Великий князь Николай Николаевич - Юрий Данилов

командующій, было таково, что къ благопріятному рѣшенію вопроса о проливахъ, путемъ непосредственнаго занятія ихъ вооружен-^ ной рукой, Россія, ко времени міровой войны, готова не была. Поэтому, эта задача никогда серьезно п не входила въ предположенія Верховнаго Главнокомандованія, въ періодъ пребыванія во главѣ его Великаго Князя.

На возраженіе же, высказанное однажды С. Д. Сазоновымъ мнѣ, черезъ своего представителя въ Ставкѣ, князя Кудашева, что онъ считаетъ крѣпко пріобрѣтеннымъ только то, «что добыто нами самимп, нашей кровью», и на вопросъ, опредѣленно поставленный министромъ иностранныхъ дѣлъ въ концѣ декабря 1914-го года: «можемъ ли мы расчитывать самостоятельно осуществить операцію завладѣнія проливамп», Верховный Главнокомандующій столь же опредѣленно отвѣтилъ:

«Одни мы захватать проливы не можемъ ни подъ какимъ видомъ». Въ военной средѣ ясно понималось, что кромѣ слабости русскаго военнаго флота въ Черномъ морѣ и отсутствія достаточнаго количества транспортныхъ средствъ, на пути осуществленія этой задачи стояли препятствіемъ Германія и Австрія, вооруженныя сплы которыхъ должны были быть предварительно разбита.

Въ одномъ изъ секретныхъ совѣщаній, происходившихъ еще до войны, мнѣ пришлось по этому вопросу настойчиво повторить извѣстную фразу Князя Паскевича о томъ, что «кратчайшее и безопаснѣйшее операціонное направленіе на Константинополь, лежитъ черезъ Вѣну» п «Берлинъ», — добавилъ я отъ себя.

Совершенно неосновательна попытка нѣкоторыхъ нѣмецкихъ изслѣдователей доказать стремленіе Россіи захватать въ минувшую войну вооруженной рукой проливы, ссылкой на составленную въ концѣ ноября 1914-го года записку, принадлежащую перу Н. А. Ба-зилп. Записка эта. 'была составлена при моемъ содѣйствіи, какъ генералъ-квартирмейстера арміи, и при участіи нѣкоторыхъ друтпхъ лицъ, принадлежавшихъ къ составу Ставки. Она, дѣйствительно, имѣла цѣлью доказать, что только фактическое утвержденіе въ проливахъ Россіи можетъ гарантировать ея интересы и что всякое другое рѣшеніе будетъ не болѣе какъ полумѣрой. Но вмѣстѣ съ тѣмъ ею доказывалось, что это владѣніе можетъ быть достигнуто, по условіямъ мѣстности, утвержденіемъ не только на обоихъ берегахъ Босфорскаго п Дарданелльскаго проливовъ, но и овладѣніемъ лежащей впереди Дарданелльскаго пролива группой Эгейскихъ острововъ — Тенедосъ, ймбросъ, Лемносъ и Самофракія. Разрѣшеніе же •задачи въ такихъ обширныхъ рамкахъ, вслѣдствіе уязвимости су-

хопутныхъ позицій, представлялось связаннымъ со столь крупными затратами силъ и средствъ, что надлежало даже предварительно поставить вопросъ, оправдываются ли эти жертвы цѣнностью пріобрѣтенія и соразмѣримъ! ли эти жертвы вообще съ силами и средствами Россіи? Вопросъ представлялся далеко не празднымъ еще и потому, что задача обороны проливовъ остается для Россіи все же частною въ общей системѣ обороны государства, и что владѣніе проливами не позволитъ уменьшить количества войскъ, обычно содержавшихся Россіей въ Одесскомъ военномъ округѣ и на Кавказѣ, въ виду сосѣдства Румыніи и близости къ кавказской границѣ Турціи и Персіи. Наличіе же новыхъ уязвимыхъ мѣстъ на Босфорѣ и въ Дарданеллахъ потребовало бы также содержанія довольно многочисленнаго военнаго и транспортнаго флота въ Черномъ морѣ.

Во всякомъ случаѣ, какъ бы ни разрѣшался этотъ вопросъ съ общегосударственной точки зрѣнія, Великій Князь и Ставка твердо стояли на томъ, что операція по овладѣнію проливами мыслима лишь въ иидѣ отдѣльной экспедиціи, послѣ достиженія рѣшительнаго успѣха надъ Германіей и что она потребуетъ, для своей без-’ ішасности.до 8-10 свободныхъ корпусовъ. Ранѣе же достиженія рѣшительнаго успѣха надъ Германіей, выдѣленіе такого большого количества корпусовъ, даже въ случаѣ заключенія сепаратнаго мира съ Австріей, русской Ставкѣ представлялось совершенно невозможнымъ.

