Рыбья кровь - Евгений Таганов

Когда до Перегуда оставалось верст пятнадцать, впереди показался дозор из двух жураньцев. Молодец, догадался выслать встречу, похвалил князь своего конюшего. Но жураньцы выглядели отнюдь не радостно, и было из-за чего.

– Нас, князь, норки разбили, – опустив голову, сообщил старший напарник.

Дарник даже не изумился – расплата за легкомысленный отъезд от войска была вполне заслуженной. Столь же бесстрастно выслушал он и рассказ о первом поражении своего войска. Все шло, как было задумано Журанем и одобрено им, князем. Едва дарникцы начали обстреливать горящими стрелами ладьи северян, те тотчас в пешем строю вышли из крепости на защиту своих кораблей. Потом, словно не выдержав обстрела камнеметами и стрелами, в беспорядке отступили назад, в крепость. Как и при осаде Казгара, Журань увлекся преследованием противника и с частью дружины ворвался вслед за ним в город. Только норки не булгары, они этого как раз и ждали, живо перекрыв ворота заранее приготовленными повозками и отрезав основные силы от передового отряда. По словам перегудцев, передовой отряд отбивался яростно, но ничего поделать не мог. Норки пленных не брали, всех рубили на месте. Оставшиеся снаружи дарникцы пытались с помощью камнеметов расчистить себе путь в крепость, но это им не удалось. Добивая первый отряд, норки скрытно вывели из дальних ворот свою лучшую сотню и ударили в спину основным дарникцам. По непонятной причине случилась заминка с залпами орехов, и за отсутствием погибшего в крепости Жураня не нашлось другого вожака, который сумел бы сплотить пешцев и камнеметчиков перед атакующими спереди и сзади норками. Все войско рассыпалось, и началась обычная рукопашная, в которой норки намного превосходили дарникцев. Не прошло и двух часов с начала сражения, как все было кончено. Спаслось не больше ста воинов.

– Где они? – спросил князь.

– Мы ждали тебя пять дней, потом три ватаги ушли в Корояк. Сказали, будут тебя дожидаться там.

– А остальные?

– Остальные здесь, рядом.

– Что с камнеметами?

– Их норки изрубили на куски.

Это было единственное приятное известие. Значит, норки не такие уж замечательные вояки, раз не поняли ценности метательных орудий.

До селища, где разместились остатки войска, было рукой подать. Гриди встречали князя с радостным облегчением – наконец-то кончилось их холодное и тревожное ожидание. Никто не сомневался, что уже наутро они тронутся в обратный путь, на Липов. Один из десятских поспешил сказать:

– Я уже разведал, можно пройти с санями прямо по лесу и спуститься на реку в двух верстах ниже города.

– Сначала возьмем Перегуд, а потом спустимся, – объявил Дарник и, оставив десятских и гридей с широко раскрытыми ртами, отправился размещать на ночлег свой караван.

Он совершенно не представлял себе, как все это сделает, но понимал, что назад ему, проигравшему, дороги нет. Вот здесь нас с тобой, Маланка, вместе и похоронят, не без горечи думал он, засыпая.

Утром Рыбья Кровь устроил смотр своим силам. Кроме трех санных камнеметов у него имелось сорок отборных, способных сражаться любым оружием арсов, шестьдесят липовцев и булгар и около полусотни ни к чему не пригодных, плохо вооруженных ополченцев. Однако, судя по всему, и у норков осталось не более полутора сотен боеспособных воинов. Выгнав из строя долечиваться с десяток легкораненых гридей, Дарник обратился к остальным с короткой речью:

– Мы возьмем Перегуд и не потеряем ни одного бойца. Кто позволит, чтобы его убили, будет брошен на съедение воронам и вепрям. От кого услышу хоть слово против, тот будет тотчас повешен. Все ясно?

Дрожь пробежала по рядам воинов, всю ночь они обсуждали бредовое желание своего военачальника взять малыми силами то, что оказалось не по зубам в два раз большим, но слова, произнесенные Дарником ясно, спокойно и зло, проникли в них, как проникают гвозди в самое твердое дерево, – глубоко и прочно.

Освежающий сон, как всегда в критический момент, пошел Дарнику на пользу, он теперь знал, что и как надо делать. Ополченцам было приказано до изнеможения упражняться в боевом искусстве, арсам – снаряжать как можно большее количество стрел и сулиц, гридям – готовить передвижные защитные укрепления. В селище нашлись толстые доски и горбыли, из них сбили два короба – две на две сажени, – и поставили их на широкие, обитые железом полозья. Укрытия из более тонких досок устроили и на санях с камнеметами. На эти приготовления ушло два дня.

