Индия: беспредельная мудрость - Маргарита Альбедиль
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Согласно установившейся традиции, касты зародились в недрах древнего арийского общества из четырех варн, буквально «видов», «родов», «цветов», то есть социальных общностей или рангов, на которые тогда делилось население Индии и которые не совпадали с имущественным или политическим делением. Старшей была варна брахманов – жрецов, ученых и учителей; с ней ассоциировался белый цвет. Следующей по рангу была варна кшатриев – воинов, правителей и знати; ее цветом был красный. К третьей варне относились вайшьи – земледельцы, скотоводы, торговцы, простолюдины (желтый цвет), а к четвертой – шудры, зависимые люди. Представители трех высших каст считались двиджа, «дваждырожденными»: мальчики проходили обряд инициации – упанаяну, который знаменовал их второе рождение; шудры же считались однорожденными. Брахманы, занимавшие вершину кастовой иерархии, приравнивались к богам; даже десятилетний мальчик-брахман по статусу был выше убеленного сединами старца-кшатрия. Брахманы могли обучать других, совершать жертвоприношения и принимать жертвы, занимать высшие посты в государстве и т. д. Согласно древним предписаниям, брахманам должны были дарить земельные наделы и освобождать их от налогов. Главными делами кшатриев были управление и военное дело; они имели право делать все то же, что и брахманы, за исключением обучения, совершения некоторых ритуалов и получения подаяния. Самый низкий статус имели шудры, хотя в реальной жизни среди них могли быть и весьма состоятельные люди: они должны были пользоваться тем, что даст им дваждырожденный, питаться остатками его пищи и донашивать его одежду и обувь. Если же брахман разорялся и становился бедным, шудра должен был содержать его и служить ему «со смирением».
Разумеется, все общество и тогда не исчерпывалось четырьмя варнами; вне их находились многочисленные социальные, профессиональные и этнические группы населения, иногда именовавшиеся «пятыми». По-видимому, все варновое общество охватывало только арийский север Индии; дравидский юг до нашей эры варн не знал.
В правомерности и справедливости варнового деления никому и в голову не приходило усомниться: оно обосновывалось соответствующим мифологическим прецедентом. В одном из поздних гимнов «Ригведы» возникновение варн возведено к истокам творения и к жертвоприношению первочеловека Пуруши:Когда Пурушу расчленили,
На сколько частей разделили его?
Что его рот, что руки,
Что бедра, что ноги называется?
Его рот стал брахманом,
Его руки сделались раджанья,
Его бедра стали вайшья,
Из ног родился шудра.
Согласно еще одной мифологической версии, в изначальные времена варны существовали на небесах, и только потом утвердились в мире людей. По традиции, дальнейшее развитие варн в разветвленную систему каст было вызвано межварновыми браками, дети от которых стали занимать различное социальное положение. Сейчас высокие касты «дваждырожденных» составляют примерно одну треть индуистского населения страны, и именно против них, особенно против брахманов, время от времени оказывается направленным острие антикастовой борьбы, которая периодически вспыхивает в Индии, разумеется, безуспешно.
Интересно отметить, что Махатма Ганди некоторое время характеризовал касты как положительный социальный институт и сравнивал их с семьей, где не возникает вопроса о неравенстве, неполноценности или имущественных различиях ее членов. Он считал, что современная кастовая система – искажение древнего и справедливого деления общества на варны. А поскольку природные способности людей неодинаковы, то наибольшую пользу человек приносит лишь тогда, когда занимается деятельностью, соответствующей его возможностям. Разумно наследовать профессию отца, а не тратить половину жизни на ее выбор, время же и усилия лучше посвятить познанию бога. Позже он изменил взгляды, осуждал касты и кастовую систему, считая ее «ступенью или степенью неприкасаемости», и защищал права отверженных.
До сих пор многие касты возводят свое происхождение к одной из четырех варн, хотя это недопустимо упрощает кастовую систему, и не только потому, что варн – четыре, а каст – более трех тысяч, и не потому, что древнее варновое общество отделено от современного кастового по крайней мере двумя тысячелетиями. В действительности, причин было много: и усложнение социальной стратификации, и разделение труда, и сложные этноконфессиональные условия, когда в самостоятельную касту могла превратиться любая профессиональная, конфессиональная или племенная группа. Как писал индийский социолог М.Н. Шринивас, «социологу необходимо освободиться от использования варновой модели, если он хочет понять кастовую систему».
