Великий князь Николай Николаевич - Юрий Данилов

щихъ сферъ.

Опираясь на личныя чувства симпатіи къ Великому Князю, нѣкоторые вліятельные представители этихъ круговъ довели до его свѣдѣнія, что, вѣря въ военный успѣхъ русскаго оружія, они вы-іражаютъ готовность выставить при помощи американскихъ соплеменниковъ до полумилліона польскихъ войскъ и взять на себя расходы по ихъ снабженію. При этомъ они ставили условіемъ только — снабженіе этихъ войскъ офицерскимъ составомъ, очевидно, расчитывая на офицеровъ-поляковъ, служившихъ въ русскихъ вой-

скахъ, и предоставленіе права ношенія польскими войсками какого» либо внѣшняго признака ихъ національности.

Исходя изъ соображеніи осторожности и зная настроеніе правящихъ сферъ, Великій Кпязь Николай Николаевичъ отвѣтилъ полякамъ въ томъ смыслѣ, что возбуждаемые ими вопросы, вообще говоря, выходятъ за предѣлы его компетенціи, какъ Верховнаго Главнокомандующаго. Чтобы нѣсколько смягчить эту пилюлю, полякамъ, вмѣстѣ съ тѣмъ, было сообщено, что всякая помощь въ борьбѣ, оказываемая намъ поляками, не можетъ быть принята иначе, какъ съ благодарностью. Вмѣстѣ съ тѣмъ, Великимъ Княземъ былъ сдѣланъ намекъ польскимъ представителямъ, что образованіе «отдѣльныхъ» польскихъ войскъ можетъ встрѣтить затрудненіе въ томъ, что мы отказались признать за австрійскими сокольскими организаціями характеръ комбататовъ, но что полякамъ предоставляется полная возможность партизанскихъ дѣйствій въ тылу непріятеля за свой собственный рискъ.

Переговоры эти не получили дальнѣйшаго развитія, хотя Начальникъ Штаба Верховнаго Главнокомандующаго послѣ неудачи русскаго наступленія въ Восточную Пруссію и продолжалъ отъ своего имени вести конфиденціальные переговоры съ поляками л призывѣ въ Русской Польшѣ ополченія, въ количествѣ даже нѣсколькихъ сотъ тысячъ человѣкъ. Думается, однако, что каждому лицуг трезво смотрѣвшему на условія обстановки, должна была бытъ совершенно очевидна несерьезность этихъ переговоровъ.

Въ дальнѣйшемъ, на имѣвшихъ мѣсто русско-польскихъ совѣщаніяхъ предсѣдатель Совѣта Министровъ И. Л. Горемыкинъ ясно подчеркивалъ свою точку зрѣнія о томъ, что заявленія, сдѣланныя въ воззваніи Верховнаго Главнокомандующаго, даны лишь на слу чай объединенія Польши въ однѣхъ границахъ.

— Есть Познань и т. д. — есть и автономія, нѣтъ Познани — нѣтъ и автономіи, — такъ приблизительно поняли польскіе члены ѳтого совѣщанія слова Горемыкина. Возникали также горячіе споры вокругъ точнаго значенія слова «автономія» и «самоуправленіе».

Главными заботами Горемыкина на этпхъ засѣданіяхъ было выясненіе двухъ вопросовъ: какую форму правленія — монархическую или республиканскую — избрала бы Польша, въ случаѣ отдѣленія отъ Россіи, и не сдѣлалась ли бы она орудіемъ Германіи противъ Россіи?

Создавалось впечатлѣніе будто правтельство того времени дѣйствительно предпочло бы потерять Польшу, чѣмъ согласиться на ея федерированіе съ Россіей.

Могла ли, при такихъ условіяхъ, крѣпнуть идея широкой и свободной все-славянской федераціи послѣ пооѣдной войны?