По замыслу Дарника, в каждом из коробов должно было находиться десять – двенадцать лучников, которые изнутри сами бы толкали короб по речному льду. Толкать-то они толкали, да только взад или вперед, в сторону сдвинуть короб малыми силами было невозможно. Тем не менее своей выдумкой князь остался весьма доволен. Еще день понадобился, чтобы гриди, выбранные для коробов, наловчились в новом для себя деле. Дарник хотел научить их двигаться в коробах уступом, прикрывая друг друга, и согласовывать свои действия по быстрому отходу с помощью упряжных лошадей, которые тащили бы короба на длинных веревках назад. Получалось все это не очень ловко, но другого выхода просто не было.

И вот рано утром весь отряд еще по темноте собрался, вооружился и, захватив с собой два десятка мужиков с рогатинами из селища, двинулся в путь. По дороге несколько раз останавливались и повторяли задуманные действия: коробы двигались уступом, трое саней с камнеметами наступали вместе с ними, еще семь саней на ходу высаживали гридей с большими щитами и луками, а потом также стремительно подбирали их обратно, сорок конников-арсов с двухсаженными пиками четко съезжались и разъезжались в разные стороны, а ополченцы с мужиками строились и передвигались ровным прямоугольником, изображая из себя запасную ватагу.

Скоро впереди обозначилось впадение Каменки в Танаис, а за обрывистым поворотом показались Перегудская крепость и пристань с зимующими ладьями. Дарник обратился к воинам с последними указаниями, сказав, что убитых быть не должно и что окончательной победы сегодня тоже не будет, задача сражения – сжечь одну или две ладьи норков. С тем и пошли к пристани. Вернее, вперед выступили короба, которые медленно стали продвигаться к ладьям. Остальные с безопасного расстояния ждали ответного хода противника.

Норки, разумеется, сразу разгадали намерения дарникцев, дымок, курившийся над железными мисками внутри коробов для поджигания стрел, не оставлял сомнения, что будет дальше. Торговые ворота крепости отворились, из них высыпал отряд примерно в пятьдесят – шестьдесят пешцев и, не желая вязнуть в глубоком снегу, остановился, ожидая приближения дарникцев. Лучников среди них было не больше десяти человек. До коробов норкам оставалось одно стрелище, до арсов и ополченцев – целых два. Арсы и ополченцы стояли на месте, а коробы двигались и двигались. Отряд норков не спеша пошел им навстречу, скорее с желанием отогнать, чем нападать.

Дарник подал знак, семеро саней устремились вперед и высадили во фланг норкам две ватаги щитников и лучников, которые тут же выстроились в две шеренги и изготовились к стрельбе. Отряд норков в замешательстве остановился, не зная, кого атаковать. Из ворот крепости им на помощь выступил еще один отряд пехотинцев, который совсем не имел лучников, и решительно пошел в сторону высаженных дарникских ватаг. Приободренный поддержкой, первый отряд норков с боевыми криками помчался к коробам, выпустившим уже первые зажигательные стрелы по двум крайним ладьям.

По сигналу трубы семь саней подобрали обе ватаги дарникцев, успевших дать три залпа стрел по второму отряду норков, и чуть отъехали назад. Там гриди вновь построились в две шеренги, как бы приглашая противника снова напасть на себя. Тем временем с другого бока первого отряда норков развернулись трое саней с камнеметами. Их залп орехами в сочетании с прицельной стрельбой из коробов буквально смел передние ряды противника. Второй отряд норков, поняв, что за санями ему не поспеть, повернул на помощь первому отряду. Чтобы не дать им соединиться, Дарник сам повел на второй отряд сорок арсов. Повел, но не довел. Рассыпавшись в одну шеренгу и достав луки, его дружинники стали расстреливать противника с тридцати саженей. Те, сомкнув щиты, бросились в атаку. Всадники отъехали на полстрелища и снова пустили стрелы.

Считая коробы более легкой добычей, чем неуловимые сани с камнеметами, первый отряд норков упрямо продолжал наступать на них. Упряжные тройки были пущены вскачь, и, к величайщему изумлению противника, коробы стали отъезжать быстрее, чем они могли бежать по глубокому снегу. Из стен крепости вышли еще с десяток норков, но только для того, чтобы потушить зажигательные стрелы, сидевшие в бортах боевых ладей. Дарник приказал трубить отход – тридцать убитых норков и столько же раненых для первого дня было вполне достаточно. Больше всего он был доволен общей слаженностью действий – вот так бы всегда.