Видимо, достоверную и аргументированную историю касты во всей полноте восстановить невозможно: она составляла основу той повседневной жизни, которая почти не попадает в официальные источники, документы и трактаты, как и другие естественные и общеизвестные вещи. Сами индийцы о ней почти ничего не писали, как не пишем и мы о своих повседневных делах и обязанностях, а иностранные заметки слишком единичны, кратки и фрагментарны, чтобы по ним можно было выстроить динамичную картину развития касты. Современная же картина кастового многообразия так сложна, запутанна и противоречива, что поставит в тупик любого, даже самого дотошного, исследователя.
Тем не менее, в ней можно рассмотреть некоторые важные структурные признаки. Каждая каста живет в соответствии со своей дхармой, и первое, что эта дхарма диктует, – это эндогамия, то есть внутрибрачие. Только юноша и девушка, принадлежащие к одной касте, могут составить полноценную семью, вырастить и воспитать детей. Ни одна семья, как правило, не примет в качестве жены для своего сына девушку из другой касты, да она и сама едва ли решится на подобный шаг. В качестве исключения разрешается женитьба на девушке, стоящей на одну ступень ниже в социальной иерархии, но такие браки не часты.
Второй, не менее важный признак касты – профессия, своя у каждой касты. Некоторые исследователи именно в разделении труда усматривают основной смысл и суть кастовой структуры, и возражать против этого невозможно: связь касты с родом деятельности, безусловно, прослеживается. Иначе и быть не могло, ведь работа – важная часть жизни любого человека, и каста не могла остаться к ней равнодушной. Профессия обычно переходит от отца к сыну и часто не меняется на протяжении многих поколений. Так, в каждом индийском селении обязательно есть горшечник, виртуоз своего дела, лепящий из глины кувшины, миски, чаши и другие сосуды любой формы и любого размера. Его сын уже с пяти-шести лет будет помогать ему месить глину, подавать заготовки, осваивать гончарный круг, сушить или обжигать готовые изделия. И так обстоят дела в каждой касте на протяжении веков, так что профессиональное мастерство впитывается с молоком матери и входит в плоть и кровь. Кстати, при обилии кастовых запретов все же разрешается пользоваться плодами труда человека, принадлежащего к более низкой касте: «Рука ремесленника всегда чиста».
Но обязательная связь касты с профессией нам показалась бы весьма причудливой, поскольку профессия понимается особым образом. Так, деревенский цирюльник должен быть еще и массажистом и сватом, устраивающим свадьбы. В свою очередь, горшечники могут входить в разные касты в зависимости от сорта глины, которой они пользуются, формы изготавливаемой посуды, наличия или отсутствия гончарного круга и т. п. Что же касается, например, ткачества, то оно – как бы и не одна профессия: разные виды ткани вырабатывают разные ткачи, члены разных каст. А плотничье и кузнечное ремесла вообще не считаются разными профессиями, хотя плотники и кузнецы относятся к самостоятельным кастам. Если в деревне есть плотник, то он может еще и ковать, равно как и кузнец может работать по дереву, но, к примеру, цирюльник не сможет заниматься кузнечным ремеслом без риска потерять свой социальный статус.
Но и это еще не все сложности, связанные с профессией как с определяющим признаком касты. Десятки каст на верхних ступенях социальной лестницы и в самом ее низу могут различаться отнюдь не по профессиональным, а по религиозным воззрениям, происхождению и другим признакам. Так, кожевники-чамары, уборщики-бханги, барабанщики-параяиы на деле являются безземельными сельскохозяйственными работниками. Но и в тех случаях, когда профессиональный облик касты ясен, границы профессиональных занятий не всегда четко определены: есть сферы предписанных занятий, разрешенных занятий и запрещенных занятий. Так, еще в «Законах Ману» для брахманов были предусмотрены три пары предписанных занятий: учить и учиться, совершать жертвоприношения для себя и для других, получать и приносить дары. «Но если брахман не может существовать своими, только что упомянутыми занятиями, он может жить исполнением дхармы кшатрия», а если и это невозможно, «он может жить образом жизни вайшьи», то есть заниматься скотоводством, земледелием и торговлей. Но будучи земледельцем, он не должен сам пахать землю и работать в чужом хозяйстве, а будучи торговцем, не должен торговать товарами, длинный список которых прилагается. Разумеется, в реальной жизни дела обстояли не так, как в книге, но здесь важен сам законодательный подход к связи касты и рода деятельности.
