Индия: беспредельная мудрость - Маргарита Альбедиль

«Брак есть поклонение невидимому свету»

В одном из писем жене А.С. Пушкин, возмущенный бесцеремонностью жандармов, просматривающих его переписку, писал: «Без политических свобод очень даже можно прожить. Но без неприкосновенности семьи жить решительно невозможно. Каторга не в пример лучше». Вероятно, высказывание поэта никоим образом не стоит понимать так, будто он противопоставлял политическую свободу семейному быту. Скорее всего, он имел в виду, что человек, не имеющий настоящего внутреннего круга семьи, никогда не станет полноценным гражданином, а следовательно, и о свободе говорить в этом случае бессмысленно. Не принижая политическую свободу, поэт указал на важнейшее условие ее существования.

В самом деле, семья и дом – необходимое пространство для доверительного общения, где можно постигать сложнейшую человеческую науку – быть вместе с другими и исполнить великую заповедь «Возлюби ближнего своего».

Совсем не случайно к теме семьи как сокровенной почвы нравственной жизни обращался и русский философ В.В. Розанов. Он писал: «Брак есть поклонение невидимому свету. Этот-то свет и побеждает смерть, не иносказательно, но фактом: где мое и женино в этом младенце? Мы – живы в нем, а через его нарождения – живы в бесконечности… Если есть свет, душа не темна и не скорбна в секунды брака – он правилен; замутнение его раньше и чутче всего сказывается расстройством его глубин. Искусство жить в семье заключается в вынесении, выбрасывании тотчас каждой соринки, которая в житейском быту со стороны попадает в нее или, по несчастию и греховности человеческой природы, зарождается в ней же (семье)».

Розанов считал, что именно жизнь в семье вернее всего направляет к чистой и незамутненной радости духа. Он писал: «Семья точно так же имеет для себя религию в христианстве, как и институт монашества; и если аскеты, как мы знаем, именуют себя „небесными человеками", „земными ангелами", то и многоплодный и заботливый отец, покорный родителям сын, целомудренная дочь, завтра вырастающая в целомудреннейшую жену, суть также образы небесных прообразов. Они не суть ослабевшие в грехе люди: они восходят в некоторую положительную святость, и только по иной, полярно противоположной Голгофе, скале „зла“ – „блага"».

Современники встретили недоуменным молчанием высказывания Розанова о священстве семьи, «семье как религии», о том, «что частная жизнь выше всего», о том, что «все религии пройдут, а это останется: просто сидеть на стуле и смотреть вдаль». За подобные высказывания этого умного и тонкого мыслителя, мечтавшего об обретении духовного здоровья через семью, даже упрекали в безнравственности.

В Индии такого бы не случилось: там испокон веков понимали непреходящую важность веры в духовные начала семейного уклада. Идея дома и семьи и у других народов мира – Россия в прежние времена тоже не была исключением – оплодотворяла культурные традиции во все времена. «Смерть семьи» (так называлась популярная на западе книга американского социолога Д. Купера) – беда нашей западной цивилизации: так она откликнулась на «смерть Бога» и на «убийство Бога человеком», провозглашенное Ф. Ницше. Словосочетание «таинство брака» воспринимается нами чаще всего лишь как устаревшее клише: вся современная массовая культура с ее развязным искусством и навязчивой публичностью глубоко враждебна духовным основам семейного бытия, и то, что некогда принадлежало таинству брака, становится ходовым товаром и массовым зрелищем.

Между тем именно семья и особое жизнепонимание, связанное с ней, – единственная настоящая альтернатива обесчеловечиванию человека в толпе, где все существуют порознь и во вражде друг с другом. С семьей связаны исконные, древнейшие и глубинные начала человеческого бытия, и именно она по определению связывает нас с прошлым, с традицией, с родовой силой жизни и хранит бесценный опыт интимного и гармоничного единения людей, которое только и может быть настоящей основой любого общества, и об этом в Индии никогда не забывали. Из этого отнюдь не следует, что нужно идеализировать традиционную индийскую семью в реальной истории. Нет, семейный уклад там вовсе не был свободен и от патриархального деспотизма, и от угнетенности женщин, и от ханжества и лицемерия, и от других неприятных сторон жизни. Но сущность семейственного миросозерцания определяли не они.