Я не имѣю въ данномъ очеркѣ въ виду ни доказывать, ни отвергать поставленный вопросъ. Ограничусь лишь указаніемъ на то, что почва къ образованію славянскаго единенія въ началѣ войны существовала. Созданію благопріятныхъ условій для такого единенія послужило вторженіе въ предѣлы Австро-Венгерской монархіи, являвшейся главнымъ врагомъ западныхъ славянъ, при открытіи военныхъ дѣйствій огромныхъ русскихъ силъ. До 50-ти пѣх. дивизій получили своей задачей разгромъ вооруженныхъ силъ Дунайской лоскутной монархіи, долженствовавшій привести къ возбужденію г.ъ австрійскихъ славянахъ центробѣжныхъ устремленій въ отношенія Австріи и центростремительныхъ — по отношенію къ Россіи.

Вторженію русскихъ войскъ въ предѣлы Имперіи Габсбурговъ предшествовало обращеніе ко всѣмъ славянскимъ народомъ, находившимся подъ австрійскимъ владычествомъ, русскаго Верховнаго Главнокомандующаго. Въ этомъ обращеніи Великій Князь Николай Николаевичъ призывалъ славянскіе народы встать на борьбу за свою свободу и оказать содѣйствіе успѣхамъ русскихъ войскъ, видя въ этихъ войскахъ своихъ освободителей.

Усилія русскихъ войскъ увѣнчались, какъ извѣстно, значительнымъ успѣхомъ. — 3-го сентября 1914-го года русскія войска заняли Львовъ, а къ серединѣ того же мѣсяца они стояли уже на пути къ Кракову. — Разгромленныя австро-венгерскія арміи уходили за Карпаты.

Цѣлые славянскіе полки передавались на русскую сторону, и въ короткое время за Юго-Западнымъ фронтомъ Русской арміи скопилось нѣсколько сотъ тысячъ австро-венгерскихъ военно-плѣнныхъ, среди которыхъ большинство принадлежало къ славянамъ.

Изъ всѣхъ завоеванныхъ мѣстностей Восточной Галичины, распоряженіемъ Верховнаго Главнокомандующаго было образовано особое генералъ-губернаторство. Къ сожалѣнію, въ соотвѣтствіи съ Положеніемъ о полевомъ управленіи войскъ въ военное время генералъ-губернаторъ Галичины былъ непосредственно подчиненъ Главнокомандующему арміями Ю.-З. фронта, генералу Иванову, который слишкомъ прислушивался къ настроеніямъ, господствовавшимъ при Дворѣ и въ соотвѣтствіи съ этими настроеніями подбиралъ необходимый для административнаго устройства края личный персоналъ.

Впрочемъ отвѣтственный постъ военнаго генералъ-губернатора

Галичины, съ согласія Великаго Князя, былъ ввѣренъ генералу графу Г. А. Бобринскому — человѣку лично вполнѣ достойному, но слабому волей п недостаточно подготовленному къ выполненію сложныхъ п многотрудныхъ обязанностей по управленію занятымъ краемъ.

Въ началѣ своей слрсбы — строевой офицеръ одного изъ гвардейскихъ кавалерійскихъ полковъ, онъ передъ назначеніемъ въ Галичину состоялъ въ чинѣ генерала при военномъ министрѣ. Я думаю, что при назначеніи его на послѣднюю роль сыграли родственныя связи его съ гр. Бобринскимъ, извѣстнымъ членомъ Государственной Думы, спеціально изучившимъ положеніе славянскаго вопроса въ Австріи.

Какъ бы то ни было, но при графѣ Г. А. Бобринскомъ началась, подъ вліяніемъ прибывшаго изъ Россіи реакціоннаго чиновничества, та несчастная роковая политика, которая на всю войну скомпрометировала русское дѣло среди австрійскихъ славянъ.

Разнаго рода угнетенія и мелкія раздражавшія придирки начались въ области религіи, прессы, свободы передвиженія и внутренней жизни мѣстнаго населенія, привыкшаго, даже въ періодъ австрійскаго владычества, къ извѣстной свободѣ. При этомъ, борьба населенія съ чинившимися ему притѣсненіями мелкаго чиновничества и всякаго рода взяточничествомъ, возводилась, къ сожалѣнію, администраціей на степень борьбы съ Россіей.