых строк                                           Намек                            На недостаток света,                       Вскричало Солнце: «Вздор всё это!Гоняя землю век на корде кувырком,                       Я знаю всю ее кругомИ в жизнь не видело ни одного предмета,                       Чтоб света не было на нем!Конечно, круглые к краям всегда темнее,Но нет ли в словаре чего и поумнее?»                                       Давай опять                                       Про тень читать.Тень, сказано, лежит всегда за тем предметом,                       Который озарится светом.Давай исследуем, свали́м любой предмет,                       Да коли сзади тени нет,                                      Так боги подшутили.И тот же час предмет для опыта свалили.                       Глядь, подлинно, за ним светло.«Ну! — Солнце говорит, — от сердца отлегло!                       А то и вправду б было стыдно,Что если от меня кому-нибудь обидно,                                    Что если бы и мой                       На вещи взгляд был не прямой,Так это слово тень — лишь выдумка пустая                       Для пополненья словарей!»                            И жалоба земная                       За недостатком смысла в ней                       Назад отправлена скорей.

                       Естественно, что радостью сияют                               Те, кто по счастью попадают                                      На луч светил земных.Любуясь, солнышки, судьбою озаренныхСобою, нехотя довольные за них                       И видя всё в лучах своих,                       Поймут ли горе заслоненных?..

257. САДОВНИКИ