Ее определяла сакрализация семейно-социальных отношений, которая была одним из наиболее устойчивых феноменов в истории индийской культуры. Об этом уже говорилось в первой части книги, но здесь стоит осветить этот сюжет подробнее. Модель сакрализации брачных отношений отражена еще в древнейших канонических индуистских текстах, в гимнах «Ригведы» и «Атхарваведы», точнее, в архаических космологических свидетельствах ведийской мифологии, где сам космогонический акт представлен как сочетание Отца-Неба и Матери-Земли, «увлажненной плодом» и «пронзенной» супругом. Дождь в этом контексте – семя, оплодотворяющее землю. Эта мифологема в основном и определила ту роль, которая отводилась женщине в традиционном индуистском обществе и в семье, а именно роль кшетры, поля, по отношению к которому супруг выступал как кшетрин, владелец поля.

Илл. 111. Брачная церемония – главное событие в жизни каждого индийца

Мужскому и женскому началу во многих древних мифологиях отводится определяющая роль в творении мира, в его устройстве и функционировании. Как отмечал М. Элиаде, «идея самой жизни, проецированная на космос, сексуализирует его». Это так же неопровержимо, как и то, что космогонические мифы, мифы творения, являются в каждой древней традиции основными, базовыми, а во многих традиционных культурах – моделирующими широкую сферу поведения и отношений между полами в их физиологическом, эмоциональном и семейном отношениях, но не многие традиции так долго и бережно сохраняли эти древние устои, как индийская. Двойную перспективу, о которой говорилось выше, мирскую и сакральную, можно увидеть уже в характере и символике древнего свадебного гимна в «Ригведе», текст которого и сейчас исполняется в Индии на церемонии бракосочетания. В нем путь свадебного поезда Сурьи, дочери солнечного божества Савитара, и Сомы, отождествляемого также с месяцем, с образом небесного возлюбленного, соответствует пути солнца по небу, а отдельные свадебные аксессуары уподобляются элементам космоса:

Сома возлюбленным был,

Ашвины были сватами,

Когда Савитар отдал супругу

Сурью, согласную всей душой.

Дух ее был повозкой,

А небо было верхом повозки,

Два сверкающих были упряжными,

Когда ехала Сурья в дом супруга…

Позже эта модель была развита в брахманах, араньяках и упанишадах, возникших на основе ведийских гимнов, и отразилась во всей индуистской традиции в освящении брака и образа жены и матери. В самых разнообразных текстах можно нередко встретить восхваления ей, например, такого рода: «Отец в сто раз почтеннее учителя, но мать превосходит почтенностью отца в тысячу раз». Высшая заслуга и предназначение женщины в том, что она создана для рождения ребенка; благодаря этому она уподобляется богине счастья. Вот почему считалось, что муж, не приблизившийся к жене во время, благоприятное для зачатия, нарушает свой религиозный долг: об этом говорится в древнейших законодательных книгах. Печаль женщины ведет семью к гибели, а радость – к процветанию. Родственники должны почитать женщин, чтобы тем самым радовать богов; если этого не делать, то все обряды будут бесплодными. «Потомство, священные обряды, услужение, высшее телесное наслаждение, а также достижение неба для предков и для себя зависят от жен», – говорится в «Законах Ману». В «Махабхарате» именно жена провозглашается основой «трех ценностей», то есть добродетели, пользы и любви, и она же – наилучший путь и родительница, от которой муж рождается вновь. Муж должен смотреть на жену, родившую ему сына, как на собственную мать, потому что жена – «вечное святое поле для рождения супруга».

Разумеется, в тех же текстах можно найти и не только восторженные панегирики в адрес жены, женщины и матери. В тех же «Законах Ману» говорится и о необходимости держать женщину в любом возрасте под неусыпным присмотром и ни в коем случае не предоставлять ее самой себе; за ней должны надзирать отец, потом муж, потом – сыновья, в противном случае пороки толкнут ее на сомнительный путь, так как природа ее вредоносна. Высшая заслуга женщины – в подчинении мужу, как бы плох и порочен он ни был, и потому поныне чтут в Индии легендарные образы верных жен, готовых отдать жизнь за своего мужа. Самосожжение жены на погребальном костре мужа, хотя и давно запрещенное, время от времени случается и сейчас, поскольку до сих пор жива вера в обретение таким путем невыразимого блаженства на много миллионов лет. Вообще же женщина наделена лишь специфическим «женским» знанием и не способна рассуждать о брахмане, разве что в исключительных случаях, подтверждающих правило. Ее не положено допускать ко многим повседневным обрядам, например связанным с чтением мантр, которые ей запрещено изучать.