Евангелист Иван Онищенко - Юлия Крюденер

ссылку, в Сибирь. Но все существо его тянулось, может, в последний раз, пройти ниву, где был и его труд. Он подавил в себе страх и опасения и направил свои стопы по знакомым местам: в Березовку, Установку, Степановну. Задерживаться нельзя, за ним могут следить. Здесь у него были недруги, да и осень надвигается. Но знал он также, что в Малой Виске, Новомиргороде, в Каменке, Смелой и других местах его даже ждут. Так передавал ему отец, так чуяло его сердце.

К обеду он пришел в Березовку и сразу прошел к больной евангелистке, которая долгое время лежала с парализованными ногами. И потянул его туда не долг утешить рожденных от Бога, от Духа Божьего; сила этого Духа особенно проявляется в немощах плоти. Закономерность этого хорошо подтверждается опытом самой жизни.

Подойдя к небольшой аккуратно побеленной хате, Иван приоткрыл дверь и громко спросил:

- Можно?

- Всегда можно, - радушно ответил голос.

Низко нагнувшись, Иван шагнул и очутился в невысокой комнате, где на постели сидела больная сорокапятилетняя Феня и около нее человек пять посетителей.

- Иван Федорович, родной наш человек! - вскричала она, протягивая к вошедшему руки. - Какими судьбами? А мы о тебе столько слез пролипи, молимся о тебе...

- Слава Богу, сестра Феня, и живой, и здоровый. Иду и зашел к вам насытить душу свою вашей бодростью, вашей любовью к жизни, вашей постоянной благодарностью Создателю за все.

- Как же, Ваня, не благодарить за все, когда вот, смотри, сидят мои братья и сестры дорогие. Ты знаешь, что я сирота. А как я неодинока. Постоянно в моей комнатке кто-то есть. Я и дверь не запираю: всегда открыта, всегда можно всем. А сколько духовной пищи приносят мне! И я делюсь своим богатством. Я люблю дары отдаривать: мне искрой - я костром, мне зорькой - я заревом, мне теплинкой - я теплом. И за мою теплинку, крохотный огонек, сколько я тепла получила. Как мне не благодарить Бога, людей?

В комнату вошли еще трое христиан, а скоро по селу узнали, что у Фени Иван Федорович. И скромная маленькая комнатка вскоре была до отказа наполнена людьми. И Иван рассказывал, наставлял, испытывал сам доброе...

- Ты, Ваня, голоден ведь. Накормим тебя.

- Я покушал утром у Тимошенко. И в пути поел, меня щедро наградили там. Да я с вами недолго. Вечером я должен в Устиновке быть, там меня уже ждут. А давайте сделаем так: вот, я вижу, кто-то принес хлеб, давайте разделим его, как одна семья. Иисус говорил: когда только будете есть в Мое воспоминание. Участвовать будут только те, кто принят в члены через водное крещение.

Глаза всех заблестели. Как это хорошо! Все такие разные, такие несовершенные по жизни, и все так устремляются к горнему. От одного куска, из одной чаши. Кто-то принес вина, и вскоре Иван Онищенко с жителями Березовки совершил воспоминание о вечере Иисуса Христа с учениками.

После молитвы Иван сказал:

- Родные мои братья и сестры! Я так счастлив видеть вас всех. Умоляю вас, идя по земному пути, не ссорьтесь, почитайте себя ниже другого, любите Господа, любите друг друга. Пусть о том, что вы ученики Иисуса, люди узнают по любви вашей между собою, по любви ко всем, не взирая на лица.

В Устиновку Ивана повезли на подводе, поехали и еще две подводы с людьми, желающими послушать там Ивана. На место приехали уже вечером, и там Онищенко ждали.

В жизни людей, активно живущих духовной жизнью, появление хорошей книги, нового лица - событие огромное. Когда долгое время нет нового, того, что будит, зовет к постоянному совершенствованию, тогда человек томится, тоскует, испытывает недовольство собой. И вдруг вот оно, высокое, которое хочется слушать, испытывать самому, быть подобным, лучшим...

Таким являлся для многих верующих Онищенко. Общины были, собрания были, проповеди были - но все это круг своего села, своего уровня, а уровень-то какой? Один-два класса, а то и самоучка.

Сразу по приезду Онищенко провели молитвенное собрание. Помещение было переполнено, у открытых окон стояли люди и слушали. После собрания никто не хотел уходить. До полуночи Иван рассказывал, отвечал на вопросы об устройстве общин, о взаимоотношениях в общинах, о семейных отношениях, о хождении человека перед Богом.

Расставаться нелегко. Но на просьбу остаться еще Онишенко сказал, что рано утром он должен идти. Так надо. И в этом, он верит, воля Пославшего. Идти пешком, как он думал, ему не дали. Его взял к себе молодой евангелист. Волнуясь, он расспрашивал о важных вопросах хождения перед Богом. Так они и не ложились спать в эту ночь, а утром до рассвета выехали в направлении Криничеватки. Туда уже тоже было сообщено, что идет через село Иван Онищенко.

Уже было светло, когда приехали в Криничеватку, там уже были братья из соседних сел: из Лозоватки, Компанеевки и других, которые находились в стороне от столбовой дороги. И снова собрание, снова проповеди, пение, снова торжество духа. К концу собрания приехали тачанки с евангелистами из села Гармоновка. Опережая события, туда долетела весть о приближении Ивана Онищенко, и они приехали, чтобы пригласить его к себе на общение, чтобы доставить его на встречу с братьями в Елизаветграде. Там в эти дни должен быть Герасим Балабан.

"Боже мой! - думал Иван, выслушивая приехавших из Гармоновки, - какая великая сила в евангельском учении Иисуса Христа!"

Вечер радости провели и в Гармоновке. И так же рано на той же тачанке Онищенко ехал в Елизаветград. Организм был молод, сил было много, но усталость взяла свое, и Иван в тачанке, мягко качавшейся, уснул, прислонясь к сидящему брату. "Никогда я так хорошо себя не чувствовал, - вспоминал потом этот человек, - я боялся дышать. Поправляя ему голову, я укрыл его своим сермягом, просил везущего ехать тише, держаться ровных мест дороги. Такая душа, такой человек ехал