По силѣ всѣхъ этихъ соображеній, Великій Князь считалъ, что министру иностранныхъ дѣлъ слѣдовало бы въ своихъ политическихъ шагахъ считаться съ этими обстоятельствами и допольство-ваться заявленіями союзниковъ относительно соблюденія нашихъ интересовъ при разрѣшеніи вопроса о проливахъ п Константинополѣ.

Говоря о приступѣ къ Дарданелльской экспедиціи, необходимо разрушить еще друтую легенду, рожденную въ Великобританіи и заключающуюся въ утвержденіи, будто начатая англо-французамя 19-го февраля 1915-го года операція противъ Дарданеллъ, завершенная высадкой па Галлиполійскомъ полуостровѣ, въ концѣ апрѣля того же года, сухопутнаго дессанта, была выполнена подъ вліяніемъ тяжелаго положенія русскихъ войскъ на Кавказѣ.

Правда состоитъ въ томъ, что въ концѣ декабря 1914-го года, когда передъ вторгнувшимися въ Закавказье турецкими войсками открывались пути къ столицѣ края — Тифлису, въ которомъ начиналось паническое настроеніе, Верховный Главнокомандующій Великій Князь, въ личной бесѣдѣ съ представителемъ Великобританской арміи при русской Ставкѣ, генераломъ Вильямсомъ, упомя-

пулъ, что данная опасность могла бы быть смягчена воздѣйствіемъ союзннЕъ на Турцію въ одномъ изъ наиболѣе уязвимыхъ мѣстъ, которыхъ у Турціи много.

___Я особенно подчеркиваю, — добавилъ Великій Князь, -

что ничего и пи о чемъ не прошу у союзниковъ и лишь считаю необходимымъ оріентировать ихъ въ складывающейся обстановкѣ.

Заявленіе это переданное въ Лондонъ было тамъ встрѣчено по разному. Британскій военный министръ лордъ Китченеръ прямо утиралъ на отсутствіе у него свободныхъ сухопутныхъ войскъ для расширенія зоны англійскихъ дѣйствій. Напротивъ того, первый лордъ Британскаго Адмиралтейства Черчилль, схватился за этотъ предлогъ и сообщилъ, что Адмиралтейство рѣшило «попытаться, путемъ морской демонстраціи, форсировать проходъ черезъ Дарданеллы».

Послѣ предупредительной бомбардировки Дарданелльскихъ укрѣпленій англо-французскимъ флотомъ 3-го ноября 1914-го года и лихорадочной свыше трехмѣсячной работы германскихъ офицеровъ надъ усиленіемъ обороны входа въ проливы, моглп лп считаться Дарданеллы «однимъ изъ наиболѣе уязвимыхъ мѣстъ» Турціи, если бы въ основѣ этого рѣшенія не было бы какихъ либо особыхъ соображеній?

Крайне важно сверхъ того отмѣтить, что заявленіе объ этой «попыткѣ» было сдѣлано нашему правительству только 20-го января, къ самому же осуществленію «форсированія» было присту плело лишь 19-го февраля, когда положеніе русскихъ на Кавказѣ, побѣдами начала января, было уже вполнѣ упрочено самосотятельно доблестью русскихъ войскъ.

Будетъ поэтому гораздо вѣрнѣе приписать то рѣшеніе, которое приняли англичане въ Дарданелльскомъ вопросѣ не желанію нхъ придти на помощь Россіи, а чувству необходимости взять въ руки «первую скрипку во враждебномъ Турціи оркестрѣ Державъ Согласія, н стремленію англичанъ во что бы то ни стало отвлечь вниманіе турокъ отъ Египта и Суэцкато канала, которымъ одновременно стали угрожать турецкія войска, руководимыя германцами. То вниманіе, которое англичане удѣляли въ то время египетскому вопросу, можетъ быть, напримѣръ- легко усмотрѣно изъ сообщенія сэра Бьюкенена, англійскаго посла въ Петроградѣ, съ которымъ онъ 18-го февраля обратился къ С. Д. Сазонову. Въ этомъ сообщеніи русское правительство ставилось въ извѣстность, что Англія имѣетъ намѣреніе присоединить Египетъ къ себѣ, такъ какъ, при создавшемся положеніи, только такое присоединеніе можетъ обезпечить англійскіе интересы.